«Тадеус»… Одна из крупнейших французских фармацевтических лабораторий, вспомнил Шарко. Он сел напротив врача, чтобы смотреть ему в глаза. Польский коллега последовал его примеру.

– Этот человек сразу взял быка за рога и сделал мне предложение. Он хотел, чтобы я продолжал объезжать три ближайшие к «БарнФилду» деревни, но при каждом подозрении на грипп брал мазок. Потом я должен был просто отсылать их по почте из Щецинека и, разумеется, никому об этом не говорить. Вот и все. Он предложил платить мне кругленькую сумму за каждый мазок.

– Щецинек – большой город в двадцати километрах отсюда, – объяснил польский полицейский Шарко и снова повернулся к врачу. – Сколько он вам платил?

– Сумму, эквивалентную трем сотням евро за мазок. Он хотел, чтобы не оставалось никаких следов, объяснил, что финансирование их проекта неофициальное, что… деньги поступают из пожертвований частных лиц, имеющих долю в предприятии. Он показал мне простой способ перевода денег. Через Интернет, в валюте, которую называют биткойн.

Он тяжело вздохнул.

– Сначала я, конечно же, отказался, я вовсе не хотел ввязываться ни в какие шахер-махеры, дело было явно нечисто. Но он сказал, что я волен соглашаться или нет, просто оставил мне способ связаться с ним, если я вдруг заинтересуюсь. Ни давления, ни угроз, ничего. Он ушел, и все.

– Он предложил вам связаться с ним через Darknet, да?

– Да, он объяснил мне, как все это работает… Подпольный веб, полная анонимность… Я мог выйти на него при помощи специальной программы. У этого человека был странный ник в Интернете.

– Какой?

– Он называл себя Человеком в черном.

Шарко и Крущек серьезно переглянулись. Французский сыщик ощутил ком в горле. После всех этих дней расследования, преодоленных расстояний он вышел на физический след призрака, за которым гонялся.

– …Этот странный визит не давал мне спать много дней. Я всего лишь сельский врач, не очень богатый, я долго думал и… – Он вздохнул. – Я ответил. Сказал, что я это сделаю. В конце концов, это всего лишь анализы, которые будут использованы для исследований. В этом нет никакого греха. И я достал наборы для анализов в одной лаборатории в Познани, начал брать мазки, отсылал их из Щецинека и… получал деньги. И больше не имел вестей от этого человека.

Он сжал губы и с досадой покачал головой.

– Вы должны были сказать мне об этих мазках, когда я допрашивал вас по поводу исчезновения лекарств, – сказал польский сыщик. – Вы не могли не связать это с убийством Юзьвяков.

– Я знаю, я подозревал, что связь есть, но… поди знай какая… Я был в тупике. Мне очень жаль.

– Жалейте, жалейте.

– По какому адресу вы посылали результаты? – спросил Шарко.

Врач поднялся, достал из ящика стола бумажку и протянул ее французскому полицейскому. На ней было несколько имен, несколько адресов… Нуази-ле-Сек, Бур-ла-Рен, Пантен.

– Я должен был чередовать эти адреса.

Итак, доставка осуществлялась в разные места парижского предместья, чтобы комар носа не подточил. Шарко представилась цепь из многих посредников, сложная, чтобы запутать все следы.

– Вы знаете, кто эти люди, которым вы посылали пробы?

Врач покачал головой.

– И разумеется, вам не показалось подозрительным, что вы посылали их в разные места, – добавил Шарко.

Врач промолчал. Шарко переписал адреса в свой блокнот и передал бумагу польскому коллеге.

– Скажите нам все, что вы знаете об этом человеке, который к вам приходил. Об этом Анри…

– Оммено. Анри Оммено. Я понял, что имя фальшивое, когда на экране высветилось «Человек в черном».

– Анаграмма[25].

– Да… Ему было, на мой взгляд, лет шестьдесят, но может, и меньше, форму он держал. Я видел его всего один раз, год назад, и он был в маске. Но я хорошо его помню. На нем была шляпа, черный костюм, дорогой, это было видно. Такой… шелковистый… Даже глаза у него были черные… Глубокий, бездонный черный цвет. Примерно моего роста. Метр восемьдесят. Седеющие волосы, маленькая бородка; морщины на лбу, очень глубокие, точно зарубки. Подтянутый, динамичный. Не из тех, кто распускается.

Он скрестил руки, как будто вдруг замерз.

– Я думаю, что он тоже врач. Или, во всяком случае, работает в медицинской среде.

– Почему вы так считаете?

– Он изъяснялся как врач. Говорил о болезнях дыхательных путей в очень специфических терминах, которые употребляют только в нашем жаргоне.

Это вполне увязывается и с его биографией, подумал Шарко, и с характером тех преступных организаций, которые он основывал. Каждый раз все было связано с человеческим телом, болезнями, органами. Подумал он и о том, как была изувечена Камиль, о словах судмедэксперта, утверждавшего, что убийца был профессионалом.

– Что еще? Он был французом?

– Не знаю. Но он очень хорошо говорил по-английски.

– В ходе вашего общения в Darknet он упоминал «негритят»? Как в романе Агаты Кристи?

Врач кивнул:

– В самом деле. В конце наших виртуальных бесед он всегда просил меня выбрать цифру от одного до десяти. Реплики я вам по памяти не процитирую, но каждый раз негритята умирали – дыша, плавая, куря. Или от укола зонтиком. Любопытная штука. Этот человек был очень… странный.

Отравления, убийства негритят… Возможно, Человек в черном в числе своих многочисленных преступлений убивал людей ядом? Врач-убийца? Палач из прошлого? Заплечных дел мастер какой-нибудь диктатуры? Почему столько загадок? В то время как Шарко погрузился в размышления, польский сыщик встал и указал на ноутбук:

– Вы возьмете его с собой. И соберите вещи. Я увожу вас в Познань.

Врач чуть не плакал. Шарко сказал, что выйдет позвонить. На улице он задрал голову к небу. Солнце еще робко пробивалось сквозь тучи. Он глубоко вздохнул, испытывая одновременно разочарование и облегчение: появился серьезный след. Человек в черном больше не был призраком, силуэтом на расплывчатой фотографии. Здесь, в Польше, он вынужден был раскрыться. Оставить мало-мальский след в памяти врача, невзирая на все свои уловки. Он не был непобедим.

Шарко позвонил окружному комиссару, в его кабинет на набережной Орфевр, и без предисловий перешел к делу. Он рассказал ему о своих открытиях. Упомянул о предприятии «Тадеус», хоть и был убежден, что Человек в черном воспользовался им как прикрытием. Потом он продиктовал ему три разных адреса, куда приходили пробы гриппа птиц.

– Отлично, – сказал Ламордье. – Я сейчас же звоню судье, пусть готовит судебное поручение, и подключаю Казю и Леваллуа. Наведаемся по этим адресам.

– Жак Леваллуа вернулся?