– Бежим со мной, – шептал капитан, стиснув кисти безвольно опущенных рук женщины так, словно хотел закрыть, спрятать её в себе.

– Нет, я не могу, – шептала она ему в ответ, пытаясь вжаться в его тело.

– Они же убьют тебя… Бежим!

Капитан уже тянул её к двери.

– Нет, я не оставлю своих людей… Они без меня погибнут.

Она напряглась и не сдвинулась ни на шаг. Во всём её сильном теле чувствовалась непреклонность.

– С твоими людьми ничего не случится, потому что небо не рухнет никогда, – заспорил капитан.

Его уже опять стало охватывать бешенство, он с безысходностью понимал, что все его слова напрасны и ни к чему не приведут.

– Нет, ты просто ничего не знаешь, – отвечала она, лаская его руки трепетными пальцами.

Платон первым оглянулся на шелест, который послышался от драпировок в углублении. За ним оглянулся и капитан – в покои медленно входил Тот-который-знает-всё. Позади него высились два воина.

Капитан выругался и сделал шаг к колдуну, пытаясь поймать взгляд его бегающих глазок.

Колдун что-то выкрикнул, указывая пальцем на капитана, и его крик, который тоже не требовал перевода, словно разрубил сонную тишину дворца.

– Платон, к двери! – коротко приказал капитан и шагнул к стражникам, встречая их копья.

– Нет! Не трогайте его! – закричала Ойяшакур, загораживая капитана собой.

Но капитан выдвинулся вперёд, отстраняя её.

Движения его были невероятны и стремительны: не страх, а расчёт овладели им. Он двигался, как во сне, не понимая, что делает, и даже, кажется, не осознавая того, что происходит – тело само принимало решения.

Капитан рванул в сторону, вниз и вперёд, и в тот же миг обернулся на копья, которые пронзили воздух там, где он стоял только что. И вот уже один воин рухнул, сбитый подножкой, а его копьё сверкнуло в руках капитана. Выпад – и оно пронзило шею рухнувшего воина, и тут же, изменив своё движение, вошло острием в грудь воина второго – тот словно бы напоролся на это копьё. Миг – и капитан уже подходил к колдуну – тот, закрыв глаза, вжимался в стену и непрерывно вопил своё:

– Стража! Убейте его!

– Нет! – закричала Ойяшакур.

Но было поздно – копьё вошло в живот колдуна и осталось там, замерев. Колдун распахнул глаза: они, казалось, не видели ничего вокруг, а смотрели в себя, в эту немыслимую, неимоверно страшную глубину. Потом тело его сползло по стене и упало на бок. Ойяшакур подошла ближе, словно не веря, словно желая рассмотреть то пятно крови, которое растекалось сейчас на полу. Её трясло.

– Капитан! – отчаянно крикнул Платон. – Сюда бегут!

Он стоял возле дверей. В его руках тоже было копьё, у ног лежали тела часовых.

Капитан не двинулся с места. Он неотрывно смотрел на Держащую Небо и не мог отвести от неё взгляда. Она с усилием выдернула копьё из тела колдуна и древком вперёд, не глядя на капитана, протянула ему. Он принял копьё и бросился к Платону, к двери.

Они выбежали из покоев и понеслись к тому месту, где перелезали через стену раньше. За ними летели крики, и стрелы разрезали воздух вокруг свистящим шелестом. У стены Платон присел, согнув спину и уперев своё копьё остриём в землю, а древком – в камни стены. Капитан с разбегу взлетел ему на плечи, швырнул своё копьё через стену и, оттолкнувшись от плеч Платона, когда тот стремительно выпрямился, прыгнул на стену. Потом Платон встал на наклонное древко своего копья, подпрыгнул тоже, стараясь опередить хруст древка, и вцепился в гребень стены. Капитан втянул его наверх за одежду. Потом они перевалили наружу и, – на миг повиснув на руках над землёй, – рухнули вниз.

Внизу они посидели, приходя в себя и проверяя, всё ли у них цело. Потом капитан наощупь стал искать в траве копьё. К нему на четвереньках подполз Платон. Спросил, заглядывая в глаза:

– Что? Нет копья?

Капитан молчал.

– Мы должны его найти, у нас всего одно копьё, – сказал Платон

Он тоже начал шарить ладонями в невысокой траве, не переставая вглядываться в капитана, но тот смотрел в землю.

Потом капитан встал и глянул на светлеющую часть неба. Сказал глухо:

– Сейчас взойдёт солнце.

Платон не спускал с него глаз. Капитан опять стал шарить по земле. Наконец, копьё нашлось – оно откатилось в сторону.

Платон приготовился сорваться и бежать.

– За нами будет погоня, – напомнил он капитану.

Тот молчал, словно обдумывая или вспоминая что-то, потом ответил нехотя, как через силу:

– Нет, за нами не будет погони.

И, опять посмотрев на розовеющее небо, добавил с тоской:

– Погони не будет.

Они пошли к лесу и скоро нашли своих. И все вместе бросились прочь.

****

Ночью капитан остался на вахте у костра.

Доктор Легг и сквайр повертелись, укладываясь спать, и скоро затихли. Платон из темноты спросил капитана о чём-то завтрашнем. Тот бросил в костёр ветку, не ответив ничего. Ветка занялась – листья на ней скорчились, как от боли, и задымились. Какое-то время тишина нарушалась только треском костра.

– Я убил его, – вдруг сказал капитан.

– Кого? – спросил доктор, он поднял голову и всмотрелся в лицо капитана, освещаемое костром.

– Я убил колдуна… Копьём, – пояснил капитан.

Он сидел неподвижно, ссутулившись, и сверлил взглядом огонь, словно стараясь добраться до самой его природной сути. Затем хищно осклабился и добавил:

– Но зато ей теперь не принесут чашу. Некому приносить.

Носогубные складки на его лице проступили ещё резче. Потом он повернулся к доктору и растерянно произнёс:

– Только я теперь всё думаю… Кто же им будет вызывать дождь?

– Да как-нибудь вызовут, – успокаивающе проговорил доктор. – В рецепте же ясно сказано – жечь дерево… Там какое-то. И сыпать золу кукуичи.

– Но великий колдун ещё и пел, – напомнил капитан.

Доктор, привстав на локте, поморщился, как от боли, потом сел, вцепился в свой бакенбард и пробормотал:

– Ну, я думаю, что всё это – мелочи… И мракобесие. Главное в рецепте, как мне кажется, сыпать нужную золу подольше, несколько дней… Я бы так и сделал.

– И я бы тоже, – вдруг заговорил сквайр со своего места. – Я бы так же сыпал золу и жёг дерево ябо.

Он тоже сел и добавил:

– Не мучьте себя, капитан… Вы сделали всё правильно, единственно возможное на тот момент.

Капитан смято улыбнулся и пробормотал:

– Да. Представляю вас колдунами, джентльмены… Давайте ложитесь спать. Завтра рано подниматься.