Имон, не говоря ни слова, взял с кофейного столика пульт и направил на висевшую на стене большую плазменную панель. Шла биржевая передача Си-эн-эн, вещали что-то про падение акций. Он стал нажимать кнопки, пока не включил воспроизведение записи. Она была сделана под довольно странным углом, но достаточно четко.

На экране появилась моя старая спальня. На моих глазах дверь распахнулась, и мы с Дэвидом, нетерпеливо обнимаясь, появились в ней, пятясь задом.

— Останови! — прошептала я.

Мой экранный образ упал на кровать, а Дэвид еще стоял, глядя сверху: он выглядел нечеловечески прекрасным, тревожащим и невероятно…

— Останови!

Имон нажал на «паузу».

— Судя по записи, у вас все было совсем неплохо, — промолвил он. — Хотя, знаешь, мне лично больше по вкусу, чтобы женщина не так голосила. Мои «жучки» тут у тебя не первую неделю стоят, красавица: мне ведь нужно было узнать тебя получше, прежде чем, хм, познакомиться лично — поспеваешь за ходом мысли? Появление твоей сестры стало неожиданным осложнением, но ничего, я всегда был способен к… импровизации.

Я была в таком бешенстве, что пошла красными пятнами и лишь с большим трудом смогла заставить себя не спрыгнуть со стула и не броситься его душить. Он это тоже почувствовал: выключил телевизор и бросил пульт на кофейный столик.

— Джинн у тебя есть, это очевидно, — промолвил Имон. — И хотя мне вовсе не хочется разлучать такую прекрасную пару, ничего не поделаешь. Впрочем, возможно, когда я сделаю с его помощью все, что мне нужно, ты еще сможешь получить его обратно.

— Ничего я не могу. Нет его у меня…

— А вот будешь мне врать, красавица, твоя сестрица получит еще отметину. Я знаю, что ты им владеешь. Знаешь, я человек разумный, но на дух не переношу, когда мне лгут.

Его пальцы скользнули к приоткрытой халатом груди Сары.

— Ты ведь знаешь, я не блефую.

— Нет его у меня! Послушай, ты ведь наверняка знаешь, что мы с Сарой вчера вечером были на свалке. На кой, по-твоему, черт нас туда понесло: мы искали бутылку Дэвида, бутылку джинна! Она ее выбросила во время всей этой, — я широким жестом обвела комнату, — переделки. Которую затеяла с твоей подачи!

Он воззрился на меня с удивленным видом, а потом рассмеялся. На самом деле рассмеялся, просто загоготал. Убрав руку с горла Сары, он погладил ее по волосам, а потом снова поместил ее голову под опасным углом.

Я встала со стула.

— Оставь ее!

— Или что?

На меня Имон даже не посмотрел: весь налет юмора и показной деловитости слетел, уступив место какому-то мрачному, жестокому, пугающему возбуждению. Ему нравилось проделывать такое, казалось, он сам едва ли мог этому противиться. Вряд ли это у него впервые…

Я подумала о том, что же он проделывал с ней по ночам, когда она лежала с ним рядом в постели, отключившись под воздействием какого-то полученного от него наркотика. О господи, это необходимо остановить!

— Прекрати, или я тебя убью, — сказала я. Именно это и имея в виду.

Он поднял на меня жадные, полные кошмарного вожделения глаза, раздвинул губы в голодном оскале.

— Красавица, я и так живу «взаймы», меня ищет компания таких жутких типов, что угрозы, исходящие от тебя, не более чем просто детские шалости. Но охота тебе, так продолжай. Это забавно.

Я сменила тактику.

— Поэтому тебе и нужен джинн? Чтобы спас твою шкуру? Сделать тебя неодолимым?

Он задумался над моим вопросом, прокручивая его в мозгу, ничуть этого не скрывая: такого рода открытость делала его еще более пугающим.

— Неодолимость, — он покачал головой. — Нет. То есть само по себе это неплохо, неодолимость, почему бы и нет? Но я привык сам о себе заботиться, и до сих пор получалось. Нет, обойдусь.

— Тогда зачем тебе джинн?

— Для кое-чего другого.

— Ты не больно похож на малого, заботящегося о других.

Это его задело, он в первый раз за все время по-настоящему взъярился.

— Вот что, цыпочка, я тебя не трогаю, но будешь меня оскорблять, могу сорвать раздражение на том, что подвернется под руку. Короче, мои требования просты и они не обсуждаются: ты отправляешься на поиски, находишь джинна и доставляешь мне. Любого джинна. Как он или она будет выглядеть, мне плевать, в отличие от тебя я с джиннами трахаться не собираюсь.

— Я не оставлю тебя здесь с Сарой.

Только что отмеченная мною вспышка раздражения была ничем по сравнению с вырвавшимся из его глотки бешеным ревом:

— У тебя ни черта нет выбора!

Он схватил обмякшую левую руку Сары, закатал ей рукав, и, взявшись обеими руками за запястье, приготовился его сломать.

Глядя при этом на меня, как бы предлагая испытать его.

— Попробуй только ей повредить: ты представить себе не можешь, какой долгой и мучительной будет твоя смерть.

— Ты повторяешься, а при этом из нас троих страдает только твоя сестрица, так что подумай, прежде чем болтать.

Он покрепче перехватил ее бессильную руку.

— Имей в виду, у тебя два часа, после чего я примусь за дело. Спешить не буду, так что твоя сестрица, скорее всего, еще успеет прийти в себя до того, как я закончу. Да, и на тот случай, если тебя посетит блестящая идея позвонить в полицию: нас здесь не будет. Я заберу ее с собой, а потом позвоню и скажу, где мы можем встретиться, чтобы ты передала мне джинна. Одна жизнь за другую. Я человек рассудительный, но весьма склонный добиваться своего.

С болью и ужасом смотрела я на то, как он встал, легко подняв Сару на руки. Со стороны так была прямо романтическая картина: ее волосы распущены, голова прижата к его груди. Мне вспомнилось, как они спали вместе, тепло обнявшись.

Меня замутило.

— Вздумаешь помешать мне уйти, сброшу ее с лестницы, — объявил он и зашагал к двери. — Уверяю тебя, при этом она непременно сломает шею. Конечно, если повезет, ее только парализует, и тебе придется всю оставшуюся жизнь казниться этим и выносить из-под нее утку.

Я сглотнула, ухитрившись заставить себя стоять неподвижно. По пути к выходу Имон оглянулся и с предостережением во взгляде напомнил:

— Два часа, Джоанн. Никаких извинений не приму.

Я дала ему уйти. Отчасти не будучи уверена в том, что смогу остановить его без риска для жизни Сары, отчасти просто будучи слишком ошеломлена, чтобы действовать. Больно уж много на меня навалилось. Просто… слишком много.

Сдвинув дверь в патио, я вышла на холодный предрассветный ветер. Густые ватные облака затянули небо темным щитом, заблокировав все признаки приближающегося утра. Было темно, как в полночь.

В свете огней парковочной площадки было видно, как Имон спокойно идет к своей машине. Сара у него на руках выглядела беспомощной и уязвимой. Он устроил ее на пассажирском сиденье, пристегнул, демонстрируя исключительную заботливость, и закрыл дверь. Потом помедлил, проверяя, не зажало ли ее полу халата, потом вскинул взгляд, без какого-либо, во всяком случае, понятного мне выражения, посмотрел на меня, после чего сел за руль и тронулся с места.