— Ладно, — сказала я, — слушаю. Объясни, что тебе нужно.

Он кивнул и снова слегка расслабился.

— Мой деловой партнер, думаю, ты с ним знакома, Томас Квинн, известный также как Орри, осуществлял важную сделку, когда неожиданно исчез. Вместе с ним исчезли несколько дюжин бутылок с уникальным содержимым. Как я понимаю, ты должна знать, что с ними случилось.

— Кто тебе это сказал?

— Напарник Квинна по полицейской службе, детектив Родригес. Уверен, ты его тоже знаешь, он ведь не один день провел там, на парковочной площадке, шпионя за тобой. Правда, он не проявлял должной обходительности, пока я не достал нож. Но ты ведь не хочешь, чтобы я доставал нож, правда, милашка? Тут кругом новая мебель, зачем пачкать ее кровью?

Да, прямо на моих глазах Имон превратился в совсем другого человека. И это превращение ужасало. Но ужаснее всего был его взгляд. Даже сейчас он смотрел так, словно ему было жаль все это делать.

Но далеко не настолько жаль, чтобы остановиться.

Попятившись, я рухнула на стул. Колени у меня подгибались, спина горела, стоять больше не было сил. Сукин сын! Существовало два возможных объяснения услышанному, и оба мне не нравились. Или Родригес сговорился с ним еще раньше, и все последнее время они действовали на пару, либо же Имон насел на Родригеса уже после того, как мы с ним расстались, и тогда…

— Он мертв? — спросила я.

Имон развернул правую руку, которую не держал у горла моей сестры, ладонью вверх.

— Без понятия, честное слово. Один черт, к тому времени, когда он очухается настолько, что сможет говорить, если очухается, меня уже давно поблизости не будет, так что мне, в общем-то, наплевать. Вот тебе да, другое дело: ты, пожалуй, последняя, кого видели с ним рядом, а поскольку он полицейский и все такое, у тебя могут возникнуть проблемы. Копы чертовски не любят, когда достается кому-нибудь из их братии, так что они, пожалуй, зададут тебе уйму вопросов. Могут даже переусердствовать, когда заберут тебя к себе, такое тоже бывает.

Он бросил взгляд на отметину на бедре Сары.

— У вас, девушек с нежной кожей, синяки так заметны.

Я на эту наживку не попалась. Он поднял брови и устроился поудобнее, развалившись на кожаном диване. Вспоминая всю его недавнюю обходительность, учтивость, любезность, могла лишь гадать о том, который из этих двух, таких разных Имонов, настоящий. Или… он вправду был способен на все это одновременно, и все это, от дружелюбия и участия до холодной жестокости и злобы, подлинное? Может, и его забота о Саре искренняя: даже сейчас он прикасается к ней как-то… странно. И если он заставляет себя проявлять жестокость, это, по крайней мере, не первый его порыв.

Во рту у меня пересохло. Я попыталась глотнуть и заставила себя разжать кулаки.

— Скажи прямо, что тебя интересует.

— Бутылки, — сказал он. — Я хочу их вернуть. Ничего личного, красавица, это бизнес. Мой клиент заплатил за них Квинну обалденную кучу денег и ни черта не обрадовался, не получив ни заказа, ни возмещения. А платить ему возмещение мне не с чего.

— Имон, этих бутылок нет. Машина Квинна взорвалась в пустыне. Бутылки находились внутри. Они все разбились.

— Стало быть, джинны на свободе, — тихо промолвил он. — Верно?

Я прикинулась дурочкой.

— Ты что, готов был прикончить мою сестру из-за нескольких бутылок джина?

Это вызвало искреннюю, чарующую улыбку.

— Знаешь, красавица, ты мне правда нравишься. Смышленая, ничего не скажешь. Неплохой ход, да только боюсь, насчет джиннов мне давно все известно. Магия, бутылки, контроль над погодой… знакомо звучит, не правда ли. Дело в том, что Квинн был прекрасно информирован на сей счет. Одержим этим, можно сказать.

— Сумасшедшим он был, твой Квинн

— Знаешь, я ведь и сам так думал до поры до времени, пока не сошелся поближе кое с кем из вашей братии. Вроде, например, твоей приятельницы Эллы, припоминаешь? Ты с ней вчера утром разговаривала перед всей этой заварухой в офисном здании. Я потом отвез ее к ней домой, потолковать. Она мне мою матушку напоминает, тоже умом не блещет, но деньги обожает. Впрочем, не уверен, что она пошла бы ради них на панель, так что все-таки она не совсем как моя мамаша.

Он слегка склонил голову набок и наполовину прикрыл веки, продолжая при этом следить за мной. Впрочем, я не была такой дурой, чтобы поверить, будто он утратил бдительность.

— Элла действительно может управлять погодой, я сам видел. Так что не пытайся заморочить мне голову, уверяя, будто этого нет. Ничего не выйдет. Кстати, она неплохо поработала на пару с твоим боссом из службы погоды, зашибала хорошие деньжата. Сама рассказала, и я склонен ей верить: она предлагала поделиться, чтобы я оставил ее в покое.

Ну вот, а я гадала, что случилось с Эллой, когда начался весь этот переполох. Она исчезла, а все дело было в Имоне. Он следил за мной, а потом схватил ее и увез: в этой суматохе никто ничего не заметил.

— Она жива? — спросила я.

— Ну вот, тот же вопрос. И ответ будет тот же.

Глаза его приобрели металлический блеск.

— Все это, конечно, забавно, красавица, но я начинаю терять терпение. Так что давай вернемся к предмету беседы.

— Я же объяснила: у меня нет украденных Квинном бутылок.

— О, это я понял. Они пропали, и их не вернуть. Но, надеюсь, ты понимаешь, джентльмена, у которого Квинн взял деньги, милого джентльмена из Южной Америки, в паре с которым Квинн вел бизнес, этот факт вовсе не обрадует. Но меня это, в общем-то, касается лишь постольку поскольку, тем паче, что джентльмен из Латинской Америки знает меня под тем же именем, что и ты. Однако если он все же найдет меня, то, боюсь, мне придется навести его на тебя.

— Я… — Меня чуть ли не колотило от злости. — Я тебя не понимаю. От меня-то ты чего хочешь?

— Ну что тут непонятного: я явился, чтобы вернуть собственность моего клиента, — заявил он таким тоном, словно речь шла об обычных деловых взаимоотношениях и он несколько удивлен моей непонятливостью. — Да, возвращать, как я понимаю, нечего, — и в этом я склонен тебе верить, но ведь были понесены расходы, нуждающиеся в возмещении. Другое дело, что ты можешь избавиться от меня весьма дешево, все, что я прошу, это мои комиссионные.

Он умолк, выразительно посмотрев на лицо моей спящей сестры, и провел подушечкой большого пальца по ее приоткрытым губам. Словно восхищаясь. А когда заговорил снова, голос его лишился недавней резкости и снова приобрел мягкость и теплоту, характерные для прежнего Имона.

— Мне больше одного не нужно. Простой обмен: одна сестра на одного джинна.

Грудь моя сжалась так, что перехватило дыхание, но меня все-таки хватило на то, чтобы сдавленно, со злобой ответить:

— Ты заблуждаешься, придурок. Мне нечего тебе дать, нет у меня никакого джинна.