– Ну хорошо, – сказала Лусия, – у тебя внутри поселились гнев, разочарование, ярость и желание кого-нибудь наказать за то, что ты увидел, за… предательство матери. Но в какой момент зародилась мысль о двойном убийстве?

Саломон пристально посмотрел в глаза Лусии.

– Есть одна вещь, которой я учу своих студентов, – сказал он. – Требуются годы на то, чтобы подобные фантазии достигли такой степени зрелости. Но развиваться они начинают очень быстро. В моем случае именно в десять лет все и началось.

– В туннеле произошло твое первое убийство?

– Угу… Но не первый скверный поступок.

Брови Лусии поползли вверх.

– Несколько краж… И один маленький мальчик, которого я мучил при каждом удобном случае. И подбивал на это своих приятелей. Он очень плакал.

Лусия почувствовала, как вся похолодела.

– А дальше?

– Ты же сама говорила: преподавал в Сарагосе. Я всегда любил природу, любил горы. Выходные проводил в Бенаске, в Пиренеях, недалеко от французской границы. Возле дороги между Бенаском и Сарагосой было озеро. Я любовался озером, лужайкой, освещенной солнцем, купальщиками, велосипедистами, воднолыжниками… И однажды мое внимание привлекла супружеская пара, расположившаяся неподалеку от меня. Они выглядели такими счастливыми… Я начал приглядываться к ним, следить за ними все свое свободное время, и постепенно мой старый фантазм, старый образ, отпечатавшийся в мозгу, начал обретать конкретную форму. И я почувствовал, что момент настал и я должен его реализовать… Разве не так срабатывает триггер, побуждающий серийного убийцу перейти к действию?

– И все это время, – сказала Лусия скептически, – все двадцать шесть лет обошлись без рецидива? В самом деле?

– Все это время со мной была Бегонья.

– Твоя жена…

– …которая умерла от рака в две тысячи пятнадцатом…

Ей показалось, что он вдруг стал очень уязвимым.

– Я уже говорил тебе, что с первого совместного ужина я знал: она станет женщиной моей жизни… И сможет заставить замолчать всех моих демонов. В ней был тот свет и та внутренняя сила, которая могла им противостоять. – Саломон выдержал взгляд Лусии. – Конечно, за это время случалось, что они снова всплывали и начинали меня доставать, но до убийства дело никогда не доходило.

Лусия, вздрогнув, еле удержалась от желания спросить, каким образом демоны его «доставали». Потом спросит. А сейчас надо двигаться дальше.

– Но только после того как она… ушла, я понял, до какой степени все эти годы Бегонья была для меня и компасом, и спасительной скалой, и сестрой, и возлюбленной…

– Это случилось в январе две тысячи пятнадцатого, а уже через два месяца, в марте, ты убил супружескую пару в Сеговии…

Лусия заметила, как в его глазах сверкнула ярость.

– Да. Я уничтожил их счастье. Как и с той парой на озере, я наткнулся на них неожиданно, гуляя по городу. Этот город я всегда любил. Я шел за ними по улицам Сеговии, выслеживал их. И выяснил, где они живут. Вид у них был такой счастливый… А я только что потерял любовь всей моей жизни и не мог такого вынести.

– Ты ведь уже однажды убивал. Очень давно. И знал, что это такое…

Саломон посмотрел ей прямо в глаза пронизывающим, темным, лишенным всякого блеска взглядом.

– Да. Но первый раз был, собственно, только опытом. Так сказать, конкретизацией старого образа.

– Так что было дальше?

– А дальше я стал часто наблюдать за этой парой по вечерам. Как ты знаешь, Сеговия находится в полутора часах езды от Саламанки. Я изучил их привычки, раскрыл их маленькие секреты: например, то, что муж раз в неделю навещал молоденькую двадцатилетнюю булочницу… Всегда думаешь, что знаешь людей, но, в сущности, не знаешь о них ничего, пока не обнаружишь какие-нибудь их гадкие секреты, правда? И конечно, как и в первый раз, меня вдохновили «Метаморфозы».

– А потом были Коста-дель-Соль, Бенальмадена…

Он кивнул.

– Да. Я проводил там летний отпуск в две тысячи восемнадцатом. И точно так же на пляже увидел супружескую пару. Вид у них был до жути счастливый. Они громко хохотали, радовались на полную катушку, тискали друг друга, бесстыдно не обращая внимания на находившихся рядом людей. А я был в одиночестве среди толпы купальщиков и возненавидел их. А потом узнал, что рядом с ними сдается дом. Шикарная вилла, которой никак не могли найти нанимателя. И я решил поселиться в ней под вымышленным именем Назон. Как Овидий. Забавно, правда? А дальше ты знаешь. Фоторобот, который составили, был на меня совсем не похож. Надо, правда, сказать, что я сбрил бороду и не расставался с каскеткой и солнечными очками. Что же касается ДИМАСа, то в прошлом году проект был уже на мази, а вот результатов приходилось ждать долго. Тогда я решил воспользоваться тремя убийствами, чтобы, так сказать, бросить ДИМАСу кость. И это превзошло все мои ожидания.

– А Улисс?

Его лицо просветлело.

– Улисс – это шикарный подарок судьбы… Когда я услышал историю о двух студентах-хакерах, которые взломали компьютер одного из своих профессоров на факультете точных наук, я захотел с ними познакомиться. Рассказал им о ДИМАСе, и они восприняли мой рассказ с энтузиазмом. Однако, посмотрев на Улисса, я сразу понял, с кем имею дело: с социопатом.

Губы его растянула улыбка.

– Но благодаря Улиссу у меня все получилось. Я проник в ваши головы. Я оставил там отпечаток, который уже ничем не сотрешь. Я навсегда поселился в твоих ночных кошмарах, Лусия.

Она еле удержалась, чтобы не ответить ему как следует.

– А зачем было убивать Алехандро и Ассу?

– Алехандро за несколько минут до того услышал наш с Улиссом разговор на факультете. Я не мог рисковать: либо она, либо Алехандро могли все рассказать тебе.

– Но откуда Улисс мог узнать, что произошло потом? Ведь даже ты был не в курсе…

– Улисс ничего не знал – он просто запаниковал, и все. Он все больше и больше боялся, что ты до всего докопаешься… Я думаю, что смерть Алехандро и ощущение, что тиски сжимаются, убедили его, что пора делать ноги… Но это не помешало ему посылать мне сообщения с неизвестного номера с просьбами позвонить ему. Я позвонил. Он был в панике и не знал, что делать. Я воспользовался тем, что ты спала, уговорил его войти в дом и отдал ему оружие, хранившееся у меня еще со времени первого убийства. Это был нож, гораздо более бесшумное и занятное оружие, чем любое огнестрельное. К тому же Улисс прекрасно умел с ним обращаться…

– Давай вернемся к ребенку, к маленькому Оскару, – сказала Лусия, и в голосе ее вдруг зазвучал холод. Она заметила, что Саломон словно застыл. – Тогда во дворе ты не закончил начатую фразу. Ты знаешь, что было с ним дальше, верно? – резко бросила она.

Профессор не смог удержаться от оценивающей, вызывающей улыбки.