В Бэйдайхэ Мао Цзэдун из-за того, что люди кричали ему «Вань суй!» и он не мог запросто поговорить с ними, сердился и нервничал.

А на сей раз, встретившись с горячими приветствиями жителей Тяньцзиня, увидев толпы людей, которые сжимались как безумные, Мао Цзэдун не без упоения сказал только одну фразу: «Вот и еще одна Пагода Желтого журавля» (у этой пагоды в Учане толпа надолго плотно окружила Мао Цзэдуна. – Прим. пер.).

9. Был ли Мао Цзэдун действительно «человеком очень от земли»?

Именно «от земли». «От земли» с восклицательным знаком. […] В том, как человек одевается, прежде всего выражается его натура; сразу же можно увидеть, «от земли» он или же он ориентирован на нечто «заморское», не на свое природное. Вот я сначала расскажу о нескольких мелких случаях, которые имеют к этому отношение.

Мао Цзэдун никогда не надевал новую обувь. Когда появлялась новая пара обуви, он всегда просил разносить ее или бойцов охраны, или телохранителей. А когда обувь становилась поношенной, он ее забирал обратно и носил сам.

В годы войны Мао Цзэдун неоднократно отдавал свою обувь бойцам, у которых не было обуви. Это был образец воплощения в жизнь лозунга: «Наши руководящие кадровые работники должны проявлять заботу о каждом бойце». Однако не надевать новую обувь, отдавать ее разнашивать бойцам, это, как говорится, «вопрос иного рода».

В чем тут проблема? Это всего-навсего привычка человека, той или иной личности. Некоторые люди любят надевать и носить новые вещи; ведь красиво же выглядят новые сверкающие одежда, головной убор, ботинки. Мао Цзэдун всего этого не любил. Он сохранял крестьянские привычки и бережно относился к вещам, к пользованию вещами.

Для него первым критерием в одежде было то, чтобы она была удобна в носке: «Вам, молодым, по нраву надевать новое, а мне, в моем возрасте, покойнее надевать старые вещи». Мао Цзэдун новую обувь отдавал разносить бойцам, а затем забирал ее обратно и носил сам, приговаривая: «Так каждому из нас хорошо, каждому удобно».

По своим привычкам и внешнему виду Мао Цзэдун отличался своего рода безалаберностью, то есть тем, что он мало внимания обращал на свою внешность. Наполовину это было следствием его жизни в деревне в годы детства и юности, а наполовину объяснялось тем, что его жизнь на протяжении длительного времени была горькой и трудной, проходила в условиях военного времени.

[…] История оставила очень много фотографий Мао Цзэдуна в заплатанной одежде. А по сути дела, заплатки-то более всего испещряли те части его одежды, которые оставались вне поля зрения иностранцев: нательную рубаху и нижние штаны, да еще носки из грубых ниток. И эти-то вот заплаты и были «самыми живописными и разнообразными», они «вовсе не были правильной геометрической формы, то есть не были квадратными или круглыми». Желтые, синие, серые – какого цвета лоскут попадался под руку, такого цвета ставилась и заплата. Иногда, когда лоскут не находился, в дело шла медицинская марля. В разные периоды своей жизни он высказывался на этот счет по-разному: «Ничего, то, что надето внизу, никто из посторонних не увидит. Мне самому не противно, и ладно». «У меня один критерий – тело не просвечивает, ветром не продувает – вот и ладно». «Я вот сэкономлю на одежде, глядишь, на фронте бойцу лишний патрон достанется». «Сейчас государство у нас еще бедное, нельзя жировать и транжирить». «Тогда, когда нет условий для аккуратности в одежде, можно и без аккуратности обойтись; и это правило соблюдать легко. А вот когда экономика развита, когда будут условия для того, чтобы тщательно заботиться об одежде, а ты все-таки не будешь придавать ей значения, – вот этого добиться трудно. Коммунист, человек партии, именно и должен уметь делать то, что делать трудно».

Но когда заплаты ставились на его выходное платье, тут он был «аккуратистом». При наложении заплат всемерно стремился подобрать материю либо от того же платья, либо поставить похожую заплату.

И сама заплата должна была выглядеть аккуратно. Он предъявлял такие требования: «Найди хорошую материю, помоги мне подобрать подходящую. Верхнее платье видят иностранцы, чужие люди; если заплата будет слишком сильно резать глаз, то это получится по отношению к ним невежливо».

[…] Мне же, однако, все время было не по себе. Мы, КПК, завоевали Поднебесную, а председатель Компартии не имеет даже одного не залатанного костюма. И только тогда, когда Мао Цзэдун готовился с трибуны с башни Ворот Тяньаньмэнь объявить об учреждении Китайской Народной Республики, я отправился на улицу Ванфуцзин, где мастер – портной Ван Цзыцин – сшил ему новый костюм.

Может быть, дело было в том, что по своему характеру Мао Цзэдун с детства был «привержен к привычным, старым вещам»? Ведь он никогда не выбросил ни одной своей носильной вещи, а если она становилась такой ветхой и старой, что заплаты накладывать было уже просто некуда, то тогда это старое платье пускали на заплаты.

[…] С годами Мао Цзэдун полнел. Многое из его прежнего гардероба становилось ему явно мало, и он не мог носить эти вещи. Тогда он отсылал их своему сыну Мао Аньину, чтобы тот носил их. Поэтому и у Мао Аньина одежда тоже была вся в заплатках; никогда не была новенькой с иголочки.

[…] Во время скитаний по северной части провинции Шэньси, начав работать подле него, я обнаружил, что у него только одно махровое полотенце. Умывался он или мыл ноги, он пользовался все тем же полотенцем. Причем оно истерлось до полной потери «махровости». Оно было похоже на тряпку из холстины. Я сказал:

– Председатель, давайте возьмем еще одно, новое, махровое полотенце. А это старое будем использовать для того, чтобы им ноги вытирать. Вытирать ноги и вытирать лицо надо бы разными полотенцами.

Мао Цзэдун подумал, сказал:

– Если разными, тогда не будет равенства. Вот мы сейчас ежедневно делаем переходы, ведем бои, и ноги натружены бывают больше, чем лицо. На мой взгляд, не надо делить; если мы разделим, то ноги могут быть в обиде.

Я прыснул и сказал:

– Ну, тогда новым полотенцем будем ноги вытирать, а старым – лицо.

Мао Цзэдун отрицательно покачал головой:

– Так счеты сводить не пойдет. Ведь если я получу новое полотенце, то это только кажется, что это больших денег не стоит; а если все наши кадровые работники и бойцы, каждый человек, да сэкономит на одном полотенце, то тогда этих денег хватит на целое сражение под Шацзядянем.

Мао Цзэдун очень серьезно относился к постельным принадлежностям. Он говорил: «Человек треть жизни проводит в кровати; я провожу в постели, возможно, даже еще больше времени; поэтому непременно надо делать так, чтобы в кровати было удобно, покойно».

Говоря это, Мао Цзэдун имел в виду вовсе не то, что он много спит. Спал он примерно вдвое меньше, чем спит человек обычно. Об этом мы еще поговорим попозже. Он много времени проводил в постели потому, что у него была привычка именно лежа на кровати читать газеты, книги, работать с документами.

И как же он устраивался поудобнее на кровати? Может быть, я не сумею обрисовать это точно. Постарайся меня понять.