малороссийского казачества вернулись несколько позднее – накануне Русско-турецкой войны 1735–1739 гг., которая потребовала от государства чрезвычайного напряжения сил и ресурсов. В конце 1734 г. правительство запросило данные о состоянии малороссийского войска у кн. А. И. Шаховского, главы Правления гетманского уряда, заменившего временно институт гетманства. Шаховской основывался на данных по реестру (компуту) 1731 г., согласно которым общая численность казаков в 10 полках составляла 56 240 человек, а общая численность двух компанейских полков – всего 511 человек. Степень боеготовности основной массы реестровых казаков оставляла желать лучшего. Общая численность пеших казаков составляла ок. 37%, а их необеспеченность огнестрельным оружием могла доходить до 87%. Среди конных казаков таковых насчитывалось до одной пятой. Все эти воины не имели средств к приобретению вооружения, поэтому высказывалась мысль закупить для них так называемые «рушницы» за счет казны и выдавать их по мере надобности. Неудивительно, что довольно быстро (к январю 1736 г.) Шаховской сократил свои оптимистичные прогнозы по поводу мобилизации 30 тыс. выборных казаков до 15 тыс. Примерно на такую же численность рассчитывал и фельдмаршал Б. Х. Миних[791].

На основании полученных данных кабинет-министры Анны Иоанновны пришли к выводу, что казацкие полки смогут выставить 20 тыс. боеспособных выборных казаков, хотя Генеральная войсковая канцелярия рассчитывала на то, что удастся мобилизовать 16 тыс. человек. В отличие от сухих цифр реальность оказалась менее оптимистична. Мобилизация военного времени выявила огромное количество недостатков: многие казаки были плохо вооружены, подавляющее число выборных казаков (18 из 22 тыс.) имело только одного коня вместо положенных двух, у части казаков кони не соответствовали требованиям военного времени (были худы). Согласно сведениям А. В. Баиова, на начало кампании 1736 г. в составе армии Б. Х. Миниха было 12 730 малороссийских казаков[792]. Из числа мобилизованных до трети личного состава выбывало по причине болезней, некоторая часть разбегалась. В журнале Крымского похода Б. Х. Миниха только за май 1736 г. отмечалось, что после одного из сражений во время движения войск на Казикермен казаков «гетманских от несостояния их многих не явилос, кои побиты или в полон взяты, или в домы ушли – не известно». Там же указывалось, что в боевом порядке малороссийских казаков могли использовать в качестве вспомогательных, а не ударных соединений. Исключение составляли компанейцы, которых на начало Русско-турецкой войны насчитывалось самое малое число: два полка К. Чеснока по 294 и 325 человек соответственно вместо списочных 500. Боевые качества компанейцев в сравнении с выборными стали стимулом для увеличения их списочной численности. По инициативе нового главы Правления гетманского уряда кн. И. Ф. Барятинского во второй половине 1737 г. был сформирован третий компанейский полк. Руководство двух из трех компанейских полков представляло собой своеобразный семейный подряд. Долгое время так называемый Второй компанейский полк возглавлял Карп Чеснок (1715–1737), на этом посту его сменил сын Василий[793] (1731–1761). Новосозданный (третий) компанейский полк возглавил другой сын К. Чеснока – Игнат (1737–1760), которого сменит собственный сын Карп (1760–1776)[794]. В 1739 г. численность полка В. К. Чеснока была увеличена до 500 человек[795].

Было очевидно, что именно в такой перестройке на «регулярные» основы был ключ к обновлению малороссийского казачества как военно-служилой корпорации. Однако за отмеченными небольшими изменениями глобальных подвижек не произошло. Все внимание верхов и местных администраторов было сосредоточено на мобилизациях военного времени и преодолении негативных экономических последствий Русско-турецкой войны. Кроме того, не следует сбрасывать со счетов убежденность российского правительства в наличии серьезной крымско-турецкой угрозы, из‐за чего могли откладываться планы по реформированию казацкого войска[796]. Впрочем, и местная казацкая элита не горела желанием вкладываться в реформирование казацкого войска, сконцентрировав внимание на личном обогащении и поддержании своего привилегированного положения.

Вскоре после окончания Русско-турецкой войны в столице начались политические пертурбации, после которых в конце ноября 1741 г. к власти пришла Елизавета Петровна, а с ней на вершины власти вознеслись новые люди. Среди тех, кто выдвинулся при новой императрице, были два простых казака – Алексей и Кирилл Разумовские. После многочисленных прошений казацкой старшины о восстановлении гетманства именно К. Г. Разумовский, как доверенное лицо императрицы, был назначен новым гетманом в 1750 г. В историографии (особенно украинской) имя последнего гетмана зачастую олицетворяет период стабильности и надежд, попыток реформирования устройства Малороссии и казачества, чему помешала только Екатерина II. Действительно, новый гетман решительно взялся за укрепление своей власти, конфликтуя с частью казацкой элиты, занимаясь самоуправством и назначая на казацкие должности своих родственников[797]. Гипотетически это должно было сработать на быстроту принятия нужных решений и положительно отразиться на боеспособности казацкого войска. Гетман К. Г. Разумовский много внимания уделял своей личной (надворной) гвардии[798], проблемы остального казачества волновали его в меньшей степени.

Главной проверкой боеспособности казацкого войска при К. Г. Разумовском стала Семилетняя война. В конце марта 1756 г. Елизавета Петровна утвердила план мобилизаций на предстоящую войну. Среди прочего речь шла и об иррегулярных войсках: на Малороссию была положена раскладка в 5 тыс. человек. Чуть меньше – по 4 тыс. – должны были выставить слободские казаки и донцы. Малороссийским казакам предписывалось быть «о дву конь» и «по первому указу в две или три недели куда назначиться сорваться могли, имея с собою провиант по меньшей мере на месяц, однакож без обозу». Это решение было подтверждено на заседаниях Конференции при императрице 4 и 6 апреля. Затем в Конференции 18 апреля 1756 г. было принято решение о дополнительном усилении армии «легкими войсками» (казаками и калмыками). Гетману предписывалось подготовить к отправке компанейский полк в 1 тыс. человек[799]. В документе не пояснялось, идет ли речь о трех полках, объединенных в один, или же об одном, штат которого предполагалось значительно увеличить, так как на начало войны общая численность всех трех полков составляла 783 человека. По поводу этих обязательств вскоре было сделано специальное уточнение. 22 апреля был подготовлен экстракт из протокола Конференции, согласно которому 18 апреля было принято следующее решение: «…сверх того потребно еще со всем к походу в готовом состоянии содержать один украинской же компанейской в тысяче человеках состоящей полк, и вместо онаго употребить толикое число казаков гетманского уряду, дабы когда нужда потребует первой тотчас в назначиваемое место итти мог»[800].

На основании этого экстракта 23 апреля был подготовлен соответствующий сенатский указ, а 24 числа – указ Военной коллегии и грамота гетману[801]. Подобную заминку объяснил сам гетман, отвечая на полученную грамоту в тот же день. Здесь