волновала часть российской правящей элиты. На фоне проблем с мобилизацией компанейских казаков и малороссиян 28 ноября 1756 г. появляется записка генерал-фельдцейхмейстера П. И. Шувалова о реформировании иррегулярных войск. Без упоминания малороссийских казаков Шувалов приводил ряд мер, необходимых для повышения боеспособности ландмилиции и казацких формирований. Впервые в публичном поле было озвучено, что корень всех бед казацких формирований таится в их привилегиях, которые ловко использовались казацкой старшиной в собственных интересах: «Весьма нужно знать все их внутренности, а паче каманд правлении и их обычии, сверх же того собственные прихоти их старшин и непозволенные доходы как их, так и казаков, дабы чрез то при учинении учрежденей, ежели бы от старшины именем своих войск какие представлении чинены были, можно было, ведая их старшинские собственные прихоти, которые они чинить иногда будут под видом защищения позволенных казакам вольностей, все то предварить». По этой причине специально отправленные люди должны были выяснить любым способом, «в чем нынешнее тех нерегулярных войск, хотя и привилегиями снабденное, состояние более одним старшине, нежели обществу полезно, и не может ли наититца того, что в некоторых случаях казаки оным или отягощены или по меньшей мере недовольны, дабы в случае новых учрежденей из сысканных обстоятельств обществу можно было, не касаясь ко уничтожению их привилегей государственную получить пользу»[842]. Записка Шувалова была рассмотрена только 11 марта 1757 г., после чего она была передана в Воинскую комиссию, которой следовало принять окончательное решение. Однако оно так и не было принято: все члены комиссии убыли в действующую армию, а после 1757 г. ее деятельность была свернута[843]. О записке забыли. Вероятно, сказывалось и влияние гетмана при дворе.

Колоссальные финансовые и людские издержки Семилетней войны заставляли правительство искать возможности их компенсировать. В таком контексте 5 октября 1761 г. появляется мнение Р. И. Воронцова, озвученное в Сенате. Вполне вероятно, что на содержание мнения Воронцов оказала влияние информация, которую он получал от Г. Н. Теплова. Воронцов предлагал для облегчения бремени российского крестьянства распространить практику рекрутских наборов на территории с особым статусом, среди которых была Прибалтика и Малороссия[844]. В отношении последней оговаривалось, что «не можно же кажется Малой России оставить без того, что бы и ее не сравнять в понесении тягости с великороссиянами», ибо малороссияне «не платят в государственную казну никаких податей, не положены в подушной оклад и не несут почти никаких служеб; хотя же оные и содержат десять казацких полков, но, выключая то, что оные России почти вовсе безполезны, <…> посполитых в Малой России почти больше, нежели казаков, что наипаче от того происходит, что тамошние паны и старшина для собственного своего нажитку делают больше посполитых, утесняя казаков, которые по справедливости с охотою пожелают давать рекрутов»[845]. Воронцов, аргументируя свою позицию, делал особый акцент на том, что именно российские войска несли на себе бремя охраны границ Малороссии, а не местные казаки, как об этом говорил гетман. На основании мнения Воронцова об избыточности привилегий Малороссии было решено подготовить выписку, согласно которой следовало собрать для Сената данные о сборах и службах в Малороссии[846].

Политический шаг Р. И. Воронцова стал важным стимулом для гетмана, чтобы предпринять конкретные шаги по реформированию казацкого войска, а не в очередной раз запросить денежных компенсаций. С подобными планами К. Г. Разумовский вместе с Г. Н. Тепловым прибыли в столицу в ноябре 1761 г., когда в самом разгаре была придворная борьба вокруг будущего императора[847]. С приходом Петра III, весьма расположенного к гетману, отмеченные планы по реформированию малороссийского казачества были отброшены, и Разумовский не проявлял к ним никакого интереса. Последующее восшествие на престол Екатерины II также не сулило никаких проблем для гетмана, способствовавшего приходу к власти новой императрицы. Это вселило в Разумовского уверенность в том, что он может рассчитывать и на получение наследственного гетманства. Осенью 1763 г., не уведомив императрицу, гетман созвал так называемую Глуховскую раду, на которой рассчитывал на всеобщую поддержку своей идеи. Неожиданно для Разумовского произошел раскол элиты. Инициативу не поддержали почти все генеральные старшины, часть полковников и старшин низшего ранга, а самое главное – малороссийское духовенство. Такой поступок был расценен императрицей и ее окружением, среди которого были и сторонники гетмана, как акт нелояльности. Гетман был отправлен в отставку, а вскоре началось переформатирование неэффективного казацкого войска в регулярные полки[848]. Так бесславно закончилась история самой крупной казацкой корпорации Российской империи, которая всего сто лет назад была значимым геополитическим фактором в Восточной Европе.

Итак, в истории военных мобилизаций малороссийского казачества Семилетняя война должна была стать самым серьезным испытанием для его мобилизационных возможностей со времен Северной войны. Для участия в Семилетней войне российское правительство планировало масштабные военно-мобилизационные мероприятия. Заметные послабления были сделаны только для Малороссии и гетмана К. Г. Разумовского. Последний должен был выставить 1 тыс. компанейцев, а также 8 тыс. малороссиян для обеспечения логистики и тылового снабжения действующей армии (поставка волов, набор погонщиков), военно-оперативного управления (посыльные, курьеры) и бытовых условий офицеров (денщики) российской армии. Компанейцы, отборная часть малороссийского казачества, оказались укомплектованы хуже остальных казачьих формирований и теоретически могли участвовать только в одной «баталии Эгерсдорфской». На упомянутых в заглавной цитате «других сражениях» Семилетней войны славу русскому оружию добывали другие казаки – донские, слободские, чугуевские. Когда-то многочисленное (по реестру 30 тыс. человек) и боеспособное Войско Запорожское реестровое оказалось годным лишь в качестве поставщика вспомогательного персонала. Однако и с этой задачей украинской казацкой элите не удалось справиться в должной мере. Невоенные мобилизации заметным образом растягивались во времени, не успевая пополнять действующую армию, имели место недобор и присылка кандидатов, не соответствовавших нужным требованиям (пожилые, увечные). Вопреки сведениям «Краткой истории Малой России» и «Истории русов», в источниках отсутствуют свидетельства издевательств или массовой смертности этих малороссиян. Мобилизационные провалы в Малороссии отразились на политическом влиянии гетмана Разумовского. Среди российской правящей элиты и недавних друзей гетмана стали раздаваться голоса о ревизии особого статуса Малороссии. Все это, наконец, должно было подтолкнуть гетмана к радикальному реформированию малороссийского казачества. Однако Разумовский думал только о собственном благосостоянии и оказался способен лишь на политические интриги и авантюры, стоившие ему политической карьеры и приведшие к окончательному упадку малороссийского казачества.

Вадим Игоревич Егоров

РОССИЙСКИЙ ГУСАРСКИЙ КОРПУС ПЕРИОДА СЕМИЛЕТНЕЙ ВОЙНЫ

Состав и униформа (1757–1762)

В Семилетнюю войну гусарский корпус Российской императорской армии насчитывал до пятнадцати воинских частей: это пиковые показатели