Каждый понедельник профессор Анисул отдавал экономке ворох грязного белья. Он считал, что здешняя прислуга справляется лучше, чем его экономка. Они так добры к нему. Например, мать молодого Шарифа заметила, что он не притрагивается к китайской тыкве. Он не любил ее. И, когда в следующий раз подали тыкву, на столе появилось еще одно овощное блюдо. Жена Шарифа, сидевшая рядом с профессором, похоже, нарочно обратила его внимание на это блюдо, а потом спросила, понравилось ли ему. Он ответил утвердительно: это оказались баклажаны, с насыщенным маслянистым вкусом.

Но в самом деле скука смертная. Он вставал в восемь, мылся, брился, одевался и заправлял кровать. Если ночь выдавалась неспокойная, мог проснуться чуть позже, но, оказывается, был способен легко проспать то, что перебудило всех остальных. Потом завтракал – и искал, чем занять день. Он любил ходить по дому и болтать с хозяевами: часто и у них находилось время с ним пообщаться. С Шарифом было здорово говорить об инженерном деле и иногда перекинуться в карты. А его брат Рафик – вот нетерпеливый малый! Всегда готов вскочить и бежать. Ждал повестки, чтобы покинуть дом и идти воевать, – точь-в-точь как студент, с первого же учебного дня готовый бежать и строить мост. Жена Шарифа обходилась с гостем ласково, но скоро перестала расспрашивать; вставала и уходила по своим делам, довольная выполненным долгом. Что до других женщин в доме – в них он не был уверен. Иногда, работая за столом, он случайно ловил взгляд матери Шарифа – и замечал, что она смотрит на него оценивающе. Будто бы он что-то скрывает. Из всех членов семьи, кроме Шарифа, друга и коллеги, больше всего ему понравился муж его сестры, которого звали Мафузом. Этот молодой человек охотно и открыто улыбался и искренне интересовался строительством мостов. Жаль, что после двадцать пятого марта они больше не захаживали в гости.

Во всяком случае, профессор нашел себе занятие на утренние часы. Принес книги, классический справочник Маркса и здоровенный труд по материаловедению, и тетрадь для набросков и вычислений. Он полагал, что современного и подробного учебника материаловедения сейчас нет. Но пусть этим займутся молодые, только начинающие карьеру, у которых впереди вся жизнь. Профессор одолжил у Шарифа штангенциркуль и приличных размеров лист чертежной бумаги. И по утрам в это странное время – неизвестно, когда удастся вернуться к студентам, – погрузился в работу над демонстрационным проектом моста.

Шарифу он ничего не сказал. Ему пришло в голову, что молодой человек, пусть и блестящий во многих отношениях, привез из-за границы собственные убеждения о профессии, которая могла породить и надежное сооружение, и абсолютно непрактичную химеру. Нужно постоянно придумывать новое и со свежими мыслями пересматривать фундаментальные принципы. Что ж, на пару дней можно и забыть о практичности.

Сначала профессор Анисул нарисовал обычный подвесной мост. Такой, какими занимался постоянно. И принялся отвечать на вопросы, которые, будь они заданы другими и в другой ситуации, счел бы глупыми или странными. Могут ли опоры моста быть километр высотой? Что, если их сделать из чистого золота? На бумаге высчитывались огромные значения силы натяжения, а материалы для такого проекта нашлись бы разве что на другой планете. Тогда профессору в голову пришел другой вопрос. Сегодня из стекла строят дома; он знал, что в небоскребах делают целые стеклянные стены. Можно ли построить такой мост? Какие в процессе возникнут трудности; а еще – получится ли сделать конструкцию невидимой или хотя бы прозрачной, без металлической арматуры?

Посмеиваясь, он занимался проектом. Молодой Шариф заметил это и явно заинтересовался, но профессор Анисул молча делал подсчеты и вычерчивал эскизы. Выходил парадокс – во всяком случае, так казалось профессору Анисулу. Чем прозрачнее мост, тем больше весят материалы на его постройку. Но как создать стеклянный кирпич нужного размера? И сколько потребуется слоев стекла? Вот такие вопросы волновали профессора. В конце концов он решил взять проект моста через Падму нахрапом. Рассчитал и выстроил чертеж моста подходящих для выбранного материала размеров. Мост оказался четыре с половиной метра длиной и три с половиной высотой. Все, что больше, требовало определенных ухищрений. Так интересно было! Иногда, отрывая взгляд от работы, профессор с удивлением обнаруживал, что слуги накрывают на стол для обеда. Утро прошло.

– Доброе утро, господин, – сказал младший сын хозяев. Он стоял у стола. В полутьме прихожей маячил кто-то из его друзей. У его ног лежали два зеленых холщовых мешка. Возможно, они ждали, что профессор Анисул жестом покажет, можно ли посетителю войти. Профессор сделал неопределенный жест рукой: мол, добро пожаловать. Но это, скорее, возымело обратный эффект: хозяйский сын отступил еще дальше в полумрак.

– Доброе утро, – отозвался профессор. – А я тут строю воздушные замки. Точнее, мосты. Решил узнать, возможно ли…

– Господин! – сказал молодой человек. Его звали Рафик. Профессор Анисул сказал себе: какой нетерпеливый и горячий юноша! Он привык к таким людям. Не каждому понравится, когда его вот так прерывают. – Господин, где мои родители? Нужно им кое-что сказать, пару слов…

Появилась мать Рафика – из кухни, догадался профессор Анисул. Быт в таком доме требует хлопот. Мать положила руку на запястье Рафика. Этот жест призывал к молчанию. Бросив взгляд на друга сына, она не стала здороваться с ним; тот опустил голову, что могло означать что угодно: приветствие, смирение или же вялую попытку сделать вид, будто он ее не заметил. Как странно и необъяснимо порой ведут себя люди, подумалось профессору.

– Мне пора, – сказал матери Рафик. – Я должен идти.

– Пора, – повторила мать.

Профессор Анисул не пошевелился. Кончик карандаша замер над ватманом с чертежом стеклянного моста: он никогда не будет построен и вряд ли выдержит нагрузку.

Рафик обернулся к другу, там, в полумраке. Мать подошла к окну и закрыла лицо руками. Мальчишки закинули мешки на плечи. И открыли двери. Профессору отчего-то показалось, что неизвестный старше юного Рафика. Но, когда его лицо очутилось на свету, оказалось, что ему лет девятнадцать-двадцать, не больше. Рафик не оглянулся. Мгновение спустя дверь захлопнулась.

– Дорогая госпожа… – проговорил профессор Анисул.

Она тяжело, прерывисто вздохнула и быстро покинула столовую. Минут через пять дверь открылась. Это была экономка, и она-то уж точно прекрасно осознавала, что перед ней профессор. Хозяйка-де будет очень признательна, если, когда хозяин вернется домой, вы не скажете ему, что Рафик ушел с борцами за свободу драться за независимость.

– Понимаете, Дружелюбные повсюду. Хозяйка говорит, что тех, кому нужно знать, она поставит в известность сама, а остальных необязательно.

3

Поначалу Назия не поняла, что ее разбудило. Стоял день. Она лежала растянувшись на кровати, полностью одетая. В чужом доме так мало дел: всем заправляет свекровь. Если бы требовалось сходить на рынок, она вызвалась бы сходить вместе с Гафуром, но ни вчера, ни сегодня нужды в этом не возникло. И вот теперь что-то помешало ей спать. Она свесила ноги с постели, надела сандалии, аккуратно стоявшие на полу, и легонько причесалась перед зеркалом на старинном туалетном столике.