чем мне? Или что у тебя было два одеяла вместо одного? Мы были узниками, нас безо всякой причины выдергивали из наших домов и убивали наших родных.

Зигги ставит свой стакан и берет Ливи за руку:

– Я живу с отцом в Ришоне и очень хочу, чтобы ты с ним познакомилась.

Ливи удивлена. Она встречается с Зигги уже несколько месяцев, но он никогда не упоминал об отце. Но в то же время она знает, что в Зигги нет ничего дурного, что эта часть его жизни настолько тесно переплетена с трагедией его прошлого, что, заговорив об одном, ему придется заговорить и о другом. Просто до сегодняшнего дня он не был готов.

– Мне бы хотелось с ним познакомиться, – стараясь скрыть напряжение, отвечает она.

Она тоже готова на время оторваться от их историй.

– Хорошо, потому что ему не терпится встретиться с красивой девушкой, о которой я ему рассказывал… – Зигги открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но вместе этого пристально смотрит на Ливи.

– У меня что-то на подбородке? – спрашивает она.

– Просто это странное чувство, словно я видел тебя где-то раньше, Ливи. Оно сводит меня с ума.

– Ну, наверное, мы были на одном корабле и могли в какой-то момент привлечь внимание друг друга.

Ливи улыбается, радуясь, что Зигги не зациклен на прошлом, что они могут двигаться дальше, и… что-то щелкает у нее в подсознании, и она тоже пристально всматривается в Зигги.

Группа позеров в окружении восхищенных девиц.

– Ты Мальчик-Павлин! – с восторгом шепчет она.

– Я – кто? – У Зигги ошарашенный вид.

Ливи припоминает молодого человека, стоявшего в стороне, пока его приятели-авиаторы грелись в лучах внимания хорошеньких девушек.

– Так вас называла Магда. Не тебя именно, а компанию, с которой ты был на борту. Пилоты, авиатехники. Авиаторы.

Зигги молчит, а потом расплывается в широкой улыбке:

– Ну конечно! Ты та самая девушка, которая всегда казалась такой серьезной. И смотреть ни на кого из нас не хотела.

– Это неправда, Зигги. На тебя я взглянула по крайней мере раза два. – Ливи заливается краской.

Это совпадение восхищает ее. Она познакомилась с Зигги не по желанию сборщицы фруктов, с которой работала. Зигги действительно для нее родственная душа, а возможно, даже больше: ее судьба.

Они пьют кофе и съедают по пирожному. Ливи еще немного встревожена, хотя Зигги переключился: теперь он рассказывает смешные истории о товарищах по работе, делится своими инженерными амбициями и рассуждает о кафе, где подают лучший кофе глясе, словно совершенно позабыв, что несколько минут назад плакал об умершей матери.

* * *

Госпожа Вейцман встречает Ливи с широкой улыбкой:

– Мой муж вчера вернулся поздно и не имел возможности познакомиться с вами. Я подумала, что вы захотите зайти в его кабинет и поздороваться.

– Поздороваться с президентом Вейцманом? – переспрашивает Ливи слегка дрожащим голосом.

Но госпожа Вейцман уже решительно направляется вперед. Она стучит в дверь кабинета и входит, не дожидаясь приглашения.

– Хаим, это Ливи, новая горничная, которая не даст нам расслабиться.

– Добрый день, Ливи. – Президент поднимается из-за стола. У него козлиная бородка и круглые очки. Он похож на университетского профессора. – Я много слышал о вас.

У него дружелюбный взгляд, и Ливи чувствует расположение к этому человеку. Он протягивает ей руку, и Ливи пожимает ее. Непроизвольно она прячет левую руку за спину, и этот жест не остается незамеченным. Он дотрагивается до ее руки и очень осторожно поднимает вверх ее рукав, потом ласково проводит пальцами по выбитым цифрам.

– В этих цифрах заключено целое путешествие, верно? – тихо произносит он, и Ливи кивает. – Расскажете мне об этом?

– Когда он держал меня за руку, я возблагодарила Бога за человека, подобного Хаиму Вейцману, человека с такой проницательностью. Я по-настоящему почувствовала, возможно впервые, что вношу вклад в будущее Израиля. – Ливи ужинает с Магдой и Ицхаком, развлекая их мельчайшими подробностями своей встречи с президентом. – Слушая мою историю, он не сказал ни слова. Ни одного, просто дал мне говорить.

– Бедняга! – смеется Магда. – Значит, он во второй раз выслушал нашу историю.

– Моя отличается от твоей, – произносит Ливи, в тот же миг пожалев о сказанных словах. – Я не хотела этого говорить, Магда. Прости, прости.

Магда улыбается:

– Не волнуйся, Ливи. Я знаю, что не хотела. – Однако всякий раз, когда упоминается тот факт, что ее сестры провели в лагерях два долгих года, пока она жила дома с матерью, не ведая об их страданиях, Магда испытывает приступ вины и отчаяния. – Я знаю лишь, что он заслужил право называться Отцом Израиля, и я думаю, госпожу Вейцман можно теперь называть Матерью Израиля.

Когда Магда уходит в спальню полежать после ужина, Ливи приходит к ней. Магда чувствует, что сестра все еще расстроена.

– Ливи, все хорошо. Я ни на секунду не подумала, что ты пыталась обидеть меня.

Глаза Ливи полны слез.

– Я рада, что тебя там не было, Магда, правда. Знаешь, что придавало нам с Циби сил? Вера в то, что ты во Вранове заботишься о маме и дедушке.

Это не улучшает настроения Магды.

– Что расстраивает больше всего, так это воспоминания о наших последних днях во Вранове. – Она приподнимается и садится. – Каждый вечер мы садились за ужин – еды было немного, но определенно больше, чем у вас, – мы садились за стол, молились за вас обеих и ели. Я принимала еду как должное, иногда даже принимала присутствие мамы и деда как должное. Они всегда велели мне прятаться, не быть на виду, превратиться в призрак. Иногда я выходила из себя, кричала на них, требуя, чтобы отпустили меня отправиться на ваши поиски. – Магда смахивает слезу.

– Мне жаль, Магда.

– Моя безопасность значила для них очень много, но я не хотела быть в безопасности, я хотела быть с тобой и Циби. И потом мое желание исполнилось, вопреки желанию мамы и вашему. И никому от этого не стало хорошо, и меньше всех мне. – Магда плачет, и слезы падают на ее округлившийся живот.

Ливи забирается в кровать, и сестры ложатся обнявшись.

– Магда, думаешь, мы не понимали, как мучительно тебе было не знать, что с нами случилось? Ты, наверное, с ума сходила. На твоем месте я наверняка наделала бы глупостей.

– Например, уступила бы Висику? – Магда улыбается сквозь слезы.

– Этот парень – надеюсь, он мертв, – с горечью произносит Ливи. – Да, я не стала