– Поскольку постмодернистская культурология занимается в основном теоретическими вопросами, не обращая внимания на факты, мало кто из авторов множества подобных книг потрудился выяснить, с чем на самом деле столкнулись Колумб, Кортес и их экипажи. В то же время, этой теме посвящено множество подробных монографий, например, «Экологический индеец: миф и история» Шепарда Креча («The Ecological Indian: Myth and History», Shepard Krech), «Ацтеки» Инги Клендиннен («Aztecs», Inga Clendinnen), «Больные общества: разоблачение мифа о примитивной гармонии» Роберта Эджертона («Sick Societies: Challenging the Myth of Primitive Harmony», Robert Edgerton) и «Самый высокий алтарь: история человеческих жертвоприношений» Патрика Тирни («The Highest Altar: The Story of Human Sacrifice» Patrick Tierney's). Самое удивительное, что все эти книги получили широкое, хотя и неохотное признание. И картина, которую они рисуют, совсем не похожа на рай.

– Я не собираюсь защищать европейцев или осуждать американских индейцев. Я просто хочу показать, как далеко способен зайти зелёный мем в попытках отстоять свою идеологию. Американский зелёный мем проявил удивительную историческую слепоту, перепутав доформальные условия с постформальной свободой и яростно обрушившись на тех, кого эта болезнь не коснулась.

– Ван Клиф как всегда слишком наседает, – прошептала Ким.

– Мне казалось, так и задумано: он должен специально нас провоцировать. Ну, это ведь проверка.

– Карла провоцирует, Лиза провоцирует, Марк иногда провоцирует. Но Дерек просто больной. Он всё говорит правильно – Чарльз считает, что он всегда попадает в точку, но ему необходимо лечение или пересадка сердца, или хорошая женщина, или плохая женщина, или что-нибудь ещё.

– Точно, в нём слишком много интенсивности. Знаешь, как говорят в тренажёрных залах: если шея становится толще головы, значит, пора передохнуть.

– Вот именно, Дереку нужно отдохнуть от себя. Проблема в том, что он всегда прав, и знает об этом, а это очень плохое сочетание качеств. – Ким придвинулась ещё ближе и прошептала совсем тихо, – Чарльз рассказал мне одну шутку о Дереке, которую придумала Лиза и которая, как им кажется, очень точно его характеризует: «Последний раз я был неправ, когда думал, что ошибаюсь», – на лице Ким появилась ехидная ухмылка. – В общем, все те важные вещи, которые он говорит, звучали бы намного лучше, если бы не эта его извращённая манера.

– А с чего они взяли, что он кого-то изнасиловал?

– С того, что его в этом обвинила одна молодая студентка.

– Где это произошло?

– В Беркли – он там преподавал.

– А доказательства?

– Ну, Чарльз уже говорил, что в таких делах доказательств не требуется. Достаточно заявить, что это случилось, и дело сделано. В общем, он оттуда уволился, или его уволили – уж не знаю, как там всё было.

– А ты не боишься, что у вас с Морином будут проблемы, из-за того что ты с ним спишь? В смысле, ты студентка – он преподаватель и всё такое.

– Ну да, в нашем положении есть некоторый риск.

– У него есть власть, ты – беззащитная студентка, получается, он совершает узаконенное изнасилование.

Ким покатилась от смеха. Ван Клиф неожиданно посмотрел на нас, и я залился краской, так как подумал, что он мог услышать слово «изнасилование» и решить, что мы говорили о нём. «Нет, нет», – громко произнёс я, пытаясь его успокоить, но его взгляд говорил: «Вы что, совсем охренели, недоумки?»

Ван Клиф оторвался от нас и оглядел зал.

– Поскольку у Инги Клиндиннен хорошая репутация в культурологических кругах, мы можем использовать её подробное исследование культуры ацтеков и важнейшего для этой культуры ритуала человеческих жертвоприношений, которые, впрочем, практиковались и другими культурами. Как пишет один историк: «Человеческие жертвоприношения совершали ацтеки в Мексике, майя на Юкатане, инки в Перу, тупинамба и каэтес в Бразилии, гайанские аборигены и племена пауни и гурон в Северной Америке. В более развитых обществах, имевших городские поселения, например, у ацтеков и майя, жертву обычно приводили в главный храм, клали на алтарь, и жрец вырезал у неё сердце, которое предлагал богам. В менее развитых обществах Гайаны и Бразилии жертву либо забивали до смерти на улице, а затем расчленяли, либо зажаривали над огнём… Жертвоприношение часто сопровождалось каннибализмом. В Теночтитлане (столица государства ацтеков) останки жертвы выносили из храма и раздавали простолюдинам, которые варили из них рагу. В Гайане и Бразилии части тел жертв жарили на вертеле, а затем поедали. Каэтес съедали экипажи всех португальских судов, терпевших крушение у побережья Бразилии. Как пишет американский антропологи Гарри Терни-Хай (Harry Turney-High), „во время одной из таких трапез они съели первого епископа Байи, двух канонников, прокуратора королевского казначейства Португалии, двух беременных женщин и нескольких детей“».

Потрясённые слушатели молчали. Ван Клиф продолжил выступление, и следующие полчаса все зачарованно слушали его, время от времени подавляя приступы тошноты.

– Многие культурологи, знакомые с этими фактами, обычно возражают, что Европа тоже была достаточно варварской. И это на сто процентов верно. Значит, правильно было бы сделать вывод, что произошло не покорение рая, а покорение одной группой дикарей другой группы дикарей. Но культурология не допускает такого толкования, поскольку считает все культуры, за исключением западной, сияющими примерами плюралистической гармонии, то есть раем, – Ван Клиф презрительно выплёвывал слова.

– И в этом раю творились невообразимые вещи. Один историк назвал государство ацтеков «кровавой авторитарной империей». Она занимала всю территорию современной центральной Мексики и держалась на военной силе и сборе дани. Жертвоприношения совершались раз в сезон, то есть четыре раза в год, а также по особым случаям. Примерно в течение полугода воины Теночтитлана совершали нападения на близлежащие поселения с целью захвата жертв. Предпочтение отдавалось воинам других племён, поскольку они были самыми важными членами своего общества, а значит, с их помощью было проще всего умилостивить богов (один культуролог как-то умилялся плюралистической доброте ацтекских воинов: они сражались, стараясь не убить противника), но нередко в жертву приносили рабов, женщин и детей. Хотя, по мнению некоторых исследователей, в результате жертвоприношений ежегодно погибало около 100 000 человек, более достоверные оценки говорят о нескольких тысячах жертв.

– Чаще всего жертвы приносили богу земли Тескатлипоке и мексиканскому племенному божеству, богу войны и солнца Уицилопочтли. «Жертвоприношения», – объясняет Клендиннен, – «должны были служить доказательством превосходства Мексики и её божества-покровителя: их демонстрация в государстве-театре силы наполняла благоговейным ужасом зрителей – мексиканцев и чужаков, среди которых непременно присутствовали правители других, более мелких, союзных и вражеских городов».

– Расправа над жертвами обычно производилась на вершинах величественных пирамид, построенных специально для этой цели. «Обычно жертву втаскивали по ступеням храма на платформу, но иногда жертва поднималась сама. Затем её заставляли распластаться на жертвенном камне. Жертву удерживали пять священников: четверо держали руки и ноги, один – голову. Поверхность камня была треугольной, что заставляло грудину жертвы изогнуться и приподняться. Затем главный жрец вонзал каменный нож под одно из рёбер жертвы, перерезал сердечную артерию, доставал сердце и протягивал его небу в знак подношения богам. Всё было в крови: она заливала жрецов, камень, платформу и ступени. Голову жертвы обычно отделяли от тела и насаживали на палку, а безжизненное тело сталкивали вниз, и оно скатывалось по ступеням пирамиды. Внизу тело расчленяли, а куски раздавали родственникам и друзьям захватившего жертву воина, которые готовили их и ели».