На спинке стула у кровати висело белое платье. Наверное, это был один из приятных сюрпризов Профессора. Она улыбнулась. Надев это легчайшее платье, она посмотрела в зеркало и поняла, что очень красива. Она окинула себя восхищенным взглядом и подмигнула своему отражению.

А потом спустилась на нижний этаж.

Никого не было вокруг. Еще ведь очень рано, должно быть, все еще спят. Она вышла в сад, прогулялась до пристани. Там мерно покачивалась яхта, которую Мерьем воспринимала как свой дом. Как на какое-то чудо девушка смотрела на апельсиновые деревья. Неужели это они распространяют такой упоительный запах? Он даже более возбуждающий, чем запах жасмина…

В стороне от дома она обнаружила курятник. Мерьем обрадовалась, как ребенок. Она собрала теплые яйца. Вернувшись на кухню, принялась готовить завтрак. Сделала чай, сварила яйца и красиво все разложила на столике в саду.

Первым проснулся посол. Сонными глазами он посмотрел на Мерьем, свежую, как утренний бриз, и протянул:

– Ооо! В белом платье ты – совсем другая девушка.

Потом увидел стол с накрытым завтраком и снова произнес:

– Ооо! Как я вижу, ты всему нашла свое место.

– Нашла, – улыбнулась Мерьем и разлила из заварника чай по тонким стеклянным стаканам.

Когда они завтракали, посол спросил:

– А почему ты болела? Тебя что, на море укачало?

Мерьем ответила:

– Наверное.

– Ты никогда раньше не плавала на яхте?

– Нет. Пару раз только каталась на лодке по озеру Ван, но это совсем не то.

– Меня тоже укачивает на воде. Поэтому я не могу бросить сад с домом и выйти в море.

Мерьем с восторгом огляделась вокруг.

– Как здесь красиво, – воскликнула она. – Никогда раньше я не видела такого красивого места. Словно рай.

Немного позже в кухню вошел Джемаль. Бросив украдкой взгляд на девушку, он сел за стол. Следом подтянулся Профессор. Он очень обрадовался, что Мерьем пошла на поправку. Жаль, нельзя касаться девушек, он хотел бы ее обнять.

Показав взглядом на платье, Мерьем улыбнулась:

– Спасибо!

– Тебе очень идет, – сказал довольный Профессор.

Это платье из тонкого хлопка, похожее на свадебное, он купил на выставке в деревне, оно висело в одной из местных торговых лавок, раскачивалось на ветру.

Два дня прошли в состоянии безмятежного счастья. Никто никому не мешал. Посол целыми днями читал в своей комнате, Профессор уходил в деревню и сидел там в кафе, Мерьем пропалывала и поливала взошедшие на огороде у посла базилик, мяту, помидоры и петрушку, а Джемаль ловил рыбу и ходил в деревню поглазеть на местных девушек.

Из-за того, что посол дома запрещал жарить рыбу – «потом три дня все будет вонять рыбным духом», Джемаль не приносил улов домой, а, достав изо рта рыбы крючок, снова отпускал ее в море. Но это не мешало ему рыбачить до самого вечера. Ему было достаточно просто считать, сколько рыбешек он поймал.

Долгие часы на пристани, погрузившись в свои мысли, он думал о том, что же ему делать. Нет ни денег, ни работы, ни крова. Какой ни была бы привольной жизнь в этом доме, она когда-нибудь закончится. Должен ли он вернуться на родину или сделать так, как советовал когда-то Селахатдин – поехать в Стамбул и устроиться охранником в банке? Банки и крупные компании платят большие деньги спецназовцам, воевавшим на Юго-Востоке, за работу в охране. Но правильно ли оставить Мерьем здесь и уехать? Да и еще согласятся ли эти люди на то, чтобы девушка осталась здесь?

В один из таких дней он вдруг понял, что уже не вспоминает об Эминэ и не мечтает о встрече с ней.

Однако, как ни странно, это открытие его не очень расстроило.

Каждый вечер они ужинали все вместе, а потом посол с Профессором, достав из морозильника виски, пили и часами разговаривали, употребляя слова, которые ни Мерьем, ни Джемаль не понимали, и ложились только под утро. Еду иногда готовила Мерьем, иногда Профессор, а чаще всего – хозяин дома. И это почти всегда были макароны. Посол поливал макароны оливковым маслом местного производства и посыпал порезанным базиликом со своего огорода.

Однажды вечером, когда готовилась еда, случилось вот что: как только посол поставил кастрюлю с макаронами на огонь, закончился газ.

– Фу ты, – огорчился он. – Как назло! Как сейчас пойдешь в деревню, чтобы заправить баллон? Все магазины закрыты. Надо будет кого-то найти, кто бы открыл.

Но Мерьем тут же нашлась:

– Но ведь на яхте есть баллон!

Посол удивленно взглянул на девушку.

Джемаль поднялся и, сказав: «Я схожу возьму!», направился в сад, однако Мерьем произнесла:

– Какая нужда снимать баллон и нести его сюда? Можно отнести туда кастрюлю, приготовить и через пять минут принести.

Джемаль рассердился:

– Кто тебя за язык тянет! Понимала бы чего! Баллон надо принести сюда. Позже еще может понадобиться, например, чай сделать.

Девушка и парень смотрели друг на друга как враги. Потом оба повернулись к послу, словно ожидая его решения. Казалось, он должен вот-вот объявить им результаты экзамена. В воздухе повисла странная напряженность. Если хозяин дома скажет: «Ты приготовишь на яхте» – выиграет девушка, а если скажет: «Принеси баллон» – победа будет за парнем.

Однако посол не сказал ни того, ни другого.

– Давайте сегодня поедим не дома, – решил он. – Ну его, этот баллон. Здесь недалеко живет одна семья с Юго-Востока. Они поселились тут недавно. Готовят гёзлеме[45]. Давайте пойдем и поедим гёзлеме.

Таким образом напряжение разрешилось; они вышли на улицу и по песчаному берегу направились в деревню.

Кафе располагалось совсем рядом с деревней. Под навесным тентом с электрическими лампочками без абажуров, свет от которых резко бил по глазам, стояли простые столики. Семья, переехавшая с Юго-Востока, поселилась в ветхом доме, расположенном на склоне, слегка подремонтировала его и принялась кормить туристов. Пожилая, подвязанная ситцевым платком женщина сидела в углу сада над сковородами-сачами и готовила гёзлеме, которые особенно нравились иностранцам. Это была одна из тысяч подобных кафешек на побережьях Эгейского и Средиземного морей. Мать семейства скалкой раскатывала тесто для гёзлеме, жарила их на сачах, двое молодых сыновей обслуживали клиентов, а усатый отец стоял на кассе.

Как только Мерьем вдохнула запах теста, жарившегося на раскаленых сачах, ее охватили странные ощущения. Ей припомнился вкус пастушьих пирожков, приготавливаемых в детстве, и как их складывали треугольничками, смазывая сливочным маслом…