Мой вертолет прямо в воздухе разлетается на мелкие куски.

Сотрясение от взрыва бьет с силой железного кулака. Кусок горящего металла врезается мне в череп выше линии волос, посылая волны боли по всему моему организму. Я опрокидываюсь, как вертолет без стабилизатора. Кровь заливает мне лицо, и я ослеплена. Я не вижу, как приближается холодная вода, но чувствую ее, когда она бьет по разбитому месту. Горящая шрапнель в моей голове скрежещет от соприкосновения с темной жидкостью. Выброс пара едва не разрывает мне череп. Я чувствую, что спиралью погружаюсь в пучину. Сознание то уходит, то возвращается. Озеро бездонное, а моя душа пуста, как игральные кости без номеров. Когда я начинаю терять сознание, я думаю, что не хочу умереть так — без благословения Кришны. Как бы я хотела увидеть его на другой стороне — его божественные голубые глаза. Боже, прости меня, как я его люблю.

Я просыпаюсь с бледным светом, который движется по моему лицу. Открывая глаза, я вижу, что это свет от прожекторов зависших надо мной вертолетов. Но они высоко в небе, а я глубоко под водой, лежу на спине на дне озера. Хоть я и была без сознания, но у моего мозга, похоже, хватило ума, чтобы задержать дыхание. Я не знаю, как долго оставалась без сознания. Голова все еще болит, но боль терпима. Экипажи вертолетов явно меня не видят.

Интересно, как там Джоэл, если только он сумел бежать.

Моя левая нога зажата под обломками вертолета. Это хорошо, потому что иначе я бы всплыла на поверхность и, наверное, была изрешечена пулями. Я высвобождаю ногу, переворачиваюсь на живот и плыву от огней, сначала даже не понимая, плыву я к берегу или в глубь озера. Мне очень хочется воздуха, но не так, чтобы до невыносимости. Я могу долго плыть под водой, пока не понадобится вынырнуть. Они не могут проверить каждый квадратный сантиметр поверхности озера. Я смогу ускользнуть.

Но для меня не будет свободы, если не будет свободен Джоэл.

Через десять минут, когда лучи прожекторов остаются далеко позади, я позволяю себе всплыть на поверхность и оглядеться. Я в середине озера. За мной, у того берега, где меня сбили, все еще кружат вертолеты и шарят прожекторами по воде. Вблизи этого места, на берегу, стоят несколько грузовиков и много людей форме, полицейских и военных. Среди них находится Джоэл, и ему в голову нацелен десяток винтовок.

— Черт, — шепчу я. — Он и правда не умеет плавать.

Я не могу броситься ему на помощь. Я знаю это, хоть мне и приходится удерживать себя от такой попытки. Такова моя природа — действовать быстро. За столетия я не научилась терпению. Плывя посреди черного озера, я думаю, что прошедшие годы принесли мне только печаль.

Джоэла заталкивают в бронированный грузовик. Люди на берегу надевают акваланги. Им нужно мое тело, они хотят его увидеть до того, как пойдут отдыхать. Я знаю, что, если хочу отследить, куда увезут Джоэла, то должна действовать быстро. Но я также знаю, что должна перестать убивать. Они будут высматривать любые подозрительные случаи гибели людей в окрестных местах, и если найдут, то убедятся, что я жива. Мое внимание привлекает зуд во лбу. Я протягиваю руку и снимаю кусок шрапнели, который сам выбрался из моего черепа. До вливания крови Якши такое ранение убило бы меня.

Я плыву к тому берегу, где захватили Джоэла, но на пару километров влево от него и от плотины. Я плаваю лучше, чем большинство дельфинов, и всего через несколько минут добираюсь до берега. Никто не видит, как я выхожу из воды и бегу в скалистые горы. Мой первый импульс — незаметно подобраться ближе к вооруженной компании. Но я не могу похитить одну из их машин, чтобы следовать за Джоэлом. Озабоченная увеличивающимся разрывом между нами, я бегу в сторону от маленькой армии к палаточным лагерям. Даже зимой много семей приезжают на озеро Мид полюбоваться природой. Сверху на меня светит почти полная луна. Как раз то, чего мне не надо. Если какой–нибудь «Апаш» снова обнаружит меня, клянусь, я запрыгну на его полоза и захвачу его. Теперь будет Моя очередь запускать ракеты.

Это ничего не значит, просто мысленная болтовня прирожденного хищника.

Я нахожу семью из трех человек, спящих в палатке на краю лагеря. Рядом стоит их новый сияющий «форд бронко» в ожидании, чтобы я его угнала. Я молча ломаю замок и проскальзываю под руль. У меня уходит целых две секунды, чтобы завести мотор. Потом я уезжаю с открытым окном.

Всю мою долгую жизнь слух был самым сильным из моих чувств. Я слышу, как в трех километрах надо мной из туч выпадают снежинки. Естественно, мне не составляет труда услышать, как армейский парад заводит свои двигатели и уезжает от озера. Наверное, командир решил перевезти Джоэла в безопасное место еще до того, как будет найдено тело белокурой стервы. На слух я слежу, как они выезжают на дорогу, ведущую от озера. Однако острее всего при открытом окне реагирует мой нос. Это меня поражает. Я чувствую запах Джоэла — среди прочих — и чувствую явственно. Подозреваю, что это еще один подарок от Якши, этого выдающегося якшини, рожденного от дьявольской змеиной породы. У змей всегда было исключительное обоняние.

Я благодарна этому новообретенному чувству, потому что теперь могу точно следить за движением военного парада с большого расстояния. Эти люди не глупы — они будут проверять, нет ли преследования. Меня вновь поражает моя способность читать их мысли. Я всегда умела определять эмоции у смертных, но никогда — их мысли. Должно быть, Якша умел читать чужие мысли как открытую книгу. Он никогда мне об этом не говорил. Я точно знаю, что люди, за которыми я еду, проверяют, что у них в тылу. Я увеличиваю дистанцию между нами до двадцати пяти километров. Разумеется, я еду с потушенными огнями.

Сначала группа движется в направлении Лас–Вегаса. Потом, километров за десять до Города греха, они сворачивают на восток по узкой асфальтированной дороге. Колонна растягивается, и мне приходится отстать еще больше. По дороге много знаков «Закрытая зона». Я думаю, мы едем на какой–то правительственный объект.

Меньше чем час спустя моя догадка подтверждается. Километрах в восьмидесяти от Лас–Вегаса бронированная машина с Джоэлом въезжает в сильно укрепленный лагерь. Я набираю скорость, съезжаю с дороги и оставляю свой «бронко» за холмом в полутора километрах и от дороги, и от лагеря. Я бегу к нему, с каждым шагом все больше удивляясь тому, каким укрепленным и неприступным он кажется. Его окружает забор высотой в тридцать метров, накрытый сверху кольцами колючей проволоки. Вообще–то я могла бы легко перепрыгнуть через него. Но, к сожалению, через каждые шестьдесят метров стоят пышки с пулеметами и гранатометами. И вышек много, потому что база огромная, не менее восьмисот метров в диагонали. Помимо забора и вышек по периметру расставлены метровые электронные датчики, по виду напоминающие металлические бейсбольные биты. Подозреваю, что, если их задеть, они испускают паралитический газ. Вампиры чувствительны к электричеству. Однажды в меня ударила молния, и потом три дня я поправлялась, лежа в гробу. Мой тогдашний любовник едва меня не похоронил.

Часть комплекса занимает бетонная взлетно–посадочная полоса. Я вспоминаю, что когда–то читала о сверхсекретном правительственном объекте в пустыне под Лас–Вегасом, предназначенном, как было сказано, для испытаний Новейших истребителей, ядерного и биологического оружия. Подозреваю, что именно на этот объект я сейчас и смотрю. Комплекс упирается в гору, и я думаю, что военные глубоко зарылись под склон, где их эксперименты наилучшим образом спрятаны от спутников–шпионов.