Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Коль за мою жизнь фоевода с князем так озаботились, то моей сенной дьевке хоть можно пойти на торжище и купить то, что мне надобно?
– Служницами распоряжайся по своему разумению, – кратко молвил изведыватель.
Однако через короткое время после возвращения прислужницы с торжища, из светлицы княгини раздался отчаянный вопль.
Перепуганный Вольфганг влетел в светлицу, ожидая самого худшего… Ружена рвала на себе рыжие власы и стенала, когда же увидела в дверях своего хранителя, то завопила ещё более.
– Уйди отсюда, пусть фсе уйдут, мне никто не нужен, дайте мне умерьеть, если меня никто на этом сфете не льюбит! – она рухнула на ложе и задрожала всем телом в глубоких рыданиях. Подбежавшие прислужницы хотели было подойти к княгине, но она так закричала на них, что девицы перепуганными воробышками фыркнули всей стайкой из светлицы. Изведыватель тоже хотел выйти за дверь, когда в руках заплаканной Ружены блеснул короткий, чуть изогнутый нож. Вольфганг шагнул к княгине, но та, приставив острое жало к своей груди, закричала: – Не подходьи, я убью себья, всё рафно я никому не нужна, я фсем только помеха!.. – очи её горели огнём отчаяния.
Изведыватель вытянул вперёд руку, будто предостерегая, и молвил по-франкски:
– Почему никому не нужна, почему никто не любит, я тебя люблю, Ружена, мне ты нужна, и я всегда буду подле тебя… Брось нож, брось это холодное железо, возьми мою руку, она тёплая и верная, брось клинок, Ружена! – Он говорил и говорил, медленно приближаясь к княгине. Наконец, оказался на расстоянии шага. Княгиня продолжала рыдать, но лезвие потихоньку опускалось в её дрожащей руке.
– Подойди ко мне, Ружена, – позвал тихо воин, – подойди, только нож брось, ещё меня поранишь ненароком, – попросил он. Она недоверчиво посмотрела прямо в очи своего хранителя, стараясь уловить в них фальшь, хоть самую малую, но очи его были открыты, и в них читалось только доброе участие. Ружена выронила нож и, сделав шаг навстречу, упала на грудь воина, тут же зайдясь в ещё более сильном рыдании, мешая словенские и немецкие слова, а он гладил её, как девочку, по рыжим растрёпанным волосам, продолжая говорить ласковые слова на родном их языке, пока она немного успокоилась. Вольфганг довёл всё ещё всхлипывающую Ружену до ложа, бережно, как малое дитя, уложил и прикрыл сверху вязаным пуховым платом. Подобрал и сунул за пояс небольшой нож с серебряной рукоятью и тут увидел на полу кусочек тонкой бересты. Подойдя к окну, ещё раз оглянувшись на лежащую княгиню, прочёл: «Досточтимая регина, твой муж Рерик обманывает тебя, он проводит время с Ефандой. Прими в дар сей восточный кинжал как символ нашей надёжной защиты. Преданный тебе Отто».
– Кто такой Отто, Ружена? – строго спросил Вольфганг.
– Это… наш с тобой земляк из готского двора, – приподнявшись, почти спокойно пояснила на немецком княгиня, – у него лавка платяная и всякие женские прикрасы… А ты… Ты иди, Вольфганг, мне нужно привести себя в порядок…
* * *
Ружена с дочерью стояла на пристани Нов-града и глядела, как дюжие грузчики переносили её скарб – многие короба, корзины и сундуки – по шатким мосткам с пристани на плоскодонную лодью, что легко проходит отмели по Волхову. О чём думала княгиня? Может о том, что так и не обрела желанного счастья здесь, в чужом для неё граде, так и не ставшем родным. Как бы ища убежища от тяжких мыслей, она прижалась к крепкому плечу Вольфганга. Тот молча нежно погладил её рыжие волосы.
– Знаешь, я раньше думала, что большое счастье быть княгиней, а теперь поняла, что для жены главное, чтобы рядом был надёжный муж, чтобы было кого любить, о ком заботиться, чтобы, когда станет трудно или тоскливо, просто можно было прижаться к его плечу… – Ружена немного помолчала, наслаждаясь силой и спокойствием своего не очень говорливого защитника. – А ты правда меня любишь? – заглядывая в синие очи франка, вновь спросила она.
– Правда, – кратко ответил воин.
– А почему ты раньше никогда об этом не говорил мне?
– Потому, что ты была женой моего князя.
– А если бы я осталась его женой?
– Тогда бы ты никогда об этом не узнала, – просто, но твёрдо ответил Вольфганг.
Только у дочери Ружены Светаны были совсем другие мысли. Она расставалась со своим теперь уже родным градом и друзьями, с отцом, которого так редко видела, но которого любила всей своей детской душой. Мать, успокаивая дочь, говорила, что родилась она не в Нов-граде, а далеко отсюда, в Рароге, куда они сейчас и отправляются, там их ждёт бабушка и родственники. Но тоска цепкими пальцами хватала за горло, и из детских очей вновь струились горячие слёзы.
Помощник воеводы по изведывательской службе, стоя рядом с Руженой и держа за руку Светану, вспоминал недавний разговор с Ольгом.
– Сдаётся мне, брат Вольфганг, княгиня на тебя глаз положила? – глядя помощнику прямо в очи, спросил воевода.
– Да не мыслю я о том, – смутился помощник, – я же, по твоему указу, был при ней неотлучно, на кого ж ей ещё глядеть-то? Разве могу я супротив князя о его жене помыслить, что ты, воевода!
– Хм, – Олег ещё раз взглянул на помощника, указал на лаву, потом сам сел рядом, заговорил тихо, доверительно.
– Ведомо тебе, что Ефанда, сестра моя, от готской казни спасла князя, потому что любят они друг дружку больше жизни своей. Сам ведаешь, что такую любовь получаем мы от богов наших и не можем ею пренебрегать. Ружена, по всему, тебя полюбила, значит, это тоже божеский знак, и потому ни князю быть с Ефандой, ни тебе с Руженой никто запретить не может, коли так богам угодно. Потому бери, брат, Ружену и отправляйся с ней в Вагрию. Береги её, лелей, да о Светане, дочери княжеской, заботься. Бабушка, мать Рарога, пишет, что больно по внучке истосковалась, ведь от Трувора со Сънеусом внуков ей не осталось…
Удивлённый неожиданным разговором Вольфганг только ошеломлённо моргал своими белесыми ресницами, а очи его недоверчиво вопрошали воеводу, не шутит ли тот.
– Да нет в речах моих никакой подоплёки, чего так недоверчиво глядишь-то?
– Воевода, а ты ведь не всё сказал, ещё чего-то припас? – продолжая пытливо глядеть на Олега, спросил помощник.
– Ну, вот, выучил на свою голову, – буркнул начальник тайной службы. – Ну, есть у меня одно дело… – Ольг оглянулся вокруг и заговорил почти шёпотом: – По прибытии вашем с Руженой в Велиград Рарог, обязательно должны изведыватели Людовика около вас появиться, расспрашивать, что тут в Нов-граде да как, чего князь замышляет, ну ты сам разумеешь… – Вольфганг понимающе кивнул, самому не раз приходилось с проезжими купцами да их охоронцами такие беседы вести. – Говоря коротко, служба твоя продолжается, жду от тебя вестей, что там франки супротив нас замышляют или ещё кто. Письма тайные через верных людей передавай, через них же будешь получать всё нужное: серебро, меха, украшения всякие для своей службы в Вагрии, за важные сведения, сам знаешь, в тех краях хорошо платить надобно, – закончил воевода. Они ещё немного посидели молча.