Я ничего по этому поводу не думал и, честно говоря, не хотел думать. Охваченный волнением, я вернулся к Поолу и Роверсу и стал вглядываться в выплывавший из мглы темный силуэт огромного торгового корабля по левому борту. Из тумана выныривали и другие суда, тут же исчезая в белесой пелене. Все было в полном соответствии с предсказаниями Хендрикса. А тот, стоя у штурвала, как ни чем не бывало держался избранного курса, словно мог видеть сквозь серовато-белую мглу.

Мое возбуждение первых минут постепенно сменялось спокойствием, если не равнодушием — сказывалось вынужденное безделье. Туман сгущался, очертания судов были едва различимы. Внезапно я ощутил дуновение одиночества и пустоты, столь характерное для моря, хорошо знакомое настоящим морякам, таким как Хенк Ровере и Ян Поол, не раз испытавшим это чувство в долгих рейсах.

— Прямо по курсу корабль! — негромко, но явственно уже во второй раз объявил стоявший рядом с Хендриксом матрос.

Наш парусник не сворачивал, а, напротив, шел прямо на темневший в тумане силуэт. Я заметил, как Иеремия Катон подошел к матросам и что-то сказал им. Висевшие на перилах, оторвавшись от них, выпрямились и всем своим видом показывали, что им морская болезнь нипочем. Мушкетеры, взявшись за шомпола, стали вгонять в стволы заряды. Так же все выглядело и на двух других парусниках, колыхавшихся на волнах неподалеку от нас. Подойдя к нам, Катон сказал:

— Мы каждую минуту можем выйти прямо на «Чайку». Действовать, как было договорено. Сначала на борт «Чайки» высаживаются люди Роберта Корса, потому что присутствие мушкетеров насторожило бы заговорщиков. Задача этого авангарда как можно дольше сдерживать противника до подхода наших основных сил — мушкетеров. И нам в эти первые минуты остается лишь уповать на фортуну. Пока что она благоволит к нам — погода, как видите, на нашей стороне. В тумане заговорщики не так скоро заметят, с кем имеют дело.

Силуэт судна все увеличивался, и вот уже наши парусники показались в сравнении с ним просто лодчонками. Впрочем, нас это не смущало, поскольку речь шла не о морской баталии, а об абордаже. Катон подумал было заручиться подкреплением в виде двух военных кораблей. На тот случай, если вдруг с борта «Чайки» заговорщики надумали бы открыть огонь, эти военные корабли разнесли бы ее в щепки. Но от этого плана пришлось отказаться, чтобы не ставить под угрозу жизни невинных людей, и в первую очередь заложников, которых заговорщики вполне могли взять на борт. К тому же вовсе не было гарантии, что на борту «Чайки» на самом деле есть орудия — в конце концов, это было обычное торговое судно. Таким образом, было принято решение о рукопашной схватке, иными словами, все зависело теперь от того, на чьей стороне окажется численный перевес.

Нас было девяносто человек, включая шестьдесят мушкетеров. Остальные — моряки и борцы.

Сколько людей насчитывалось на борту «Чайки», этого мы не могли определить даже приблизительно. Пока судно стояло на рейде, на борту трудилась лишь часть команды. Неясным оставалось, сколько на судне жерардистов и успело ли большинство тайком перебраться на борт.

Я смотрел на огромный нос корабля, мерно покачивавшийся на волнах, а наш парусник, носивший имя «Гольфслаг», с правого борта приближался к «Чайке».

— Взгляните только на осадку — эта посудина сидит в воде по самую ватерлинию, — отметил Хенк Роверс. — Трюм битком набит.

Мне невольно пришла на ум дьявольская синяя краска. А что, если ее там нет? Что, если на борту «Чайки» самый обычный груз — хлопок, табак, вино? В таком случае к чему вся эта невероятная спешка с выходом в море? И ей можно было найти объяснение — Исбрант Винкельхаак решил выйти неожиданно, чтобы обдурить всех своих конкурентов. Чем не версия?

Нет, ответил я, такого быть не могло. «Чайка» — наша последняя надежда сокрушить планы жерардистов. И моя последняя надежда…

Владелец нашего лихтера «Гольфслаг» Хендрикс перекрикивался с бортом «Чайки». Ее матросы, размотав штормтрап, перебросили его через борт. Я скептически смотрел на раскачивавшуюся из стороны в сторону веревочную лестницу, мне казалось немыслимым, как можно поймать ее при такой качке нашего крохотного парусника. Даже величавую «Чайку», и ту здорово покачивало, нос входил в воду по самые якорные цепи.

— Я пойду первым, — объявил Ян Поол, сноровисто ухватив нижний конец штормтрапа. — Стоит им увидеть мою морду, так они сразу окоченеют от страха. Этим мы и воспользуемся.

— Ну, тогда и мне стоит пойти, — со вздохом отчаяния сообщил Хенк Ровере, следуя за приятелем.

Убедившись, что оба стали взбираться на борт «Чайки», я собрался ухватиться за толстую веревку штормтрапа, но меня опередил Роберт Корс.

— Знаете, у меня больше прав отомстить за Осселя. Уже хотя бы потому, что я знал его дольше, — с грустной улыбкой произнес он и с проворством морского волка стал карабкаться по штормтрапу. Ничего удивительного, сказывались умения, выработавшиеся годами систематических занятий борьбой.

Я надел затертую чуть ли не до дыр вязаную шапочку, довершив тем самым переодевание в моряка. Затем натянул ее на самый лоб — на тот случай, если на борту «Чайки» окажутся те, кто знает меня в лицо. Набрав в легкие побольше воздуха, я вскоре повис, болтаясь над волнами между двух бортов.

— Вы только вниз не смотрите! — крикнул мне Хенк Роверс.

И я следовал этому совету, фут за футом одолевая непривычную лестницу. Довольно основательно приложившись к борту «Чайки», я ощутил засунутые за пояс и спрятанные под бушлатом нож и тот самый пистолет, что спас мне жизнь совсем недавно. Как ни мешало оружие, с ним все же было куда спокойнее.

Опередивший меня Поол уже перебрасывался шутками на палубе с матросами «Чайки». Темой наверняка стала его опаленная порохом физиономия. Взобрался и Роберт Коре, а вот уже и я видел перед собой лица матросов, дожидавшихся нас. На них не было ни настороженности, ни враждебности. Спрыгнув на палубу, я стал отдуваться, словно после тяжких трудов.

Высоченный детина с огненно-рыжими волосами, на целую голову выше даже Роберта Корса, хлопнул меня по плечу так, что я невольно присел.

— Недурно же тебя потрепало, дружище. Нелегко, наверное, тащиться через Зейдер-Зе на таком крохотном корыте.

Я без слов кивнул, предпочитая не ввязываться в разговор на морские темы из опасения попасть впросак. Вслед за мной на палубу торгового корабля поднимался остальной передовой отряд — частью матросы, частью борцы. Заметив, как неуверенно держатся они на ходившей ходуном палубе, я убедился, что затягивать спектакль ни в коем случае нельзя — их вмиг отличат от бывалых моряков именно по походке.

И верно.

— Что это за придурки? Да они еле ноги волочат! — изумился рыжеволосый детина. — Эй вы! Вы хоть раз ступали на корабельную палубу?

Я быстро переглянулся с Корсом. Хенк Роверс и Ян Поол тоже во все глаза смотрели на нас. Я понял, что больше медлить нельзя. Строго говоря, приказ должен был последовать от Иеремии Катона, но его не было видно на борту «Чайки».