— Надень это на шею.

— Я — христианин, — сказал Вуйко, — и не ношу ваших оберегов.

— Это не простой покунтис. Эта штука из наследия белых великанов. Крива очень опасен для простого смертного, но на того, кто носит вещи из такого металла, не действуют никакие чары. Даже такого великого вайделота, как Крива. Надень его, иначе вся наша затея станет бессмысленной.

На обереге выпукло виднелись несколько клинообразных значков незнакомого Вуйко письма. Они были похожи на прусские руны, но все же отличались от них. Металл был на удивление легким и теплым, как янтарь. Вуйко даже звякнул по нему ножом, проверяя — металл ли это? Потом нехотя повесил поверх креста. В другой стране и при других условиях он никогда бы этого не сделал.

— Это ты сможешь увезти в свою Хорватию, — сказал Кант, указывая на золото в сундучке. — Если, конечно, все удачно сложится.

Монеты были большими, с крестообразной восьмиконечной звездой посредине и, такими же странными, как на обереге, значками, отчеканенными по краю. Таких денег Вуйко никогда не видел. Но золото в них было настоящим. В этом он разбирался. Вуйко зачерпнул рукой несколько штук и сунул за пояс.

— Пригодится, — сказал он.

В полдень Вуйко сидел в седле тощего злого сверяписа. Кант, по прусскому обычаю, пожелал ему доброй охоты, а потом добавил:

— Не называй мой народ карликами. Они этого очень не любят.

Вуйко в Капнинесвике, в общем, нечего было делать. Крива, которого Вуйко про себя называл Псом, здесь был, но исчез два дня назад, и вряд ли кто-то знал — куда. Но он хотел посмотреть, действительно ли все так серьезно, как говорил Кант. Оказалось — действительно.

Капнинесвик было не узнать. За каких-то два месяца из большого, но тихого поселка он превратился в огромный боевой лагерь. Стены вокруг него еще не выросли, но ров и земляной вал уже стояли. Внутри звенели молотками наспех сооруженные кузницы, ржали кони и скрипели колесами тяжелые походные телеги. Надры серьезно и основательно готовились к войне.

Стинегота он узнал по нескольким шрамам на лице. От барстуков Вуйко знал о нем все. Знал по именам обеих его жен, знал, какого пола и сколько у него детей, знал, откуда шрамы. Как-то орденские рыцари подстерегли князя с двумя витингами в лесу. Сам Стинегот как раз в это время голый залез в речку Тильзу за раками и, когда четверо крестоносцев напали, едва успел выскочить и схватить свой меч. В той схватке погибли все и с одной, и с другой стороны. Выжил только Стинегот. Рассказ о том, как склавины нашли в лесу возле реки своего голого князя, облетел всю Пруссию. На Стинеготе не было живого места, мясо на нем висело клочьями, как шерсть на паршивом баране. Но он выжил. И этот подвиг прибавил ему авторитета настолько, что к тому времени, о котором мы рассказываем, Стинегот стал всеми признанным лидером надров и склавинов. Одно его присутствие в поселке говорило о многом.

Потолкавшись среди витингов в Капнинесвике, Вуйко выяснил и то, что Скуманда с его дружиной здесь нет. Вуйко решил, что тот, как и предполагал Кант, ушел на восток нанимать литовцев и русских.

Помезанин Ауктуммис крутился рядом. Вуйко раздражала его суетливость и постоянное желание что-то продать надрам. Время от времени он извлекал из-за пазухи какую-нибудь безделушку и приставал с ней к первому встречному. Чаще всего он пытался всучить надрам куски порезанного на части чеканного медного кубка. Он собственноручно проковырял в них дырки и выдавал за редкие покунтисы. Люди с недоумением смотрели на помезанина, и один раз он чуть не нарвался на неприятности. Какой-то витинг, часто бывавший в походах на Польшу, понял, откуда взялся покунтис, и со смехом отмахнулся от Ауктуммиса. Но тот не унимался, и тогда витинг приставил к шее помезанина нож, вытряхнул из него все остальные куски меди и раздал детям. Ауктуммис еле унес ноги, но, не успев отойти и на пятьдесят шагов, стал предлагать женщине с козой какую-то красную веревку. Вуйко оттащил его от нее за воротник вилны.

В лесу за поселком они расстались. Вуйко передал помезанина барстукам. Как только тот исчез за деревьями, барстук в кожаной шапочке доложил, что его соплеменники из Скаловии рассказывают о необычно пышных приготовлениях в замке князя Сареки. Возможно, они и не придали бы этому значения — Сарека был богатым и знатным князем с обширными родовыми землями, часто и удачно ходил в походы и устраивал торжества по этому поводу. Однако между небольшой засекой на холме над Инстером, где сейчас и сидел Пес, и замком князя уже два дня мечутся усиленные дозоры витингов Сареки.

Язык барстуков был каким-то шепелявым, кроме того, в нем иногда проскакивали слова, которых Вуйко не знал, и ему все время приходилось вслушиваться.

— У Сареки много витингов? — спросил он у барстука.

— Два раса пальсев, — сказал тот.

Вуйко пришлось напрячь мозги, чтобы перевести эту фразу на человеческий.

Он представлял себе, где находится замок, но так далеко на северо-восток он никогда не заходил. Вуйко даже подозревал, что в тех лесах вообще еще не ступала нога христианина. Пес точно выбрал место для своей деятельности.

«Сорок витингов… — думал Вуйко. — Сорок воинов, приготовившихся разрубить на части любого инородца, который приблизится к их божеству. А до ближайшего замка крестоносцев почти день пути».

— Как тебя зовут? — спросил Вуйко.

— Гунтавт.

— Вот что, Гунтавт, мы возьмем его перед замком. Успеем?

Барстук задумчиво пожевал губами и задвигал носом из стороны в сторону. Вуйко посмотрел на его меч, которым можно было разве что яблоки чистить, на копье, похожее на стрелу от баллисты,[128]и в который раз подумал, что толку в бою от барстуков будет мало.

— Если Крива уже вышел к Сареке, то не успеем, — наконец сказал Гунтавт.

— Попробуем, — сказал Вуйко. — Не получится, что ж, будем ждать другого раза.

— Ты не сомневайся, — сказал барстук. — Мы тебя не подведем. У нас все охотники из тех, что когда-то учил воевать сам великий король-дух Гянтар.

— Это еще кто?

— Долго рассказывать. Сейчас не время.

— Да, — сказал Вуйко. — Поехали.

Барстуки не подвели.

Стрела вошла снизу вверх под ключицей. Били из баллисты почти в упор, поэтому она, не задев лопатку, прошила левое плечо насквозь и вышла наконечником со стороны спины. Удар был настолько сильным, что Вуйко упал навзничь. Если бы не подскочили маленькие человечки и не стали, как серпами, косить по ногам наступавших на Вуйко витингов, ему бы из той свалки не выбраться.

Вуйко молился крайне редко. Если быть честнее, то он вообще не помнил, когда молился в последний раз. Но тогда, стоя в рощице у дороги под стенами Сареки, сквозь завесу мороси он увидел крытую повозку, окруженную верховыми витингами, и внезапно для самого себя вспомнил о Богородице. Возможно, потому, что уже за мгновение до того, как пришпорить коня, понял — Пса ему в этот раз не достать. Витингов было около десятка, и шли они плотно, прижимаясь к телеге.