— Ладно, я радуюсь… — покладисто согласился Пелла, но молодому касадору почему-то от её «ладно» стало стыдно, и он решил пояснить:

— Растения Старого Эдема за пару тысяч лет приспособились к жизни на Эрфе, но не стали местными. Они всё ещё живут так, как жили на Земле, и поэтому выживают чудом… А местные растения — они именно местные. Они цветут после потопов, прячут листву от солнца и способны выжить там, где засохнет любое земное растение. И они умеют цвести тогда, когда позволяют здешние условия. То же самое с лошадьми, кстати… Они не выдерживают местных условий, а вот воллы приспособлены к ним идеально.

— Понятно, — покладисто согласилась Пелла.

Дан ожидал вопросов, но их не последовало. И это слегка напрягало… Девушка так редко была тихой и покладистой, что теперь он невольно ожидал от неё какой-нибудь гадости. Однако всё было гораздо проще — Пелла просто не выспалась. Всю ночь ей казалось, что кто-то ходит вокруг лагеря, и она тряслась в кровати, не забывая крепко сжимать рукоять револьвера.

А утром Алекса и Феликса посадили на её фургон, а саму девушку отправили к Дану. И, казалось бы, вот он — подарок судьбы! Спрашивай, о чём хочешь! Никуда Дан не убежит. Но её постоянно клонило в сон, а ещё всё вокруг было сказочно красивым и необычным. И Пелле куда больше хотелось пялиться по сторонам, изредка борясь со сном, чем донимать болтовнёй Дана Старгана.

А потому Пелла продолжила удивлять Дана своей немногословностью — вплоть до самого вечера. Вадсомад двигался по дороге всё дальше и дальше на север, не встречая по пути никого, кроме зверья. А сама дорога с каждым часом выглядела всё более и более заросшей. К вечеру она так и вообще пропала… Осталось лишь общее направление движения, которое касадоры ещё как-то умудрялись выдерживать.

А вечером, когда все члены вадсомада ужинали дичью и овощным гарниром, снова пришёл он… Вынырнул из темноты в круг света, каким-то образом миновав охранника — и сразу, с места в карьер, громко завопил:

— На-а-а-ато! По-о-о-хо-о-о-о-ов-о-о-о-р-р-р-ры-ы-ы-д!

Подвывания григио всё время меняли тональность и высоту. И было видно (и даже слышно), что непривычные звуки аборигену даются с большим трудом.

Члены вадсомада замерли, глядя на странного гостя, и даже моргнуть боялись. Затих стук ложек о тарелки, стихли разговоры — и только григио в розоватой костяной броне продолжал подвывать:

— И-и-и-ишел-ссы-ы-ы-ы! Ну-у-у-улись! О-о-о-офо-о-о-о-ы-ы-ы-д!

— Мне кажется, он пытается нам что-то сказать! — тихо заметила тётя Луиза, указав на григио ложкой.

Григио как будто понял её слова. И начал радостно мотать головой, словно бы разминая шею круговыми движениями. А потом даже добродушно оскалился, но отчего-то получилось страшновато…

— К чёрту! — с тяжёлым вздохом сообщил Дан, доставая револьвер.

За ним к оружию потянулись Марко и молодые касадоры, не сводя с григио настороженных взглядов. А тот, кажется, снова понял, о чём идёт речь. Во всяком случае, он втянул голову в плечи и сделал осторожный шаг к ближайшему фургону.

— Так, а ну-ка не шевелись, красавчик! — попросил его старик Джон, резко выхватывая револьвер, и это как будто сняло все негласные договорённости.

Выдав что-то нечленораздельное, григио кинулся к фургону, стараясь скрыться с глаз агрессивных пришельцев на его землю. А касадоры открыли пальбу, не обращая внимания на крики тех, кто считал, что аборигена стоит сначала выслушать.

— Да прекратите вы! Он же, похоже, хочет что-то сказать! — изо всех сил надрывалась Анна.

Её можно было понять: григио-то скрылся за её фургоном, и теперь именно его стены беспощадно дырявили пули. А затем грохнул выстрел с места, где стоял дозорный, и несчастный абориген, жалобно поскуливая, вывалился из-за укрытия. Касадоры поднялись со своих мест и подошли к нему. Тот был ещё жив, но умирал.

— Ну и зачем это было делать? — удивилась тётя Луиза. — Вам лишь бы пострелять! Впервые вижу говорящего григио!..

— А я вот, мама, так ни одного до сих пор и не увидел! — ехидно заметил Бенедикт.

— Но он же говорил! — возмутилась женщина, всплеснув руками.

— Пусть нормально говорить научится, а потом приходит! — буркнул Дан, стараясь не смотреть на дело своих касадорских рук. Ещё немного, и он, упаси Боже, привыкнет к этому странному аборигену. А там уже и до потери репутации честного касадора ой как недалеко!..

— Точно, Дан! А то воет, как привидение! — согласился Марко.

В этот момент григио, видимо, не выдержал, и на мозги людей всё-таки обрушился страх. Страх смерти, страх перед людьми, страх неизвестности… Члены вадсомада со стонами хватались за головы, пытаясь унять поток чужих мыслей, которые доставляли почти физическую боль. Преодолевая отчаянное сопротивление собственного тела, Дан направил револьвер на голову раненого григио и выстрелил.

Пуля прекратила мучения как аборигена, так и членов вадсомада. Тело убитого, наконец, расслабилось и развалилось на земле, а люди, отпустив многострадальные головы, растерянно оглядывались — будто искали причину, по которой они тут оказались.

— Да, — хмуро сказал Дан. — Пусть по-нашему заговорит сначала…

— Неплохая, кстати, кость на доспехе! — практично заметил старик Джон. — Как у сандоклёра.

— Ну так давай снимем и приспособим! — предложил Мигель.

— В самом деле! — обрадовалась тётя Луиза. — Уже столько пропустили этого добра! Давайте использовать… Но всё-таки мне кажется, что сначала надо было с ним поговорить!

— Вот как научится нормально общаться, так и поговорим! — согласился Дан. — И давайте быстрее ужин доедать… Спать хочется.

Возможно, кого-то удивит, почему касадоры упорно не желали общаться с григио — хотя сразу было видно, что именно поговорить он и пытается… Однако в этом нет ничего удивительного, ведь любой касадор — приземлённый и лишённый романтики тип. Он любит набивать брюхо вкусной и простой едой, любит деньги, добычу, свой фургон и своих воллов. Он даже готов умереть, если понадобится. Однако ни один касадор не готов умереть из простого любопытства — в Марчелике слишком любопытные долго не живут. Естественный отбор, так сказать…

Вот, например, перед тобой стоит григио — и он воет. Значит, его надо убить! И этому нехитрому правилу следует уже несколько поколений касадоров, передавая его из уст в уста через время и пространство. И беда этого правила в том, что оно никак не разделяет просто воющего в предвкушении битвы григио — и григио, воющего членораздельно! Поэтому под него подпадает совершенно любой григио: «Увидел григио — пристрели». Проще только правила, касающиеся хаблов: «Пристрелить!». Результат вроде бы тот же, а слов — немного меньше.

Возможно, кому-то покажется, что кто-то из касадоров готов был поступиться этим правилом. Однако и такое впечатление будет в корне неверным, потому что нарушить правило не готов был ни один член вадсомада. И даже Луиза, которая иногда старалась взывать к голосу разума своих товарищей, вовсе не отказывалась от правила. Она лишь делала допущение, что григио можно сначала выслушать… Перед тем, как пристрелить! Но, так или иначе, итог для григио всегда был одним и тем же. А значит, и касадорское правило никто не нарушал.