– Да хоть… целый солид! Или два. Я даже удивился, когда магистр дал согласие на такое. Все-таки рыцарь…

– Но он выставил одно условие.

– Вот как?

– Он сказал, что мы должны уравнять силы.

– Уравнять… Что это значит? Говори, не томи меня.

– Значит, что рыцарь будет драться без дубинки. Только со щитом. Иоганн сам предложил такое.

– С Вернерами без дубинки? Ну знаешь…

– И ты еще готов рискнуть двумя солидами?

– А ты ловкач! – восхитился Гогенфауер. – Ловишь меня на слове. Только я теперь не так уверен, что поставил бы на тебя. И, как человек честный, скажу – определенно нет.

– Я хочу заработать на поединке.

– Конечно, если ты побеждаешь, все состояние Магнуса остается тебе. Что ж, Бог в помощь. А сейчас извини, у меня еще столько дел.

– Я не об этом. Можно заработать на самом поединке. Хорошо заработать. Чтобы хватило и мне, и тебе. Если об заклад будут биться не только ты, а еще и все, кому есть что поставить на победу. Но, если тебе некогда…

– Ну что ты, что ты, о чем тут говорить! Для друга у меня всегда найдется время. А теперь давай подробней.

– Стой! Кто идет? – Анде, жених Ванги, в полудреме сидящий у входа в шатер, вскочил на ноги и выставил перед собой копье.

– Свои! Не видишь, что ли. Я принес косулю.

– А, это ты, Зак, – признал Анде. – Здорово! Тебе всегда везло на охоте. Но я думал, ты…

– Она подошла прямо к лагерю. Тушу надо разделать, пока не застыла. Поможешь?

– Конечно! – облизываясь от предвкушения полагающегося охотнику и его помощнику при разделке туши первого стакана крови, Анде перехватил косулю, подтащил ее к молодой березке и, сняв с туники пояс, взялся перевязывать ей задние ноги, чтобы подвесить добычу на ветках головой вниз.

– Как мой отец, спит?

– Уже нет!

Уго, недовольно хмурясь, выбрался из шатра. Спал он, а больше ворочался в раздумьях, не раздеваясь, и долго собираться ему не пришлось. Появление сына его удивило, но вида он не подал. Мудрый человек не должен спешить с выражением эмоций. Зак не мог покинуть свой пост просто так. Даже если бы ему и вправду удалось поразить копьем беспечную, подошедшую к охотнику на расстояние удара косулю.

– У нас будет свежее мясо! – Анде, не скрывая радости, перекинул свободный конец пояса через ветку и потянул.

– Вижу. Это хорошая новость. Продолжай.

Уго ободряюще кивнул и повернулся к сыну. Даже в темноте можно было разобрать, что Зак выделывает перепачканным до неузнаваемости лицом отчаянные гримасы, открывая и закрывая рот в немом крике, а указательный и средний пальцы его правой руки быстро перемещаются вперед-назад, как ноги бегущего человека.

– Мать охоты была милостива к тебе. Косуля была одна?

– Да! То есть нет. Там была и вторая, но я не мог…

– Это понятно. Еще никому не удавалось убить двух косуль одним ударом копья. Покажешь, где это произошло?

– Я? Да, конечно.

– Я разбужу кого-нибудь, – с плохо скрытым разочарованием вызвался Анде. – Нельзя же оставлять мясо без присмотра. Сюда могут пробраться волки.

– А ты и не оставляй. Мне хватит Зака.

– Но ваидцы тоже были вдвоем, когда…

– Не беспокойся. Мы не пойдем в лес. Ведь это недалеко, Зак?

– Нет. Совсем рядом. У реки.

– Вот видишь. Надеюсь, к нашему возвращению ты успеешь освежевать тушу!

Не задерживаясь более, отец и сын осторожной походкой, чтобы не потревожить сон остальных воинов, часть из которых ночевала на разложенных прямо на траве походных тюфяках, выбрались из лагеря и пошли по направлению к реке. И только отойдя от лагеря на достаточное расстояние, Уго остановился и посмотрел на сына.

– Рассказывай.

– Иво пришел.

– Я понял.

– Это он убил косулю.

– Я так и подумал.

– Но если бы она оказалась рядом со мной…

– Конечно. Окажись она рядом с тобой – ты бы тоже не промахнулся. Но ты был в дозоре. А Иво не принес косулю сам. И теперь он знает про требование ваидцев, так?

– Он мой друг.

– Понимаю.

– Он сказал, что ему надо поговорить с тобой. Наедине.

Уго потрогал висящий на перевязи топор, коснулся пальцами рукоятки притороченного к поясу кинжала и всмотрелся в сторону реки. Струящийся от невидимой пока воды свет чуть подсвечивал луг, покрытый редким кустарником или группками невысоких деревьев, но от этого отбрасываемые ими тени были только глубже. И в каждой из них мог скрываться стрелок с более зоркими, чем у него, глазами. Такими, как у Иво.

– У твоего друга было сложное задание. Очень сложное. И оно еще не окончилось. Никто не должен знать, что он приходил сюда. Ты понял меня?

– Я буду нем как могила.

– Вот и отлично. Ты мой сын, и я не могу довериться ни одному человеку больше, чем тебе. А теперь ты должен остаться здесь. Стань у этого дерева и дожидайся моего возвращения.

– А если…

– Разве я недостаточно ясно выразился?

Оставив сына, Уго быстро зашагал к реке. Левое ухо слышало хуже, но вертеть головой, как встревоженная лань, он не хотел, к тому же большую часть звуков все равно перекрывало шуршание травы под ногами. Берег реки, где он накануне оставил сына в дозоре, был пуст, если не считать полчища комаров. Никто не остался бы надолго в таком месте. Отступив назад, Уго выбрался на сухой пригорок и увидел песчаный, испещренный человеческими следами пригорок. Лучшего места для встречи было не найти. Он переместил перевязь так, чтобы рукоятка топора оказалась ближе, широко расставил ноги и замер в ожидании.

Звук цикад справа чуть изменил тон. Уго повернул голову, но увидел лишь колыхающуюся от слабого ветра траву. Рядом прошуршало какое-то крохотное существо, скорее всего, мышь-полевка, принявшая ноги за внезапно выросшие на знакомом месте стволы деревьев.

– Я здесь, воевода, – раздалось за его спиной, и он медленно, стараясь не делать резких движений, повернулся к Иво. Лук юноши висел за спиной, руки были пусты. – Я привез вам косулю.

– Спасибо, – ответил Уго. – Она пригодится нам. Но я посылал тебя не на охоту. И ты был вместе с Вальтером. Где он?

– Он не мог прийти со мной. И мне есть что тебе сказать.

– Тогда подходи ближе и поговорим. У нас ведь немного времени, верно? – Уго первым опустился на песчаный пригорок. Не более двух шагов разделяло теперь соплеменников. Несмотря на темноту, Уго мог хорошо рассмотреть юношу. Хотя сейчас он не казался таким уж юным, словно за несколько дней с момента их последней встречи Иво превратился в настоящего мужчину. Черты его лица заострились, стали строже, и даже плечи, облаченные в новую тунику, казались хорошо раздавшимися в стороны.