— Ты же знаком с Эриком?

— Не вчера это было. — Петер протянул Эрику руку.

— Петер Крумлинде, — со вкусом произнес Винтер. — Я думал, ты где-нибудь под парусом в своем кругосветном путешествии.

— Вернулся. Еще летом.

— И как?

— Замечательно. Все пахнет, словно в первый раз. И что-то твердое под ногами.

— Надолго ли тебя хватит?

— Я бы с удовольствием выпил еще виски.

— Сейчас принесу. — Лотта взяла у него стакан.

— Не тебе же бегать, — сказал Петер. — Все-таки юбилей не чей-нибудь, а твой.

— Мне нравится быть хозяйкой. — Она пошла на кухню, лавируя между гостями и улыбаясь во все стороны.

Стол в большой, больше, чем гостиная, столовой был поставлен в виде буквы «Т». Ребенком Эрик сидел за этим столом, изнемогая от скуки и дожидаясь, когда же кончится очередной бесконечный ужин с родственниками и он сможет вернуться в свою комнату.

А сейчас все было по-иному. Можно посидеть за столом сколько вздумается, а потом пойти к себе и любоваться видом на реку и красивый пустынный ландшафт. Контраст уютного домашнего тепла с происходящим вне этих стен был как… сочетание солнца и дождя на рисунках девочки. Безжалостное разграничение общего для всех мира…

— Заблудился в космосе? — Крумлинде держал в руках очередной стаканчик виски.

— Что? — вздрогнул от неожиданности Винтер.

— Об этом я и говорю. Где ты витаешь?

— Не в космосе… скорее, на земле.

— Уж кто-кто, а ты найдешь дорогу.

— Не знаю…

— Я понимаю. — Крумлинде кинул в рот маслину, тщательно прожевал и двумя пальцами выудил косточку. — Конечно, не так просто — по заказу отложить в сторону все, чем ты занят. Праздник — значит, пью, веселюсь и ни о чем не думаю… Так не получается… Но вспомни о сестричке — ей наверняка больно, что ты не можешь отключиться.

— Она рада уже тому, что я вообще смог прийти… мне кажется. Но ты не прав — мне здесь хорошо. Хотя праздники — не самый высший приоритет в моей жизни.

— А что тогда? — Крумлинде отпил глоток виски и протянул Эрику блюдце. — Может быть, оливки?

— Как ты угадал? — Винтер взял маслину и отправил в рот. — Оливки и анчоусы.

— Это по мне. И еще сакс-тенор.

Винтер промолчал. Кругосветный яхтсмен прав — ему не хватало музыки. Его музыки.

— Ты по-прежнему решаешь задачки с помощью блюза?

— Чаще, чем когда бы то ни было.

— Сакс? Что больше вдохновляет? Труба?

— Нет.

— Ты же сам играл на трубе в дикой юности.

— Не так уж много… и не так уж хорошо.

Бледный утренний свет медленно набирал силу над крышами домов. Винтер прихлебывал кофе с молоком и читал газету под приглушенное соло Майкла Брекера.

Шумиха немного улеглась. Он прочитал интервью с Велльманом и в очередной раз восхитился — тот был настоящим виртуозом по части публичных высказываний, особенно в тех случаях, когда сказать нечего. С этой точки зрения лучше шефа не придумаешь. «Мне никогда не достичь таких высот», — решил он.

Три колонки на странице новостей. Имя Бригитты Делльмар, по-видимому, журналистам неизвестно, или они не обратили внимания. Оскар Якобссон упоминался в связи с задержанием в Мольнлюке, но фамилию его не называли — закон не позволяет раскрывать имя подозреваемого, пока его преступление не доказано судом.

В Дании по-другому. В Дании журналисты публикуют все имена, как только они становятся им известны.

А как насчет Бригитты Делльмар? Фигурировало ли ее имя в датских газетах, когда… когда все это произошло?

Они пока скрывали связь дела об убийстве Хелены Андерсен с давним ограблением в Ольборге, но шила в мешке не утаишь. Кстати, огласка может даже принести пользу, но прежде он должен съездить в Данию. Сначала ему надо понять, что тогда произошло… почувствовать это.

С каждым днем он утверждался в мысли: если бы не то давнее ограбление, не было бы и убийства на озере Дель. Прошлое отбрасывало тень на настоящее. Длинную и густую тень, забытые голоса звучали заново, как долгий и тоскливый зов издалека… Зов Хелены, ее матери… и в этой жуткой репризе истории — зов Йенни.

Винтер засыпал в кофеварку свежий кофе, налил воды и нажал на кнопку. Он просидел вчера у Лотты до часу ночи, дожидаясь, пока выветрятся три стакана вина и можно будет сесть на велосипед.

Она обняла его на прощание. Он заглянул через ее голову в гостиную — пирушка вошла в третью, если не четвертую фазу.

Он встал, выключил Брекера и, заглядывая в записную книжку в красном сафьяновом переплете, набрал номер.

— Hello, — ответил ребенок.

— Hello, I would like to speak to Steve, please. My name is Erik.[28]

— Daaady, — заверещал один из двойняшек Стива. Эрик представил себе дом в Кенте к югу от Лондона.

— Steve speaking.[29]

— Привет, это Винтер.

— Привет, привет… какая неожиданность.

— Сидел, слушал «Клэш»… и сообразил, что надо поставить тебя в известность.

— Еще одна неожиданность… но приятно слышать. Джазовый сноб наконец-то внемлет музыке реальной жизни.

— Я тебя не отвлекаю?

— Нет… я как раз готовлюсь к ответственному матчу.

Комиссар уголовного розыска по воскресеньям играл в футбол за команду местного паба.

— Вы прошли отбор на чемпионат мира…

— Наша трактирная команда? Надеюсь, ты не имеешь в виду Англию?

— Нет, конечно. Я говорю о Шотландии.

— К сожалению, не могу поздравить с тем же.

— Что ж… как есть, так есть.

— Я видел Бролина[30]на днях по ТВ… Никогда не думал, что звезда мирового масштаба угодит в такую дыру, как «Кристал палас»…

— Как есть, так есть, — повторил Винтер.

— Ему нужна профессиональная помощь с похуданием… но все равно он был самым лучшим на поле. Это многое говорит о нашей премьер-лиге.

— Может, только о «Кристал палас»?

— Если бы парень с таким брюхом попросился в нашу трактирную команду, мы бы отказали тут же… — убежденно сказал Стив. — Ты, кстати, не видел наших ребят?