— Это же как раз то время, когда байкеры, те, что покруче, начали всерьез метить ревиры. Точно, конечно, не скажу, но ставлю две бутылки аквавита, что за всей историей стояли байкеры.

— Я читал в газетах, — сказал Винтер.

— А эта женщина, Делльмар… Мы же пытались как-то понять ее жизнь, и выяснилось, что она вовсю флиртовала с местными байкерами. Может, вполне невинно. А может, и не вполне.

Рингмар снова кивнул.

— Но напрямую связать ее с ограблением не удавалось. Потом датчане занимались тем же самым, но она исчезла. А затем в Лимфьордене или где-то там, черт его разберет, всплывает труп одного из байкеров, и банковская кассирша его опознает — вот же он! Это он нас ограбил!

— Ну у тебя и память, Свен! — восхитился Рингмар.

— Это у меня в ноге циркуляция подгуляла, — усмехнулся Свен-Андерс. — В голове пока циркулирует. А потом… чем дальше, тем больше вспоминается.

— Но и против него не набралось улик?

— По-моему, нет. Но все и так знали. Он датчанин, после ограбления исчез, а тут… всплыл. В буквальном смысле. Как дохлая рыба.

— А дальше?

— Что — дальше… Дальше ребенок попадает в Гетеборг, и у нас появляются вполне обоснованные подозрения, что эта девочка тоже там побывала… То есть имелись все основания с ней поговорить… Мы и попробовали.

— Мы читали протокол, — вставил Винтер.

— Значит, знаете, как все было. Она сначала вообще ничего не говорила. Молчала. Видно, что-то ее мучило… Но вам лучше побеседовать с психиатром. Кто-то из них присутствовал тогда на допросе… Вы встречались с ним?

— Пока нет, — сказал Винтер.

— Жуткое дело… Я, значит, говорил с этой малявкой, а через двадцать пять лет ее убили.

— А что ты можешь сказать о допросе?

— А что сказать? Она была напугана… Нет, это не то слово. Спрашивала о матери, довольно бессвязно рассказывала что-то о машине… как они меняли машину… и все совпадало. К тому времени последовательность событий была установлена.

Борг вытянул левую ногу и начал массировать голень. Минуту или полторы он со страдальческой миной занимался массажем. Солнце зашло за тучу, и конусы серебристой пыли исчезли.

— Да вы же все читали, — сказал он, как будто и не прерывался на массаж. — Она, помню, пыталась рассказать, что была в каком-то доме… или в какой-то «особой» комнате… возможно, в подвале. Датчане говорили про дачный коттедж, где они скрывались. Где-то в Блокхусе.

— Они? — переспросил Винтер. — Грабители?

— А о ком мы говорим? Мы и говорим о грабителях. Они жили в каком-то коттедже и готовились. Планировали. — Борг посмотрел на Винтера и снова начал массировать ногу. — Там они скорее всего и укрылись после нападения. Те, кто остался в живых. Но недолго… Может, и ребенок там был. Может, и мать. Кто теперь скажет?

— Все равно, вы здорово поработали, — заметил Рингмар.

— Знаешь, такая история… В башке все путается. А у некоторых и на башке. — Он покосился на Винтера. — Но как было, так было. Кто идет на преступление, обычно платит дорого.

— Ребенку тоже пришлось платить.

— На то и преступление… Некоторые расплачиваются всю жизнь.

— А еще есть какие-нибудь идеи? — спросил Рингмар.

— Какие могут быть идеи?

— Не знаю… Все, что может нам помочь… Ты и так нам очень помог. — Рингмар поспешил подсластить неудачное выражение: не дай Бог, Борг подумает, что мы умаляем его помощь.

— Вы и сами можете все прочитать… Но я бы на вашем месте поговорил еще раз с датчанами.

— Это верно.

— Может, стоит туда съездить.

— Наверняка, — сказал Винтер. — Только теперь начинаю понимать…

— У них обязательно что-то отыщется. Съездите — глядишь, и сойдется пасьянс… — Борг внимательно посмотрел на Винтера. — Я читал о твоей поездке в Лондон весной…

Винтер кивнул.

— А это будет еще и путешествие во времени… не только в пространстве.

Винтер взглянул в окно — стекло словно присыпали золой.

— Окна надо помыть, — перехватил Борг его взгляд. — Дочка как раз сегодня собиралась. А там, может, и сад удастся разглядеть…

Винтер улыбнулся и посмотрел на Борга. Тот наклонился вперед и подпер рукой подбородок, словно собирался что-то сказать, но не мог сформулировать.

— Есть еще одни малоприятный документ… Не знаю, захотите ли вы… но, по-моему, имеет смысл. Да вы, наверное, уже видели?

— Что мы видели? — Борг говорил так многозначительно, что Рингмар тоже невольно наклонился. — О чем ты, Свенне?

— В мое время у нас не было видеокамер… но как раз в этом случае мы сняли допрос на кинопленку, и она, по-моему, сохранилась…

— То есть… вы сняли фильм? — удивился Винтер.

— Магнитофонную запись наверняка стерли, а фильм, возможно, и цел. Допрос, значит, Хелены… ребенка то есть.

— Нигде не зарегистрировано, — сказал Рингмар.

— Что не зарегистрировано? Что фильм сохранился? Или что мы снимали?

— Ни то ни другое… Я про это в первый раз слышу.

— Да… тебя тогда с нами не было. Может, кто-то схалтурил и не внес в протокол, а может, и самого фильма-то давно нет… Такое случается… и, к сожалению, довольно часто.

Кассету они нашли. Фильм. Когда-то, с появлением технической возможности, его перевели с 16-миллиметровой пленки на видео, сунули в архив и забыли. Он числился под каким-то номером, но номер этот ни малейшего отношению к делу Делльмар не имел.

Они зашли в кабинет Винтера. Тот сунул кассету в видеомагнитофон. Рингмар сделал какой-то странный жест. Перекрестился, что ли? У Винтера разболелась голова — словно кто-то зажал череп в стальные тиски.

На телеэкране появился Борг, намного моложе и с нормальным кровообращением в левой ноге. Кабинет… это мог быть любой кабинет в управлении, тогда и сейчас — почти ничего не изменилось.

Девочка… такая маленькая, что над столом виднелась только головка. Она произнесла несколько слов. Опустила взгляд. Подняла голову и посмотрела прямо в камеру — на Винтера и Рингмара. Голова болела все сильнее. Это было почти невыносимо… сидеть с ответом в руке и путешествовать во времени, зная, что… зная, чем кончится это проклятое путешествие.

Он вспомнил лицо Хелены в морге.

Девочка опять опустила голову.

— Для меня это чересчур, — сказал Рингмар.

Малышка встала со стула и в сопровождении женщины пошла к дверям. Винтер пожалел, что вытащил на свет божий эту запись, этот немой фильм о нелепо начавшейся и еще более нелепо закончившейся жизни.

Рингмар резко поднялся.