– О чем ты говоришь? Какой еще закон о делах несовершеннолетних? – кричит отец.

– Закон о делах несовершеннолетних от девяносто первого года.

Эоин, похоже, пересказывает его по памяти, но когда отец пытается обнять Джой свободной рукой, женщина-полицейский выкрикивает приказ, который заставляет его замереть на месте.

– Скажи мне, что случилось? Что ты наделал? – кричит Джой. – Я никуда не поеду, пока мне не объяснят, что происходит. Пожалуйста, расскажи мне!

Отец пытается ответить, но голос его срывается. Он не брился со вчерашнего дня, и скребущий звук, который слышится, когда он проводит ладонью по подбородку, напоминает Джой о ночи, когда умерла мать. Тот же нервный жест, который он повторяет снова и снова, словно, чтобы сосредоточиться, ему нужно потрогать что-то колючее. Джой думает, что такой ужасной ситуации еще не было. Мириам берет ее руку и так крепко сжимает, что перстень, который она собиралась оставить внучке в наследство, впивается Джой в пальцы.

Джой поворачивается к Эоину, который, когда она была маленькая, ползал у них по полу и катал ее на спине. Теперь же он стоит словно статуя, без всякого выражения на лице, если не считать пылающих щек. Он говорит:

– Джой, это для твоего же блага. Пожалуйста, поезжай с социальными работниками. Они позаботятся о тебе, пока все не утрясется.

– Да пошел ты! – Джой отскакивает в сторону, когда женщина пытается схватить ее за руку. – Не смейте трогать меня!

Отец обращается к Мириам:

– Свяжись с моим адвокатом, Морисом Дойлом. Произошла ужасная ошибка, и я хочу, чтобы он немедленно явился в полицейский участок.

– Нам пора, Дэвид. – Эоин все еще говорит по-дружески, но Джой знает, что их дружба умерла навеки. – Как ты сказал, это ошибка, но я всего лишь выполняю приказы.

Джой идет назад к дому.

– Но я не должна уезжать…

– Поезжай с ними, пожалуйста, – говорит отец. – Мириам будет с тобой.

– Нет, – возражает социальный работник. – Мне очень жаль, сэр, но это запрещено.

Дэвид спотыкается, когда Эоин направляется к машине, потом подстраивается под его шаг. Полицейская машина отъезжает. Джой видит отца на заднем сиденье. Он глядит на нее, пока автомобиль не исчезает за живой изгородью.

– Нам пора, Джой, – говорит мужчина. – Жаль, что пришлось действовать так быстро, но теперь мы отвечаем за твою безопасность.

Если она услышит еще хотя бы одно слово о своей безопасности, то закричит!

– Я должна знать, куда вы забираете мою внучку. – Мириам снова говорит спокойно, как обычно, и голос ее звучит даже увереннее, чем голос социального работника. – Я предупреждаю вас: полетят головы!

– Часы приема будут установлены очень скоро, – говорит женщина. – Но в данный момент вы мешаете нам выполнять свои обязанности.

Это так нелепо, но Джой велят садиться в машину и увозят из Рокроуза. Дорога тянется через Маолтран и вьется по холмам Буррена, мимо океана и птиц, кружащих над прибоем, по направлению к Дублину.

Джои в Дублине. Он остался там после выставки, чтобы купить материалы и кое с кем встретиться. Когда звонит сотовый телефон, она понимает, даже не глядя на экран, что это он.

– Я только что беседовал с бабушкой, – говорит он. – Что, черт возьми, происходит?

– Я не знаю. – Она всхлипывает и отодвигается от социального работника. – Они просто ворвались в наш дом и забрали меня… а папу арестовали.

– Я знаю. Дай им трубку.

– Да.

Она протягивает телефон женщине.

– Мой брат хочет поговорить с вами.

Джой слышит голос Джои в трубке, но не может разобрать, что он говорит.

Женщина слушает с бесстрастным выражением лица и говорит:

– Я не имею права разглашать подобную информацию.

Джой понимает, что Джои все больше и больше выходит из себя, но выражение лица женщины не меняется.

– Согласно акту о защите прав детей от тысяча девятьсот девяносто первого года, – говорит она, – Джой получит объяснения, как только мы приедем в Дублин, но я не готова обсуждать это по телефону. – Она кивает в ответ на что-то, что кричит Джои, и говорит: – Конечно, она может звонить вам в любое время. Я передаю ей трубку.

Она улыбается Джой и отдает ей телефон. Да как она смеет улыбаться! Джой хочется оттолкнуть ее, пнуть сиденье, ударить головой мужчину, выпрыгнуть из машины. Ее взгляд застилает красная пелена.

– Позвони мне, когда приедете в Дублин, – говорит Джои. – Я к тому времени освобожусь. Я приеду и заберу тебя домой.

Трехэтажное здание напоминает ей замок Лиманех, если не считать того, что оно не разрушено и окружено не полями, а аккуратным газоном, упирающимся в высокое живое ограждение. Джой заходит в коридор с паркетным полом и поднимается к администратору. Женщина идет перед ней, мужчина позади. наручников нет, однако Джой чувствует себя арестантом.

– Попытайся понять, Джои, – говорит женщина, когда Джой моет руки после туалета, – мы просто выполняем свою работу. Твоя безопасность…

– Не надо! – Она закрывает уши ладонями. – Вы забираете меня из дома без объяснений и хотите, чтобы я все поняла? – До этой минуты она не осознавала всю силу своей ненависти. – Где я?

– Скоро тебе все объяснят.

Женщина проходит по коридору и распахивает дверь. Комната, в которую они заходят, залита солнцем, льющимся из высоких арочных окон. Сидящая за столом пожилая женщина встает и подходит, чтобы поздороваться с Джой.

– Подобные ситуации всегда очень сложны, – говорит она и приглашает Джой присесть на стул у окна. Должно быть, она кивнула остальным, потому что они бесшумно вышли из комнаты. – Меня зовут Патрисия.

Она подтягивает еще один стул и садится напротив Джой. Розовая кожа просвечивает сквозь ее редкие седые волосы, глаза светятся сочувствием и любовью. Участие в ее взгляде наполняет Джой невероятным ужасом и пониманием того, что теперь ее мир разрушен.

В зале прилетов в дублинском аэропорту Карла стояла возле высокого молодого человека с широкими скулами и симпатичными кудрями. У него в руках были роза и скрипка в чехле. Каждый раз, когда автоматические дверцы разъезжались в стороны, он с надеждой подавался вперед. Влюбленный музыкант. Карла представила беспорядок в его квартире, коробки от пиццы в мусорном ведре, чистые простыни.

Самолет приземлился двадцать минут назад, но Роберт все еще не появился. Карлу охватило знакомое ощущение незащищенности. Она надела дешевые очки, купленные в «Пенни» – коричневая оправа, ничего дорогого или бросающегося в глаза, что могло бы привлечь к ней внимание, – и взглянула на очередную группу пассажиров. Ее черные джинсы и темная куртка ничем не выделялись в толпе. В последний момент она обмотала вокруг шеи простой однотонный шарф, а не разноцветный, который обычно носила. И никакой шляпы. Ее черные волосы немного отросли, так что излишне короткая стрижка уже не бросалась в глаза. Не считая роста, от Карлы Келли, которая когда-то искала популярности так же рьяно, как сейчас ее избегала, не осталось и следа.