Симон наклонился, провел над ним рукой, хмуро выдохнул.

– Что не чувствуешь?

– Ноги, – проскрежетал Байдек.

– Я понесу тебя, – виталист попытался поднять друга, но рука соскользнула. – Мы не успеем, Мариан.

– Плевать, – лейтенант словно выталкивал слова. – Бери принцессу и вали к переправе. Нужно доставить ее на заставу. Потом вернешься за мной.

– Мы не успеем, Мар, – с нажимом произнес виталист, роясь в своей сумке.

– Демоны тебя задери, Симон, это приказ! Вперед, без разговоров!

– Я никуда не пойду, – выпалила Василина и закусила губу – таким взглядом смерил ее барон. Он смог сесть, прислонился к стволу какого-то пышного дерева.

– Ваше высочество решила снова показать характер? – почти прорычал Байдек. – Или нам потратить время еще и на ваши уговоры? Развернулась и пошла! Ну! Нечего на меня смотреть!

Он почти орал, а она смотрела на него и понимала, что орет он не от злости, а от боли и отчаяния. И от своей слабости, которую не переносит. Вот такой момент женского прозрения.

– Симон дойдет гораздо быстрее без меня, – сказала девушка, наклоняясь и подбирая толстую ветку. – Он приведет помощь. А со мной ничего не случится.

– Что вы делаете? – устало поинтересовался Мариан. Он прикрыл глаза и будто выдохся, но, судя по ходящим туда-сюда желвакам, терпел невыносимую боль.

– Хочу развести костер, конечно, – спокойно ответила вторая Рудлог. – Симон, бегите, пожалуйста.

Виталист посмотрел на друга, потом на принцессу, кивнул, снял свое ружье, сумку и исчез в чаще.

Она собрала побольше сухих веток, нашла в сумке Симона зажигалку, развела костер. Пусть стояла жара, но одежду надо было просушить, вскипятить воды, если найдет в чем, напоить Байдека. Тот сидел у дерева, запрокинув голову, тяжело дышал и ни на что не реагировал.

Василина сняла с себя почти все, оставшись босиком в одной рубашке мужского кроя, развесила одежду у костра. Затем стала рыться в сумке.

– Что вы ищете? – глухой, хриплый голос. Лейтенант приоткрыл глаза и тяжелым взглядом смотрел на нее. Но она не станет краснеть, ни за что!

– Хочу вас напоить, нужно согреть воды. При отравлениях необходимо пить много горячей жидкости, тогда концентрация яда уменьшается.

Мариан попытался усмехнуться – его забавляла эта суета.

– Или он начинает действовать быстрее. Посмотрите в моей сумке.

Василина действительно нашла большую складную чашку – точь-в-точь как та, из которой она пила в начале пути, – сбегала к озеру, набрала воды и поставила на огонь. Затем нерешительно подошла к своему спутнику.

– Мне нужно снять с вас одежду, лейтенант. Пусть просохнет. Вы ведь не будете отбиваться?

Он скривился, и только через несколько секунд принцесса поняла, что это такая улыбка через боль.

– Упрямая маленькая принцесса, – Байдек дернулся, отталкиваясь от дерева. – Снимайте, все равно ведь не переубедить вас.

Василина, пыхтя как сотня паровозов, изгибаясь и упираясь ногами, стащила с него сапоги. Обувь будто прилипла к его ногам. Да и ноги были тяжеленные, как стволы, неповоротливые и негнущиеся. Снять штаны оказалось не легче, она фыркала, вспотела и напряженно дышала, даже подумывала срезать их, но Байдек, тяжело вздохнув, приподнялся на руках, и она быстренько стянула с него неуступчивую часть одежды, стараясь не краснеть и не смотреть на него. Куртку барон снял сам. И принцесса быстренько развесила его одежду поближе к костру.

– И каков смысл ваших действий? – поинтересовался Мариан, снова откидываясь назад.

– Растирать вас буду, – ответила она, помахав бутыльком со спиртом.

Барон снова закрыл глаза, словно поражаясь ее бестолковости.

– Василина, это не поможет. Это не растительный яд, а модификация трупного. Поможет только хороший виталист, но таковой есть только на заставе.

– Спирт вас разогреет, – упрямо произнесла она, – а Симон сказал, что яд разрушается при высокой температуре тела.

– А-а-а-а, – протянул лейтенант, – вот зачем костер.

– За этим, – кивнула девушка, передавая ему кружку с дымящимся кипятком. – Пейте воду и не дергайтесь, пожалуйста. От ожогов у нас ничего нет.

Вот теперь принцесса была в своей стихии. Сколько раз она растирала больные ноги и спины стариков в больнице – не сосчитать. И, признаться честно, эта суетливая деятельность теперь отвлекала ее от слез и отчаяния. Василина, налив в ладошку спирта, присела перед Байдеком на колени и стала растирать ему ноги. Кожа была холодной, а мышцы так напряжены, словно сведены судорогой. И она терла изо всех сил, стараясь разогнать кровь, хоть немного согреть его и пытаясь не думать о том, насколько она близко сейчас к его телу. Снова запыхалась, пот струился со лба, и она несколько раз фыркала, сдувая прилипающие к лицу пряди.

– Теперь руки. – И барон, как-то странно глядя на нее, протянул ей ладонь. – Вы пейте, пейте. Не отвлекайтесь.

Руки у него были мощные, жилистые, покрытые волосами, и Василина, пряча смущение, растерла и их, затем, немного помедлив, потянулась к животу. Но Мариан перехватил ее руку, расплескав драгоценный спирт.

– Лучше спину, – сказал он хрипло, кашлянул и добавил, глядя в ее недоуменные глаза, – спина начала затекать.

Принцесса охнула, забежала за него и, стараясь не смотреть на уродливую почерневшую рану, стала мять и тереть огромные плечи и спину, на которой бугрились мышцы.

– Вы, определенно, погорячели, – радостно сообщила ее высочество.

– Д-да, – отозвался он сипло, – определенно. – Вы просто мастер.

Она еще несколько раз, насколько хватило спирта, разминала его, кипятила воду, расспрашивала о службе, чтобы не упустить момент, если Байдек вдруг потеряет сознание. И даже начала немного надеяться на счастливое окончание истории, когда он вдруг захрипел, выгнулся и забился в корчах. Принцесса кинулась на него, прижала к земле, но это было все равно что прижимать к земле медведя.

Когда он наконец успокоился, лежал и тяжело дышал, она вдруг заплакала крупными слезами, растянувшись прямо на нем, всхлипывая и некрасиво шмыгая носом.

– Ну-ну, хватит, – произнес Байдек с трудом, – не плачьте.

– Мариан, – Василина зарыдала уже в полный голос, – прости-и-ите меня-я-я-я пожа-а-алуйста-а-а! Я та-а-а-акая дуро-о-о-очка! Не уми-и-и-ирайте-е-е!

– Принцесса, не плачьте, – попросил он, кривясь, – а то мне хочется погладить вас по голове, а я не могу даже двинуть рукой.

– Ы-ы-ы-ы-ы-ы, – заревела она, приподнимаясь и размазывая слезы. Он еще и шутит!

Неизвестно, в какой момент ее осенило. Бывает так, что детские воспоминания всплывают внезапно, и это воспоминание было таким, что она мгновенно перестала плакать.