и компанию (лицо, нарисованное на волейбольном мяче), а также морально поддерживают его (набросок скульптуры Беттины Питерсон «Крылья ангела»). Конечно, и в московских, и в мемфисских сценах, где присутствует невеста Ноланда, его упрямая и навязчивая преданность своей работе кажется гораздо менее уместной, и в конечном итоге фильм подразумевает, что годы, проведенные на острове, научили его жить более богатой жизнью, чем та, которую формулирует его мантра «FedEx»: «Мы живем и умираем по часам». В то же время, однако, сложившиеся десятилетиями ранее коды экранной характеристики «русскости» наводят на мысль, что расслабленная, нерабочая атмосфера московского филиала «FedEx» являет собой не здоровый, беззаботный контраст ноландовской мономании, а национальный дефицит предпринимательского мышления и профессионализма[405].

«Космические ковбои» (2000 год, режиссер Клинт Иствуд, Malpaso Productions I Warner Bros.)

Как следует из самого названия, фильм «Космические ковбои» разделяет продемонстрированную в «Изгое» ассоциацию американской мужской идентичности с прошлым Дикого Запада. Но если в «Изгое» были показаны современные условия постсоветской, капиталистической России (пусть поверхностно и уничижительно), то «Космические ковбои» в этом плане смотрели лишь в прошлое, как будто переняв эстафету у «Армагеддона» 1998 года. В аналогичной смеси комедии и приключенческого фильма «Космические ковбои» повторили формулу «Армагеддона», также выведя на экране неудачливую космическую команду, доказывающую свою храбрость. При этом российская тема была добавлена вскользь, в качестве дополнения. В период между фильмами «Армагеддон» и «Космические ковбои» имена сценаристов последнего (Говарда Клауснера и Кена Кауфмана) фигурировали только один раз: Кауфман принял участие в работе над «Маппет-шоу из космоса» (1999). И хотя многие критики высоко оценили темп и сдержанность режиссерского почерка Иствуда, этих качеств все же не хватило, чтобы спасти саму шаблонную историю.

В прологе к фильму, действие которого происходит в 1958 году, отважный космический полет напоминает о высокотехнологичном мачизме «Топ Гана», знакомя зрителей с героями – четырьмя первоклассными пилотами военно-воздушных сил, которые рассчитывают стать первыми американцами в космосе, но не ожидают, что в итоге их заменит шимпанзе. Сорок лет спустя НАСА связывается с лидером группы Фрэнком Корвином (Клинт Иствуд), когда российский спутник, использующий разработанную им систему наведения, угрожает врезаться в земную атмосферу. Вместо того чтобы согласиться научить молодых людей, как исправить устаревшую систему, Корвин шантажирует своего старого врага, бюрократа Боба Гереона (Джеймс Кромвелл), и добивается отправки в космос семидесятилетних членов бывшей команды «Дедал» (это имя, возможно, намекает на то, что более молодые астронавты неизбежно погибли бы, подобно Икару, в стремлении совершить подвиг). Большая часть фильма посвящена тридцатидневной подготовке Корвина, полковника в отставке Хоука Хоукинса (Томми Ли Джонс), штурмана Танка Салливана (Джеймс Гарнер) и инженера Джерри О’Нила (Дональд Сазерленд). Хоукинс в свободное время вступает в романтические отношения с директором миссии НАСА Сарой Холланд (Марша Гей Харден), а О’Нил достигает взаимопонимания с доктором Энн Карузерс (Блэр Браун). Оказавшись в космосе, Корвин понимает, что русские модифицировали спутник в носитель ядерного оружия, и отказывается его чинить. Когда подчиненный Гереона Итэн Глэнс (Лорен Дин) берется за эту работу, включается механизм самообороны платформы, убивающий его, вызывающий хаос на космическом челноке и угрожающий Соединенным Штатам ядерными ракетами. В то время как Хоукинс, зная, что у него рак в последней стадии, доставляет на Луну боеголовки, Корвин совершает нечто неслыханное: на поврежденном космическом челноке он с помощью ручного управления возвращает команду «Дедал» на Землю.

Сразу после пролога фильм переходит к привычной голливудской предпосылке: неспособность России разрешить свои собственные кризисы неизменно угрожает миру и требует американского вмешательства. После брифинга Сары Холланд с участием ее коллег из НАСА («Российский спутник связи “Айкон” сошел со своей орбиты») сценарий быстро уведомляет нас о том, что русский генерал Востов (Раде Шербеджия)[406] на встрече признал, что его страна доверяет своему более способному союзнику, в то же время заронив идею о привычной вине России в опасных потрясениях: «Моя страна благодарна за усилия НАСА и Государственного департамента, – говорит он. – Однако потерять “Айкон” нельзя. <…> Вы, несомненно, знаете о наших программах реструктуризации[407]. Потеря всех коммуникаций до тех пор, пока мы не сможем заменить “Айкон”, может погрузить нас в хаос – и, возможно, даже в гражданскую войну». Таким образом, «полный отказ системы» спутника становится метафорой политического коллапса всей нации. К этому образу новой анархической России последующий диалог немедленно добавляет остатки недоверия из эпохи холодной войны: директор по полетам Юджин Дэвис (Уильям Девейн) отвечает: «Трудно поверить, что у вас, ребята, там только одна птичка». Хотя Гереон напоминает собравшимся, что у НАСА есть «общий президентский мандат по оказанию помощи россиянам», потому что они являются «нашими партнерами в международной космической миссии», в частном порядке его обращенный к Холланд покровительственный комментарий о политической мудрости того, чтобы «помочь [им] сохранить лицо», указывает на обычное неравноправное партнерство, столь дорогое американскому кино. В последующих сценах сюжет «Космических ковбоев» вращается вокруг инсинуации Дэвиса о российской хитрости – сначала благодаря открытию Холланд, что у «Айкона» имеется таинственная система наведения, аналогичная той, которую Корвин построил для «Скайлэб», затем через личный разговор Гереона с Востовым об их секретном деле, включающим то, что Гереон называет «нашей маленькой проблемой». В полной гармонии с комментарием инженера НАСА, что «тот, кто придумал этот византийский кусок дерьма [систему наведения “Айкона”], сейчас, вероятно, рубит горы в Сибири», Востов ссылается на «последствия ошибки» – обе эти реплики намекают на жестокие советские и постсоветские репрессии по отношению к некомпетентным работникам. Ответ Гереона указывает на еще один недостаток национального характера – пессимизм, воплощенный в Востове: «В этом проблема с вами, русскими. У вас стакан всегда наполовину пуст».

Сара Холланд представляет четверку героев на встрече в НАСА

В свою очередь, неустойчивый альянс Востова с Гереоном, его быстрое признание того, что русские внесли некоторые изменения в спутник, и постоянный вопрос: «Как система наведения “Скайлэб” оказалась на российском спутнике?» – предвосхищают тот момент, когда команда «Дедал» наконец приблизится к спутнику. Распознав в «Айконе» стартовую платформу, оснащенную шестью ядерными боеголовками, разъяренный Корвин спрашивает Глэнса: «Почему мы помогаем русским вернуть эту силосную башню с ракетами на орбиту?» В этот момент лицемерный Гереон требует признания от Востова, и вся эта сцена самому фильму придает характер «пережитка холодной войны», как Востов величает «Айкон». По словам генерала, ракеты «Айкона» нацелены на стратегические американские установки и будут запущены автоматически, если спутник отключится. Что касается системы наведения, то естественно, что КГБ похитил ее из личных папок