– Простите, пожалуйста, сэр, но я убегаю от мужа, живущего в одной из отдаленных частей Галактики. Можно я спрячусь под креслами и проберусь потихоньку на вашу планету?

– Нет билета – до свиданья, – вот что сказал бы ей стюард.

На этих челноках прямо-таки обожают бесплатных пассажиров; предъявляя свой дипломатический паспорт, Гринберг каждый раз ощущал это на собственной шкуре.

В подсознании зудела еще какая-то беспокойная мысль. Вот она. Босс спрашивал, есть ли у Ламмокса руки. Он, видимо, заподозрил, что Ламмокс и есть та пропавшая хрошия, ведь Фтаемл говорит, что у них тоже по восемь ног. Тут Гринберг саркастически хмыкнул. Это ж только представить себе: Ламмокс со своими дружками о восьми лапах строит межзвездный корабль и даже на нем летит. Конечно, босс не видел Ламмокса и не понимал, насколько нелепо такое предположение.

К тому же Ламмокс здесь уже больше ста лет. Поздновато, однако, хватились.

Реальная проблема заключалась в том, что делать с этими самыми хрошии, коли уж они сюда заявились. Все, что «оттуда», представляло для человечества интерес, давало после подробного изучения новые знания и выгоду. А к расе, научившейся летать между звездами, интерес был в квадрате, в кубе. Вне всяких сомнений, босс водил их за нос, а сам тем временем потихоньку налаживал постоянные отношения. Прекрасно, в таком случае Гринберг тоже этим займется, к тому же боссу трудно работать с рарджиллианцем – и тут мы ему поможем.

Он пробежал глазами конец отчета. Все, что было до этого, он узнал, читая аннотацию, а дальше шла полная запись цветистого красноречия доктора Фтаемла. Потом Гринберг положил папку на место и взялся за переполненную корзину для входящих.

Мистер Кику дал знать о своем приходе, заглядывая ему через плечо со словами:

– Такая же полная, как была.

– А, босс, привет. Но вы подумайте, как бы она выглядела, если бы я не рвал, не читая, каждую вторую бумагу. – Гринберг поднялся с кресла.

– Знаю, – кивнул мистер Кику. – Иногда я просто пишу «отклонить» на всех с нечетными номерами.

– Как, вам теперь лучше?

– Да, сейчас я могу без всякого страха плюнуть ему в морду. Кто они, в конце концов, такие – эти змеи? Что у них есть такого, чего у меня не было бы в два раза больше?

– Вот это, я понимаю, сила духа.

– Доктор Морган – хороший специалист. Как-нибудь попробуй, если нервишки сдадут.

– Босс, – ухмыльнулся Гринберг, – единственное, что меня беспокоит, – это бессонница в рабочее время. Теперь я уже не могу спать, как прежде, за письменным столом.

– Вот-вот. Это – самый ранний симптом. Скоро мозгоправы до тебя доберутся. – Мистер Кику посмотрел на часы. – Как там, слышно что-нибудь от нашего кучерявого друга?

– Пока нет.

Гринберг рассказал о карантине на «Ариэле» и своих действиях по этому поводу. Мистер Кику одобрительно кивнул, что в определенных кругах было равносильно вынесению благодарности перед строем. У Гринберга потеплело на душе, и, справившись с неловкостью, он перешел к рассказу о пересмотре решения по Ламмоксу:

– Босс, из этого кресла как-то на все по-другому смотришь.

– Знаю, я сам это обнаружил много лет назад.

– Мм… так вот. Сидя здесь, я подумал про это дело с вмешательством.

– Зачем? Дело решенное.

– Я так думал. И тем не менее… в общем, что бы там ни говорили… – Запинаясь, он рассказал про приписку к решению и стал ждать реакцию босса.

Мистер Кику снова кивнул. Он хотел было сказать Гринбергу, что тот избавил его от трудной задачи – как достичь того же самого результата, сохранив лицо и не нарушив лояльности, – но передумал. Вместо этого он наклонился к столу:

– Милдред? Что-нибудь слышно насчет доктора Фтаемла?

– Он только что вошел, сэр.

– Хорошо. В восточный конференц-зал, пожалуйста. – Мистер Кику отключил связь и повернулся к Гринбергу. – Ну, сынок, пора перейти к заклинанию змей. Флейта при себе?

– Доктор Фтаемл, разрешите представить: мой коллега мистер Гринберг.

Рарджиллианец низко поклонился. Двойные колени и отличная от человеческой организация тела превратили поклон в некий впечатляющий ритуал.

– Я наслышан об уважаемом мистере Гринберге от одного из своих соплеменников, которому выпала честь с ним работать. Для меня это большая честь, сэр.

Гринберг ответил, придерживаясь выбранной космическим лингвистом вежливо-пародийной манеры:

– Многие годы я лелеял мечту при личной встрече почувствовать на себе ту ауру высокоучености, которая окружает доктора Фтаемла, но никогда не решался дать бутону моей мечты распуститься цветком надежды. Ваш преданный слуга и ученик, сэр.

– Кх-кх, – прервал светскую беседу мистер Кику. – Доктор, это крайне деликатное дело, вести переговоры по которому вы уполномочены, настолько сложно и серьезно, что я, перегруженный всей нашей текучкой, не мог уделить ему того серьезного внимания, какого оно требует. И поэтому мы привлекли мистера Гринберга, чрезвычайного и полномочного посла Федерации.

Гринберг мельком глянул на своего босса, но не выразил ни малейшего удивления. Мистер Кику сказал «коллега», а не «помощник». Гринберг счел это элементарным приемом – из протокольных соображений повысить престиж участников переговоров, представляющих свою сторону. Но неожиданное служебное повышение застало его врасплох. Он был почти уверен, что мистер Кику и не почесался утвердить этот новый чин на Совете. Однако боссу не составит труда получить подтверждение, и чин, скорее всего, будет значиться на табличке, стоящей на письменном столе. Но вот отразится ли он на платежной ведомости?

Вероятно, у босса появились какие-то смутные подозрения, что дурацкая история с хрошии может оказаться важной, хотя это далеко не очевидно. А может, он просто хочет полностью спихнуть горгоноида на Гринберга?

– Работать совместно с его превосходительством – высокая для меня честь. – Доктор Фтаемл вновь поклонился.

Гринберг сильно подозревал, что одурачить рарджиллианца не удалось. С другой стороны, возможно, ему и вправду было приятно это услышать; неявным образом теперь предполагалось, что и сам горгоноид имеет статус посла.

Одна из служащих Министерства внесла прохладительные напитки; беседу прервали обязательным в таких случаях ритуалом. Фтаемл выбрал французское вино, а Кику и Гринберг взяли себе – что им еще оставалось делать! – единственный предложенный рарджиллианский продукт – некую жижу, условно тоже называемую «вино» за отсутствием в языке подходящего слова. По виду эта жижа напоминала тюрю из молока с хлебом, а по вкусу – сильно отдавала серной кислотой. Гринберг всеми своими движениями выразил высшее восхищение, старательно заботясь при этом, чтобы ни капли не угодило в рот.