Теперь у меня есть несколько блаженных минут. Между действиями первой необходимости и всеми остальными. Можно просто лежать, закрыв глаза, и радоваться, что можешь закрыть свои собственные глаза. Тело болит, отходя от криогенного шока, но это твое тело и твоя боль – она превращается в изысканное удовольствие. Все незаметные мелочи превращаются в утонченное наслаждение – почесать ногу, прислушаться к урчанию пустого желудка, услышать стук сердца, вдохнуть родной влажный воздух, который не сушит горло при каждом вдохе, посмотреть в зеркало… Все мельчайшие детали – хорошие и плохие, приятные и нет, – все они вызывают улыбку, поднимают настроение… Я дома…

Теперь сначала ванну, потом обязательные полчаса в спортзале, потом – отчитаться об операции, и только потом, совсем вечером, – к Оми.

Стража у двери меня, естественно, не остановила, но тот, что стоял справа, неуверенно коснулся моего рукава и прошептал:

– Она не одна.

Я пожал плечами. Какая мне разница? Я не ревнивый. В отличие от Яано. Интересно, кого она только успела уже затащить в постель – а ведь на это стражник и намекал. Будь там что-то другое, он либо ничего не сказал бы, либо запретил бы входить. На этот раз – по уставу. К внутренним делам я отношения не имею. Мое дело маленькое – вся остальная вселенная.

Рывком распахнув двери, я разбежался, прыгнул прямо на ее огромную кровать, набрасываясь, целуя в шею, в пахнущие весенней зеленью волосы, сжимая в объятиях, добираясь до своей любимой мочки уха…

В спину ударил смех. Ее смех. Я обернулся и увидел сестренку. Повернулся обратно. В моих объятиях сжалась голая девчонка-заморыш с яростным собачьим взглядом. Черт, обознался… Шутка в духе Ки-Саоми.

Я улыбнулся, и потянулся к ней. Оми бросилась мне на шею, повалила, впилась в мои губы. Мы покатились по кровати и рухнули на мягкий ковер. Потом она начала кусаться, выкручивать мне руки, колотить меня своими кулачками…

– Почему не стучишься? Может, я не одна.

– Я знал, что ты не одна. И что?

– Не ревнуешь?

Я обернулся на сверлившую меня взглядом невзрачную девушку. И что только Оми в ней нашла? Да нет же, пригрела сиротку, еще в постель к себе затащила. Впрочем, это тоже вполне в ее духе.

– Нет. А должен?

Принцесса надула губки и сложила руки на обнаженной груди. Когда проследила мой взгляд, обиделась окончательно и отвернулась к своей любовнице.

– Ну что мы с ним будем делать, Ванда?

Неказистая девушка зашипела, замахнулась растопыренной ладонью. Ки-Саоми обиженно молчала. Я не радовался ее новой игрушке!.. Хотя нет, Ванда для нее не игрушка. Она не шутит такими вещами и вроде бы абсолютно серьезно обещала протекторат их странной деревенской планетке. Они там вроде как мутанты, а Ванда эта – вообще куст. Угораздило же Оми… Может, это такое извращенное садоводство, флорофилия…

Я подхватываю Принцессу и несу обратно на кровать – там легче мириться. Ванде я говорю: «Кыш» и она неохотно слезает с кровати, нарочито медленно натягивает платье, бредет к двери. Ки-Саоми кричит ей: «Пока», и сиротка бормочет что-то в ответ, но мы уже не слышим.

Целуемся, вдыхаем друг друга, впитываем всем телом – мы так долго этого ждали. Потом она вырывается, садится сверху и прижимает мои руки к кровати. Я смотрю ей в глаза, она опускает голову и струи ее белых волос падают мне на лицо. Я фыркаю и чихаю, она смеется. Да, Оми, у тебя получится остаться вечно юной и прекрасной. А рядом с тобой – получится у любого. Даже у такого прагматичного старикана, как твой брат.

Она прогибается, откидывая волосы назад, потом прижимается ко мне своим горячим упругим телом, которое пахнет травой, другой девушкой и слабо, почти неуловимо – ею самой, моей Принцессой – вязкий сладковатый аромат. Она шепчет:

– Зачем ты с ней так? Она очень хорошая.

– Она не ты.

– Это причина?

– Это причина.

– Не надо так. Я хочу, чтобы ты всех любил. Всех-всех, весь мир.

– А тебя?

– А меня просто чуть-чуть больше.

– Чуть-чуть?

– Ну да. Совсем капельку. Просто чтобы не путаться.

– Хорошо. Я буду любить всех-всех, а тебя – намного больше.

– Не надо намного. Мне хватит чуть-чуть.

– Ладно, Оми. Вот тебе для начала твое чуть-чуть.

Я скинул ее с себя, завернул в одеяло и поволок получившийся куль к распахнутому окну. Она визжала и пыталась меня пнуть. Без толку. Я вытряхнул ее у самого окна и забрался на подоконник. Она пробурчала что-то, но потом запрыгнула ко мне, положила голову мне на грудь и обиженно засопела. Все как в детстве, Оми. Пока я с тобой, мы и есть в детстве. Прямо в том самом вечере, когда ты впервые полезла ко мне целоваться, а я чихнул тебе в лицо, потому что твои волосы щекотали мне нос. Как мы потом ревели на пару…

– Ты злой. Ты обидел Ванду. А она хорошая, и мне с ней хорошо.

– Она умеет что-то, чего не умею я?

Моя улыбка стала совсем шкодливой.

– Дурак. Я не про это. А если тебя интересует только это – да, умеет. И показать тебе это у меня не получится, ты не девушка.

– Избавь меня… Ты уже жалеешь, что я не девушка. Может, еще пожалеешь, что я не куст?

– Мон, я серьезно.

Она продолжала сжимать меня в объятиях, но тон изменился. Чему всегда поражался, так вот этой ее способности перескакивать с игр на серьезные темы… И говорить на эти темы, не отстраняясь, не меняя позы…

– Так какого черта ты прогнал Ванду?

– Ну знаешь! Всяк цветок знай свой горшок… Ты хотела, чтобы я обрадовался ей, как тебе… И мы бы вдруг стали одной дружной семьей, и я проникся к ней глубокими чувствами, и мы бы дождались шторма и убежали купаться…

– Нет, я бы попросила ее уйти. Сегодня. А потом – кто знает, может, и семья… Почему бы нет, не делить же мне постель с вами по очереди. Это глупо.

Она снова стала игривой. Вот так всегда… Только я настроился на серьезный разговор… Ее пальцы уже как-то неуловимо стянули с меня рубашку, теперь бесшумно и ловко избавляли от всего остального.

– Она тебе нравится?

– Очень.

– Ну и спи с ней в свое удовольствие. Я-то тут при чем?

– Ладно, я спишу это на криоген. Ты еще не отошел. Но завтра…

Она пробежалась пальчиками по моей взмокшей спине…

– Ты будешь любить всех-всех, и Ванду. Ее можно даже побольше, чем всех.

Теперь ее рука плавала у меня в волосах. Я заурчал… Как-то не к месту вспомнилось, что я так и не успел зайти в питомник, к скуфу. Он же тоже соскучился… Оми уже раздела меня и теперь тащила обратно к своей кровати. Я рванул ее на себя и повалил обратно – на горячий пластик подоконника.