Оказавшись внизу, она попала в волшебную страну – вокруг, сколько ни оглядывайся, простиралась белёсая дымка, в которой терялись очертания реальных предметов и все ориентиры, на которые она полагалась. Кожа моментально стала влажной, микроскопические капли оседали на волосах и ресницах, и дышалось тяжело, точно через мокрую вуаль.

Внимательно вглядываясь под ноги, чтобы не пропустить очередной спуск с холма и не покатиться кубарем, Оливия – с помощью острого зрения или большей частью интуиции – выхватывала из ватной мглы то шпиль городской ратуши, то флюгер на крыше детского приюта и так, шаг за шагом, продвигалась к цели, к моменту, когда тот, кто решил, что вправе забирать людские жизни, будет разоблачён, и истина превратится в карающий меч.

***

Туман всё же задержал Оливию. Когда она, запыхавшаяся, вся в липкой испарине, влетела в холл, хриплые викторианские часы как раз закончили бить два часа пополудни.

Она повесила в неприметный шкаф под лестницей промокший макинтош, наспех пригладила волосы и, обернувшись, вскрикнула:

– Господи, Хигнетт, зачем вы так подкрадываетесь?

– Прошу прощения, мисс Адамсон, но инспектор приказал проводить вас к нему, как только вы вернётесь. Сказал, что не примет никаких отговорок. Возможно, у него появились известия о мальчиках?.. – на лице дворецкого отразилась надежда. – Если так, мисс Адамсон, то не могли бы вы шепнуть мне хоть словечко?

– Конечно, Хигнетт, само собой, – кивнула Оливия. – А где все остальные?

– Виктория Понглтон и баронесса фон Мюффлинг в своих комнатах. Анна готовит ланч. Присцилла Понглтон приглядывает за моей сестрой, а все джентльмены с сержантом Бимишем и констеблями снова отправились на поиски мальчиков.

– И мистер Финч с ними?

– Да, я в этом уверен.

– А Седрик Понглтон? – Оливия остановилась на полпути к лестнице.

– Его я не видел с самого утра, – покачал головой Хигнетт.

– А баронесса? Она покидала свою комнату?

– Не припомню, мисс. Вроде бы она не спускалась к завтраку, только попросила Анну принести ей чашку чая. А, вспомнил, – Хигнетт, обрадованный, что может услужить, слабо улыбнулся: – Я дважды видел, как она входила в библиотеку.

Оливия ещё раз ему кивнула и быстро взбежала по лестнице, однако пошла не направо, где располагался кабинет старого лорда, и где её ждал справедливый гнев инспектора, а в конец коридора.

Дверь в Комнату Памяти, как называла её леди Элспет, открылась с лёгким скрипом, похожим на вздох. Оливия осторожно заглянула внутрь, осталась удовлетворена увиденным и только после этого отправилась к инспектору, внутренне готовясь к тому, что ей придётся преодолевать его сопротивление и приводить массу аргументов в защиту своей версии.

Однако Грумс удивил её – он был сговорчив и немногословен. Вообще, за вчерашний день инспектор словно постарел – лицо его осунулось, морщины обозначились резче. Пропажа детей и собственное бессилие, страх неудачи и позорной отставки, и главное, что лишило его привычной уверенности и апломба, – укор в глазах жены (не сказала ни слова, нет, но взгляд её красноречиво выражал разочарование, что было для него совершенно невыносимо), – всё это заставило его хвататься за любую возможность отыскать убийцу.

– Вы уверены, мисс Адамсон, что ваши действия не навредят детям, если они ещё живы? – спросил Грумс, выслушав краткое изложение последних событий.

– Никоим образом, – уверила Грумса Оливия.

– Тогда приступим.

Инспектор пропустил Оливию вперёд, придержав перед ней дверь, и они оба торопливо разошлись в разные стороны – Грумс отправился в Комнату Памяти, а Оливия, с трудом сохраняя спокойствие, деликатно, но настойчиво постучала в дверь, за которой страдала безутешная мать, потерявшая детей.

***

Присцилла отложила книгу и поднялась навстречу Оливии, прижимая указательный палец к губам.

– Тише, мисс Адамсон, не шумите. Бедняжка только забылась сном. Вы не побудете с ней? Мне нужно отыскать Седрика.

– Седрик в Комнате Памяти, – тихо сказала Оливия. – Он скрылся там от всех в компании бутылки хереса и выглядит не лучшим образом.

– Что?.. Вы уверены?! – Присцилла, не заботясь более о том, чтобы соблюдать тишину, бросилась к двери.

Она бегом преодолела сумрачный коридор, и от резких движений тяжёлый узел волос вырвался на свободу, укрыв её спину золотистыми волнами. Оливии стоило большого труда не отставать от неё.

Присцилла рывком распахнула дверь и влетела в Комнату Памяти. Здесь было сумрачно, пахло пылью и старыми холстами, но слабого дневного света, проникавшего через задёрнутые портьеры, хватало на то, чтобы увидеть – Комната Памяти в восточной башне замка была пуста.

– Где он?! Где Седрик? – она обернулась к Оливии. – Вы ведь сказали, что он здесь?!

– Почему вы так встревожены, Присцилла? На его долю выпало тяжкое испытание, он весь на нервах, и глоток-другой хереса ему не повредит.

– Вы ничего не понимаете! Ему нельзя!

– Так ведь такое никому на пользу не идёт, тут вы правы, – с ханжеской улыбкой согласилась Оливия. – Вот и миссис Вайсли поплатилась за своё пагубное пристрастие.

– Вы не понимаете! – снова выкрикнула Присцилла и с досадой топнула ногой. – Где он мог взять херес? Ведь я сама…

– Ведь вы сами отыскали запасы миссис Вайсли и лично опустошили все бутылки на клумбу с розами, правда? Вероятно, вам жаль, что вы не догадались сделать этого раньше, – Оливия, прикрыв за собой дверь, незаметно провернула ключ.

Присцилла отступила на несколько шагов, и испуг на её лице сначала сменился недоумением, а потом обречённостью.

– Смерть кухарки – я видела! – искренне вас огорчила. Вы прямо были сама не своя. Вот только вы жалели не несчастную женщину, а свой преступный план, казавшийся вам безупречным. Мне думается, что жалость и сочувствие вообще вам не слишком-то свойственны.

После длинной тягостной паузы Присцилла хрипло, прерывающимся голосом, прошептала:

– Вы сильно ошибаетесь на мой счёт, Оливия. Мне было искренне жаль леди Элспет, и я постаралась сделать так, чтобы всё произошло быстро. Она не испытывала напрасных мук. Но вот Понглтоны – они не заслужили жалости, нет.

– Но ведь вы – тоже Понглтон, Присцилла, разве не так? Вы – та самая незаконнорождённая дочь Айрин Шепли и лорда Артура. Вы убили Джорджа, своего брата, и леди Элспет, представив дело таким образом, чтобы убийства выглядели местью призрака несчастной Айрин. А смерть лорда Артура Понглтона тоже ваших рук дело? Что вы сделали с ним? Испугали лошадь, чтобы она понесла?

– Это оказалось не так сложно, как я думала. Лошади боятся вспышек огня и резких звуков, – призналась Присцилла и добавила с сожалением: – Вы очень хитры и проницательны, Оливия. А я-то думала, что мы с вами подружились. Как вы поняли, что это я?