— Я хотел поблагодарить за приглашение. Сейчас у нас столько дел, что мы почти не общаемся. Рад, что мы можем встретиться хотя бы на балу. Уверен, что брат тоже…

— Эй, засранец, пиво есть?! — Тем временем нарочито громко и грубо закричал Гилберт проходившему мима официанту.

— Нет, герр, — озадачено ответил тот.

— Что и следовало ожидать от Родди. — Гилберт фыркнул. — Тогда принеси мне вина, не буду же я пить эту новомодную гадость с пузырьками! Давай, шевелись, болван! Лучшего токайского сюда!

Людвиг страдальчески закатил глаза, затем покосился на Эржебет, словно извиняясь. Она в свою очередь плотно сжала губы, сдерживая так и рвущееся едкое замечание.

«Нет, я не буду с ним ругаться. Я буду приветливой и вежливой… Если Гил хочет вести себя, как скотина, пусть ведет. Но я не позволю себя разозлить».

— Если бы ты предупредил, что приедешь, я бы приказала слугам приговорить лучшее пиво специально для тебя. — Эржебет явственно ощутила, как от фальшивой улыбки сводит скулы.

Услышав ее голос, Гилберт резко повернулся, заглянул ей в глаза. По его тонким губам снова скользнула саркастичная ухмылка.

— Ну что вы, не стоило так беспокоиться из-за меня, — его голос так и сочился ядом, — фару Эдельштайн.

Последние два слова Гилберт проговорил, словно какое-то особо гадкое ругательство.

Эржебет заскрежетала зубами: он определенно задался целью ее довести.

— Mio caro, Людди! — вдруг прозвучал совсем рядом звонкий девичий голос.

К их компании, подобрав пышную юбку алого бального платья, бежала Аличе. Она хоть и выросла, но все еще оставалась такой же нерасторопной, как и в детстве, и, по своему обыкновению, опоздала на бал, так что Эржебет даже не удивилась, что не встретила ее у парадного входа.

Аличе давно стала свободной страной, покинув дом Родериха и воссоединившись со старшей сестрой. С тех пор она много общалась с Людвигом, их отношения уже давно переросли дружеские.

— Я так рада тебя видеть! — пропела Аличе, бросаясь на шею Людвигу. — Я так скучала! Так скучала!

Она расцеловала его в обе щеки, залепетала что-то на причудливой смеси немецкого и итальянского. В ее ворковании Эржебет явственно разобрала слова «любимый», «милый» и прочие нежности. Людвиг в свою очередь покраснел до корней волос, но все же обнял подругу за талию и едва слышно буркнул «сердечко мое, я тоже скучал».

Наблюдая за ними, Эржебет вдруг ощутила острый укол зависти. Вот так вот просто говорить о своих чувствах, обниматься у всех на виду… Она вынуждена была признаться самой себе, что многое бы отдала, чтобы вот так же свободно говорить Гилберту такие глупые, но такие важные нежные слова.

Эржебет покосилась на него: Гилберт смотрела на пару тяжелым, сумрачным взглядом и так сильно сжимал бокал, что казалось, хрупкий хрусталь сейчас треснет. Затем он перевел взгляд на Эржебет, но, увидев, что она наблюдает за ним, тут же поспешил отвернуться.

— Люц, уйми уже свою женщину! — раздраженно бросил Гилберт, после очередного радостного писка Аличе.

— Ой. — Та, похоже, только сейчас заметила, что рядом с ней и ее любимым есть кто-то еще. — Сестренка Лиза, братик Гил! И вы тоже здесь! Как хорошо!

Аличе наконец-то отцепилась от Людвига, но только затем, чтобы повиснуть на шее Эржебет. Затем она попыталась обнять и Гилберта, но тот отстранился, недовольно проворчав что-то себе под нос.

— Почему вы такие хмурые? — изумилась Аличе, обводя недоуменным взглядом Гилберта и Эржебет. — Разве вы не рады друг друга видеть, как мы с Людди?.. Ах, да вы же не вместе… — спохватилась она. — Сестренка Лиза вышла замуж за господина Родериха… Хотя я всегда думала, что она станет женой братика Гила. Вы были такой замечательной парой!

Эржебет ту же пожалела, что именно в этот момент решила отпить немного шампанского. От шока она поперхнулась и выплюнула все содержимое, едва не попав на великолепный мундир Гилберта. Того спасла только отработанная столетиями войны молниеносная реакция.

Лицо Гилберта исказилось от ярости, Людвиг заметно побледнел.

— Я сказала что-то не то? — испуганно пролепетала Аличе.

— Извини, Гил, — пробормотала Эржебет, чувствуя себя самым глупейшим образом.

— Ну давай, еще по морде мне заедь для полной картины! — прорычал он в ответ.

— Эй, я же попросила прощения! — Эржебет мгновенно ощетинилась. — Хотя тебе не помешало бы врезать, чтобы вел себя приличнее!

— Уж извините, я, в отличие от вашего драгоценного муженька, неотесанный дикарь, манерам не обучен, — едко процедил Гилберт.

Эржебет собралась было выдать не менее едкий ответ, но тут вмешался Людвиг.

— Мы отойдем покурить, — неловко произнес он, подхватывая Гилберта за локоть.

— Ты же не куришь. — Тот озадаченно уставился на младшего брата.

Но Людвиг почти силком потащил Гилберта прочь, а Эржебет резко развернулась и бросилась в противоположном направлении.

На всех парах она вылетела на пустой балкон, со всего размаху запустила бокал, который все еще держала в руке, в темноту сада. У нее в ушах все еще эхом звучали слова Аличе «Я думала, что она станет женой братика Гила… станет женой… Гила…».

Эржебет тяжело оперлась ладонями о поручни балкона, чувствуя, как запершило в горле. Вдруг ей на плечо опустилась маленькая ладошка.

— Сестренка, прости… — раздался дорожащий голос Аличе. — Я такая глупая, наговорила всякого… Я не хотела никого обидеть.

— Тебе следует быть тактичнее, — холодно произнесла Эржебет. — Ты уже не ребенок.

Она обернулась, стряхивая с плеча руку Аличе, и смерила ее строгим взглядом. Та потупилась и с минуту разглядывала оборки на подоле своего платья.

— Прости… — прошептала Аличе. — Просто я думала, ты любишь братика Гила…

Эржебет похолодела.

«Неужели мои чувства настолько очевидны?»

— С чего ты это взяла? — гораздо более резко, чем следовало, спросила она.

Аличе вдруг улыбнулась удивительно мягко, даже заботливо.

— Пока жила у сеньора Родериха, я все время наблюдала за тобой. И ты всегда была очень грустной… Нет, нет, ты вроде бы и смеялась, и веселилась, но в твоих глазах всегда была тоска. Она пропадала только, когда приходил братик Гил. Ты будто светилась, стоило ему появиться. И даже злясь и ругая его на все лады, ты все равно продолжала сиять. Разве это не означало, что ты очень сильно любишь его?

— Да, ты права, — согласилась Эржебет.

В конце концов, глупо было притворяться перед Аличе. Однако Эржебет поразила ее наблюдательность, она никак не ожидала, что вечно рассеянная и легкомысленная девочка так тонко подмечает оттенки чужих эмоций и делает верные выводы.