— Не благодари, — усмехается Номи. — Не хочу вас обидеть, но вы такие глупые… Забавно было наблюдать, как вы играете на публику. Я даже буду скучать по вашим представлениям.

Мне приходит в голову, что Суриката, возможно, скрывает свои настоящие чувства за язвительными шуточками, и я смотрю на тебя.

— С ней действительно всё в порядке?

Ты киваешь.

— Да, мы всё обсудили.

Ты улыбаешься мне, я улыбаюсь тебе, и Суриката смотрит на тебя, потом на меня, потом на печенье и вздыхает.

— Наелась до тошноты.

Когда ты встаешь, чтобы налить еще молока, ты сжимаешь мое плечо, и твое прикосновение изменилось. Стало нежнее. Ты любишь меня открыто, на глазах у дочери, и это первая вечеринка-сюрприз в моей жизни, и лучшая вечеринка-сюрприз из всех возможных.

— Ладно, — говорит Номи, — не пора ли начать важную беседу?

Ты киваешь. Я киваю. Какие мы, черт возьми, прекрасные родители!

— Джо, я вроде как должна благодарить тебя за крышу над головой и все такое, но не очень-то мило с твоей стороны селить нас в гостевом домике… Ты там был? Воздух затхлый, пахнет старухами…

— Номи, там хорошо пахнет, — говоришь ты.

— Номи права, — говорю я, переводя взгляд с тебя на твою дочь. — Поэтому я и не стал продолжать там ремонт. В глубине души я понимал, что домик проще сжечь.

Мы впервые пришли к общему мнению, и ты смеешься, а Номи складывает ладони вместе.

— Тогда мы можем прекратить игру в шпионов и переехать сюда? Если мы с мамой останемся там, то умрем от рака легких или того хуже. Пожалуйста. Прошу вас.

Мы смеемся как семья, и Номи оставляет нас одних, а ты — будущий директор борделя «Сочувствие».

— Она весьма убедительна, Джо. Предложение резонное, только не думай, что мы тебя принуждаем.

Я тоже будущий директор борделя «Сочувствие».

— Ну, я больше беспокоюсь о тебе, — говорю. — Если ты еще не готова со мной жить, я пойму.

Ты легонько толкаешь меня в плечо. Нежная лисица.

— Брось, мистер Молния. Ты же знаешь, я готова.

Мы зовем Сурикату назад. Ей достается «Комната шепота». Мы упаковываем ваши коробки, как семья, и наше первое семейное объятие получается само собой. Такова жизнь. Она продолжается. Перенеся вещи, мы вместе готовим и потом едим (буррито и салат!), а Суриката выкладывает фотографии котов в свой «Инстаграм» (наших котов, в нашем доме), а затем вы вдвоем остаетесь в «Комнате шепота». Женщинам нужно все обсуждать, в том числе мужчин, и я не похож на твоего мужа. Я убираю в комнате, разбираюсь с кошачьим лотком, выключаю свет и ложусь в постель, чтобы дождаться тебя, надеясь, что вы с Номи не проболтаете до утра. Мы действительно синхронизировались — ведь не проходит и пяти минут, как дверь внизу закрывается, и это на самом деле. Ты на лестнице. Ты в моей спальне, в нашей спальне.

— Ну что, — говорю я, — как она там?

— Думаю… у нее все отлично. Теперь и не знаю, из-за чего я так волновалась.

— А я знаю. Потому что тебе не все равно.

— Ага, — говоришь ты и гладишь меня по волосам. — Мне понравилось, как ты повел себя за столом. Хотел убедиться, что Номи не просто бравирует, что она не против наших отношений.

Я беру тебя за руку.

— А мне нравится, что ты читаешь мои мысли.

Ты шлешь мне воздушный поцелуй, берешь баночку крема и втираешь его в кожу на лице, на шее, будто надеешься, что мы будем спать, и глядишь на красную стену.

— Слушай… Ты можешь поверить? Можешь поверить, что все это не сон?

— Ну, вы меня сегодня так разыграли, что на секунду я не на шутку испугался. Теперь же вдвойне счастлив, что все так закончилось.

Ты наносишь немного крема и на мое лицо.

— Да брось, — поддразниваешь меня, — ты боялся как минимум две минуты.

Я отнимаю у тебя баночку с кремом, ставлю ее на тумбу и обхватываю твои запястья.

— Если хочешь знать, я в жизни так не пугался.

После того как мы занимаемся любовью (и так теперь будет каждый день!), ты умываешься и снова наносишь ночной крем, и тебе, как женщине, необходимо рационализировать свои решения. Ты рассказываешь мне то, что я и сам знаю: что Пэттон Освальт[35] женился повторно всего через пару месяцев после смерти жены, что у него тоже есть дочь и что никто не может указывать другим, как долго нужно скорбеть. Ты делаешь наше селфи, обрезаешь фотографию так, чтобы не видно было подушек, — и мы официальные представители красного ложа в «Инстаграме», а Суриката лайкает фотографию первой, а потом сыплются еще лайки; вокруг столько любви, и тебе это нравится, наша первая ночь как пары. Суриката пишет тебе сообщение, спрашивая, можно ли забрать одеяло с дивана, и я говорю, что ей не надо спрашивать разрешения.

— Это наш дом, Мэри Кей. Мои вещи — это наши вещи, делайте с ними что хотите.

Ты целуешь меня в щеку.

— Ты читаешь мои мысли, Джо. Я люблю тебя.

Да, ты меня любишь. Любишь.

Вчера я сделал предварительный заказ на две книги нового Мураками — это наша жизнь. Ты двадцать два раза спала в нашем доме, где только мы устанавливаем правила, и твои книги смешались с моими. Твоя мураками целует моего, и твой йейтс прильнул к моему йейтсу, и ты там, на ступеньках в гостиной, в нашей гостиной.

— Может, ты не в курсе, но у меня есть доступ в библиотеку.

— Да ладно!

— Ты смешной, Молния.

— Ну, кто-то переезжает ко мне… Книги вперемешку. Для меня это в новинку.

Бывают моменты, когда я снова становлюсь мальчишкой, слишком ребячливый, а ты — нахальное создание, для меня слишком взрослое. Но потом твоя рука ложится на мой затылок.

— Не забывай, у нас разница меньше десяти лет, так что…

— Значит, мы ровесники.

Ты целуешь меня.

— У меня тоже никогда такого не было, понимаешь? Фил… Ну, он не любил читать. — А потом ты вздыхаешь и опускаешься на красный диван. — Кажется, я сделала что-то не так.

— Что именно?

Ты кладешь ноги — всегда в носках, как я недавно узнал, живя вместе с тобой, — на журнальный столик, и я не устаю удивляться тому, что ты здесь, что Номи в «Комнате шепота» смотрит «Грязные танцы», в раковине твоя посуда, на коврике у двери твои туфли. Я сажусь рядом и целую тебя, как ты вчера целовала меня в ресторане. Ты напоминаешь мне, что Номи внизу, и я смеюсь.

— Я лишь пытаюсь нащупать логику. Сидеть у всех на виду в винном пабе и публиковать селфи в «Инстаграме», где их видит весь мир, — это нормально, а вот Номи внизу — уже слишком?