Нгава не помнила, в какой момент, её «настигла волна». Дикая, пьянящая, какая-то животная сила заполнила её. Всё вокруг вдруг стало неестественно чётким и сильно – раз в пять-семь – замедленным. Женщина усмехнулась, чёрной пантерой подныривая под неуклюжие, по-черепашьи двигающиеся клинки поджимающей сзади солдатни. Она ещё удивилась, когда её кинжал легко перерубил закованную в броню руку, словно цыплячью шейку. Перетекая меж волшебно замедлившихся солдат, она каждый раз успевала подумать, выбрать место, прицелиться.

И ударить. Разгорячённый клинок играючи кромсал доспехи и плоть, будто растаявшее масло в бумажной обёртке. Тенью порхая меж почти застывших болванов со знаками Единого на броне и одеждах, Нгава произвела среди них настоящее опустошение, походя удивляясь своей силе и скорости.

Видимо, что-то передалось и тяжко дышащему чернокнижнику, ибо он тоже стал рубить наступавших вместе с их оружием и доспехами. Шинковал, как хорошая хозяйка капусту, разбрызгивая во все стороны алые брызги. Подъём наверх показался бесконечным, но вот закончился и он. Выскочив в большую, светлую комнату, словно пара тигров, устроили и здесь самую настоящую резню среди еле двигающихся, словно осенние мухи, святых братьев в рясах и кольчугах.

– Хватит! – рявкнул баронет с бешеными, блестящими от возбуждения глазами. Одной рукой вращая мечом и не давая прохода ломящимся в дверь солдатам, он другой вытащил откуда-то пузырёк. Зубами вытащил пробку, поморщившись от вони, и щедро плеснул на пол. Сразу же повалили густые клубы дымчато-туманного пара, с каким-то морозным запахом.

Valle ухватил за руку Нгаву, радостно и возбуждённо приплясывающую от пронизывающей её Силы, и потянул в появившийся невесть откуда длинный, серо-жёлтый коридор без стен и потолка. Да и без конца, если вдуматься...

Молчаливый как обычно Гуго отмывал всё ещё дрожащую, всхлипывающую женщину в большой бадье, отчего мыльная пена сразу окрасилась в розовый цвет, а Трент с хмурым лицом, вполголоса, докладывал баронету о своей части работы, когда они вызволяли Ласло под прикрытием шума, поднятого в тюрьме.

– Снасильничали мальчишку... всю задницу порвали, мерзавцы...

Valle грустно почесал заросший подбородок и мрачно кивнул.

– Не забудь напомнить, чтобы сразу к целителю.

В это время Нгава, выйдя из бадьи на домотканый половичок, завернулась в простыню. Пристально посмотрела в глаза Гуго и, ухватив его за пояс, увлекла за собой в соседнюю комнату. Обычно её занимал только баронет, ибо все остальные помещения в двухэтажном охотничьем домике уже были битком забиты вызволенными из неволи людьми.

– Чего это она? – гном озадаченно почесал бороду, глядя им вослед.

Через несколько мигов, когда из-за двери донёсся низкий, гортанный, полный животной страсти стон, баронет ответил.

– Надо ей сейчас, понимаешь?

Трент недоумённо пожал плечами.

– Ну, я замечал, что эта чернышка на передок слаба, но чтобы так...

Valle глянул на него эдак снисходительно, и вполголоса объяснил, смущённо теребя свой кинжал.

– Видать, в роду у неё были женщины-воины. Те самые, из легенд. Как пошла она кромсать святош – глазом не уследить. Не хотел бы я против неё с оружием выйти...

– Впрочем, и с магией не рискнул бы, – доверительно добавил он.

Гном, вполне представляющий себе уровень фехтовального мастерства молодого барона, с опаской глянул на дверь, за которой события вновь покатились по тысячелетиями накатанному пути.

– Надо же – а с виду простая повариха. Ну, ежели её после такого дела отходняк плющит, то тогда дело простительное. Я, помнится, тоже, когда перевал у орков отбивали, сам не свой был. В одиночку на толпу бросался – и ничё. Зато потом...

Баронет промолчал, ожидая продолжения, но Трент не счёл нужным распространяться, что после горячки боя вытворял с орковскими женщинами. Только вздохнул, и отправился проверять посты.

– Сто двадцать семь, – закончил считать барон Дравен, вглядываясь в грязные, исхудавшие лица людей, втягивающихся в ворота его замка. Некоторые были ещё совсем детьми, но суровая печаль, исходящая от них, просто поражала.

– Да, барон, – угрюмо ответил изорванный, уставший чернокнижник, стоя рядом с ним, – Вся первая партия. Принимайте, устраивайте. А я, как мы и договаривались, отправляюсь за золотом...

Резкий, обжигающе холодный северный ветер на очередном повороте вновь вцепился в трепещущий и бьющийся, словно живой, плащ. Человек, по пологой спирали карабкающийся на большой, розового гранита утёс, равнодушно осадил свою словно порывающуюся улететь одежду и всё так же молча продолжил свой путь.

С незапамятных пор на этом неприветливом, северном морском берегу высилась эта громада. Седые, старые даже по эльфийским меркам легенды говорили, что некогда в давние времена вышло на землю страшное зло. То ли могучие четырёхрукие демоны, то ли дети тёмных богов – уже толком неведомо. И столь ужасны были злодеяния их, что восстала против них сама природа. Наделила она силой одного рыцаря из долины, родом хуманса, дабы изгнал он с земли, извёл эту погань.

И пошёл на них бесстрашный воин, и беспощадно бил порождения зла. Столь велика была сила его, что дошёл он аж досюда, до северного края мира, и сбросил врагов в бездонное студёное море. Израненный и усталый, истекающий драгоценной кровью, присел он отдохнуть, ибо изнемог в битве. Да так и остался здесь навеки – боги не даровали ему смерти воина, но даровали покой хранителя земли.

С тех вот пор и высится на суровом берегу громадный утёс из розового камня, разительно схожий формой с прислонившимся к обрыву воином-великаном. Плывут ли мимо величавые эльфийские ладьи или крутобортые фрегаты хумансов – все уважительно приспускают флаги, будто честь отдают. Крикливые и шумные ватаги орков, изредка появляющиеся в этих краях, стыдливо умолкают, пробираясь мимо. И даже чайки и бесстыжие северные крачки не гнездятся на этом камне...

Чем выше поднимался человек, тем сильнее трепал его ветер, словно гневаясь на дерзкого, словно грозясь наказать посмевшего нарушить вековечный сон. Раз за разом налетала невидимая, но такая ощутимая ярость, и каждый раз бессильно уносилась прочь. Наконец, устало отдуваясь, бесстрашный одиночка завершил свой путь, оказавшись на плече дремлющего исполина. Некоторое время он стоял, глядя на замёрзшее, покрытое изломанными торосами северное море и успокаивая своё надсадное дыхание.

– Ты мне поможешь? – негромко уронил он.

Промолчал воин-великан, ничего не ответил. И было это понятнее любых слов. Впрочем, странный хуманс в чёрном ничуть не обиделся на отказ. Лишь плотнее завернулся в свой ужасный плащ, сквозь который опытный глаз разглядел бы бьющееся внутри жаркое, неукротимое пламя.

– Я ведь могу заставить тебя...

Ветер на некоторое время стих, ужаснувшись открывшейся истине. Да, этот смог бы! Мощь его, проистекающая из самых глубин подземного мрака, потрясала воображение. Но не чужд он был и светлой стороне Силы, благословенно истекающей с небес, мерцающих таинственными сполохами здесь, на крайней полуночи.