только в летнее время, путь из Амстердама при благоприятных обстоятельствах занимал четыре недели. Архангельская ярмарка продолжалась до конца августа, и в сентябре корабли уходили обратно. Большинство иностранцев не пытались совершать поездки вглубь страны, так как им запрещалось вести розничную торговлю, к тому же транспортные издержки и пошлины были слишком высокими. В самом Архангельске московские купцы (необязательно «гости» – самые богатые и известные) занимали первенствующее положение по сравнению с торговцами из более мелких городов, – в 1630 году они закупили более половины зарубежных товаров. Иностранные негоцианты получали немалую выгоду – таможенные пошлины были ниже, чем те, которые установила Швеция для своих балтийских портов, а отдаленность Архангельска приводила к тому, что с русскими купцами можно было успешно торговаться: они стремились распродать весь товар, иначе пришлось бы нести расходы на обратную перевозку и хранение.

Купленный в Архангельске товар везли по рекам в Вологду, где пережидали осеннюю распутицу; в XVII веке московские, голландские и английские купцы держали там дома и склады. Сегодня это сонное захолустье, но в годы расцвета города здесь появился огромный собор (1587; рис. 8.1), причем строительство велось под наблюдением членов царской семьи; в окрестностях было много монастырей, предприимчивые настоятели которых активно занимались торговлей. По зимнему первопутку товары доставляли на санях в Ярославль, откуда часть из них везли вниз по Волге, а часть – в Москву. Таким образом, Архангельск давал России кратчайший доступ к глобальным торговым коммуникациям, соединяя волжской путь и европейские морские пути.

Рис. 8.1. Высокий Софийский собор (1568–1570) в Вологде, ныне глубоко провинциальном городе, некогда стоял на оживленном торговом пути между Москвой и Архангельском. Он является одним из многочисленных русских храмов, построенных в стиле московского Успенского собора и призванных символизировать могущество Москвы. Фото Джека Коллманна

В XVI–XVII веках Балтика оставалась средоточием русской торговли, несмотря на постоянные перерывы: по итогам Ливонской войны, завершившейся в 1582 году, Россия потеряла Нарву, свой единственный порт в этих краях, и была вынуждена использовать шведские порты (Ригу и Ревель), а после Смутного времени торговая активность там свелась почти к нулю. Однако Балтика была гораздо ближе Архангельска к тем странам Европы, где наблюдался рост населения, и сроки навигации на ней были дольше. На Балтике русский экспорт до 1680-х годов обслуживался в основном голландцами, пока англичане не опередили их благодаря разнообразию своих колониальных продуктов и более совершенным судостроительным технологиям. Как и в Архангельске, те и другие взаимодействовали с русскими купцами, обменивая европейские ткани и колониальные товары на лен, пеньку, шкуры и юфть, произведенные в Ливонии, Литве и западных областях России.

На Балтике местные торговцы проявляли больше активности, чем на Белом море. Согласно Столбовскому договору (1617; подтвержден Кардисским договором 1661 года), русским купцам разрешалось торговать в Стокгольме, Выборге, Ревеле и Нарве, и Россия попыталась наладить перевозки в эти порты. Было известно, что русские купцы обычно не решаются сами отправляться за границу (не имея капитала для приобретения кораблей, сравнимых с английскими и голландскими), но на Балтике они все же рискнули сделать это, перевозя на мелких судах товары на довольно значительные расстояния – например, в Стокгольм. Шкуры, сало, конопля и лен обменивались на шведский металл – медь и железо. Русские образовывали неформальные ассоциации (известные с 1640-х годов) для взаимопомощи и кредитования друг друга. Торговцы из Новгорода, Тихвина и Олонца с целью совместного ведения торговли в Стокгольме создали объединение, хотя и не очень прочное; псковитяне сотрудничали друг с другом в Нарве, Ревеле и Дерпте. Псковские и новгородские купцы извлекали немалую выгоду из этой торговли, занимаясь переправкой русских и транзитных (персидские шелка) товаров между портами Ливонии и центрами торговли, входившими в волжскую систему.

В XVII веке баланс русской торговли на Балтике был положительным, что обычно выражалось в притоке монеты, серебряной и медной, и слитков. В 1680–1690-е годы, накануне основания Петербурга (1703), объем балтийской торговли стал сопоставимым с объемом архангельской.

Сухопутная торговля с Речью Посполитой велась уже много веков и в XVII веке сделалась особенно динамичной благодаря демографическому росту в Польше и Европе в целом, при этом ее участники проявляли большую гибкость, приспособившись к перерывам в торговых сношениях, вызываемых войнами. Главным центром был Смоленск, занятый Россией в 1514 году. В XVI веке русские купцы посещали Вильно – где с 1503 года зафиксировано существование их гостиного двора, – привозя меха, шкуры, рыбу, мед и хмель и получая ткани, вино, изделия из металла (ножи). После потери Смоленска (1618) ведущим приграничным центром торговли с Речью Посполитой стала Вязьма. В 1667 году Россия отвоевала Смоленск, но торговые потоки переориентировались на Ригу, ввиду нестабильного внутреннего положения польско-литовского государства.

По результатам Тринадцатилетней войны (1654–1667) Россия завоевала часть земель, ранее принадлежавших Речи Посполитой, и укрепила связи с Гетманщиной. За этим последовал рост внутренней и внешней торговли. Правобережная Украина и польско-литовское государство погрузились в полувековую смуту, а торговля Левобережья переориентировалась на Россию. Украинские товары, ранее посылавшиеся в польский Гданьск, теперь шли в Москву через недавно возникшие города на Белгородской черте. Из Украины везли спиртные напитки, табак, крупный рогатый скот, овчины, ткани европейского и украинского производства, поташ (часто отправлявшийся в Архангельск для дальнейшего экспорта) и селитру (для производства боеприпасов, которое постоянно росло). Брянск с его ярмаркой и близлежащий Свенск стали оживленными центрами торговли – сюда съезжались украинские, греческие и армянские купцы, привозя товары из украинских земель и Турции. К концу столетия стоимость товаров, привозимых с Гетманщины, равнялась примерно трети стоимости балтийского и архангельского экспорта, а тех, котороые перевозились по ненадежному смоленскому пути, – примерно одной десятой.

ТОРГОВЫЕ ПУТИ: ВОСТОК

Драматические обстоятельства «открытия» России британцами в результате кораблекрушения не должны заслонять того факта, что торговля с Востоком, которая велась с давних пор, приносила России больше прибыли, чем связи с Европой – по крайней мере, в течение XVI и до середины XVII века. Выход на крупные восточные рынки – такие как Османская империя, сефевидская Персия, могольская Индия, Китай – давал крайне необходимые денежные поступления, о чем свидетельствуют постоянные попытки России обзавестись портами на Черном и Каспийском морях и установить контроль над степью. Некоторые русские купцы, привыкшие вести караванную торговлю, устремлялись гораздо дальше, чем это делали европейцы, – они путешествовали по Персии, Средней Азии, Индии, а порой и по Китаю. Но, как правило, восточные товары ввозились восточными же торговцами – армянами, индусами, турками, бухарцами и другими. Как отмечает Стивен Дейл, для купцов, обслуживавших Великий шелковый путь, Россия