Несколькими неделями спустя он написал Лив, что однажды они «смогут вместе отправиться в новое большое приключение. Разве мог я подумать когда-нибудь — отправиться вместе с тобой на плоту через Тихий океан!». Правда, в этом письме Тур обошелся без подробностей.

Осенью Тур познакомил со своими идеями Бьерна Рёрхольта. Будучи хорошим экспертом по радиоделу, тот сразу же понял, что для путешествия на плоту понадобится усовершенствованный коротковолновый передатчик. Но сам Хейердал особого интереса к передатчику не проявил, поскольку решил: если он когда-либо и отправится в плавание на плоту, то не возьмет с собой никакого современного оборудования.

На следующий день после встречи у снопа Тур написал Лив: «Вчера у меня был разговор с норвежским майором, который хочет перевести меня в свое подразделение и использовать для спецзадания. Поэтому я сейчас живу надеждой выбраться из группы „Р“, где я провел два года, которые ни к чему полезному не привели».

Тур, должно быть, ошибся в знаках различия. Офицер, с которым он разговаривал, был не майором, а фенриком[26]. Его звали Кнут Хаугланд.

Под кодовым именем «Примус» Хаугланд работал на законспирированных радиостанциях в Норвегии. Вместе с норвежскими подпольщиками из «группы Линге» зимой 1942–1943 годов он в качестве радиста принял участие в операции «Тяжелая вода» в Веморке и Рьюкане[27]. Позже он стал инструктором в «Милорге»[28], а затем радистом этой организации в Осло. В Англию Хаугланд прибыл, чтобы получить оборудование для радиостанций и изучить новые системы кодов. В задачу его также входил поиск надежных людей для нелегальной работы в Норвегии. Хороший радист Хейердал вполне годился для этой роли. Так что встреча у снопа была вовсе не случайной.

Хаугланд был моложе Хейердала на три года. Рассказ Тура о путешествии на плоту и полинезийцах, так захватил его, что он не сразу изложил свое собственное дело. Уже когда они, наконец, направились к казарме Тура, Хаугланд сказал:

— У нас в Норвегии не хватает радистов. Я понял, тебе не нравится, что ты так и не приступил к настоящей службе, не хотел бы ты отправиться со мной?

Тур не смог скрыть радости и тут же дал согласие. По словам Хаугланда, им предстояло прыгнуть с парашютом за линией фронта, где-то в Нордмарке в окрестностях Осло и далее выполнять приказы так называемого Центрального штаба «Милорга». Но сначала Хейердалу следовало получить соответствующее назначение. Это Хаугланд обещал уладить сам.

Но Тур недолго тешил себя надеждой — запрос Хаугланда не удовлетворили. Две недели спустя Хейердал узнал, что его отказались отпустить, потому что он якобы получил другое задание и должен оставаться в Англии. Вероятно, буква «Р» все-таки не означала причастность к разведке. Хаугланд взял с собой двух других радистов. Позже они попали в плен к немцам.

В сентябре многострадальную группу «Р» расформировали. Несмотря на похвалы и обещания министра обороны и генерального инспектора службы связи, ей так и не нашли достойного места в норвежской армии. Тур принял это решение с безразличием, «поскольку такую группу все равно некуда было девать», как он писал Лив.

Он так и не узнал, для чего его предназначали. Как бы то ни было, теперь у него появилась возможность выбора между службой связи норвежской армии и английской военной школой, где прыжки с парашютом и другая серьезная подготовка могли сделать его настоящим солдатом. Движимый страстью к настоящему делу, он выбрал последнее. Он снова попал в замок, где обучение проходило под контролем Отдела по подготовке спецопераций. Этот отдел был создан в 1940 году для подготовки подрывных акций против врага, в его рядах состояло немало норвежских агентов, в том числе Мартин Линге. Тур попал туда одновременно с солдатами из других оккупированных стран, все они хотели отправиться домой, чтобы бороться с оккупантами.

В конце октября в школе состоялся выпуск. Тур Хейердал окончил школу как лучший курсант, британцы назвали его образцом для подражания — «а model».

Прыжки с парашютом в школе стали для него особой приманкой. Он также узнал многое о шифровании, дешифровке и других секретных процедурах. Его обучили искусству рукопашного боя, и теперь он мог убить, если бы возникла такая необходимость.

В конце концов его старания оценили. У Бьорна Рёрхольта была квартира в Лондоне, и во второй половине ноября у них с Туром выдалась возможность провести несколько дней в британской столице. Оттуда 22 ноября Тур написал Лив: «Еще у меня есть парочка новостей, думаю, что обе они тебя обрадуют. Во-первых, мне сегодня по собственному распоряжению министра обороны присвоили звание фенрика. Я получил звездочку на лацкан и, чем я горжусь гораздо больше, — нашивку парашютиста на рукав».

Прошел почти год со времени встречи Тура Хейердала с министром обороны Оскаром Торпом. Тогда министр сказал, что тот, кто пойдет с ним, станет его правой рукой. Нельзя сказать, что эти слова сбывались, но звездочка на лацкане определенно позволяла Туру обрести достойное место в армии. На этот раз он воспринял повышение без иронии, поскольку видел в нём смысл. Вторая новость, которую он поведал Лив, заключалась в том, что он и Бьорн Рёрхольт получили «вместе очень важное задание».

Как обычно, он не мог рассказать больше. Поэтому написал только то, что почтовое сообщение между ними «станет в будущем немного непостоянным, но это с нами случалось и раньше. Я найду способ, чтобы сообщить о себе».

Из Лондона Хейердал отправился в место своего прежнего пребывания — в замок под Сент-Эндрю. Он привык презрительно относиться к офицерскому сословию, и ему было не по себе от того, что отныне он тоже принадлежит к нему. «Было странно, даже немного неприятно пройти мимо места, где не так давно я драил лестницы как рядовой, и видеть, как караульные вытягиваются в струнку и отдают честь, когда я прохожу. Или встретить своих старых сержантов, поднимающих руку к пилотке. Вот так, как говорится, из грязи в князи».

Впрочем, в конце месяца он уже находится на большой военно-морской базе Скапа-Флоу на Оркнейских островах. Там они вместе с Бьорном Рёрхольтом сели на борт авианосца «Найрана» — одного из кораблей конвоя, состоящего из почти восьмидесяти судов, который взял курс на север, где дни коротки, а ночи — длинны.

Седьмого декабря он пишет Лив новое письмо: «Лишь маленькая весточка, чтобы сообщить тебе, что все у меня отлично, и я очень доволен нынешним положением, хотя очень скучаю по тебе и детям. Я тут немного поездил, но не могу описать тебе ни места, ни сообщить какие-либо другие подробностей, скажу лишь, что у нас была замечательная поездка… Это совершенно удивительно — преодолеть ту ступень, где ты лишь ходишь строем, моешь лестницы и ждешь; вдруг тебя начинают замечать и относиться к тебе по-человечески».