– Со своим адвокатом, – ответил Фостер. – Мы готовы начать допрос, как только они завершат формальности.

По закону у них было только двадцать четыре часа, чтобы вытащить информацию из солиситора, из которых восемь отводилось на сон.

– Есть заявления после инцидента в Крессингтон-парке?

Фостер пожал плечами:

– Пара жалоб от соседей. Дарси и Стивен утверждают, что это была дружеская потасовка между братьями и они слегка увлеклись.

– Ну что ж, – сказал Хинчклиф. – Это уже кое-что. Нам необходимо выяснить, был ли Джордан деловым партнером Капстика. Он жаден, что подтверждает его наезд на братьев Петерингтонов. Посмотрим, насколько далеко заходят его амбиции.

– Так точно, босс, – ответил Фостер.

– Дайте знать, когда начнете. – Хинчклиф нахмурился. – Что там с документами?

– Папки Капстика прибудут отдельно, в полицейском фургоне, – сообщил Фостер. – Их доставят сюда через полчаса.

В помещении отдела народу было больше чем обычно. Офицеры предпочли задержаться допоздна, зная, что шансов добиться результатов в начале расследования больше. Кто-то не уходил из суеверия, что в его отсутствие на службе произойдет что-то важное, всякому хотелось, чтобы сообщение об удаче поступило именно в его дежурство. Общей целью было отыскать убийцу Грейс. Все остальное отодвинулось на второй план.

Детектив Рейд получил задание проверить все телефонные номера, по которым Грейс звонила с мобильника незадолго до смерти. Он поговорил с ее коллегами. Все они были потрясены случившимся, и никто не знал, почему доктор Чэндлер оказалась в последний день жизни у Натальи Сремач.

Но один номер, который он только что получил для проверки, отличался от остальных. Во-первых, он был наспех написан толстым черным маркером на обороте письма, обнаруженного в сумочке доктора Чэндлер. Во-вторых, этот лист был не чем иным, как рекомендательным письмом Натальи, датированным девяносто седьмым годом.

Рейд постарался хоть немного смягчить свой акцент.

– Хилари Ярроп? – начал он.

– С кем я говорю?

– Полиция Мерсисайда, мисс Ярроп, – ответил Рейд. – Простите, что так поздно, но это срочно.

– О боже! Наталья?

– Наталья – это кто? – спросил Рейд. Их задачей было получать, а не распространять информацию.

– Сремач, – уточнила мисс Ярроп. – Доктор Чэндлер сказала, что она беспокоится за нее. С ней что-то случилось?

– Она пропала, мэм.

– Да простит меня Господь, – прошептала она. – Боюсь, я не смогу быть вам полезной.

Рейд сказал ей несколько успокаивающих слов и спросил, нет ли у нее информации, которая могла помочь следствию.

– Говорила ли доктор Чэндлер что-нибудь… необычное?

Мисс Ярроп, похоже, сильно разнервничалась:

– Извините, я не думаю, что я… – Она неожиданно замолчала, и Рейд даже решил, что связь прервалась.

– Мэм? – позвал он. – Мисс Ярроп?

– Я только что вспомнила, что описание Натальи доктором Чэндлер не соответствовало моим воспоминаниям о ней.

– Да? – У Рейда появилось предчувствие успеха.

– Видите ли, доктор Чэндлер назвала Наталью юной и беззащитной. А Наталье Сремач было уже больше тридцати, когда она прибыла в Великобританию. Сейчас ей должно быть за тридцать пять.

– Вы уверены в этом? – уточнил Рейд.

– Конечно же, уверена! – В голосе женщины послышались властные нотки. – Я с ней работала. Я писала ей рекомендацию, когда ее направили в Ливерпуль работать переводчиком. Я прекрасно знаю Наталью Сремач.

– Это действительно полезно для нас, мадам, – сказал Рейд. – У вас есть ее фотография?

– Конечно, но… – В голосе прозвучало сомнение. – Я не знаю, как далеко сейчас упрятаны наши архивы…

Рейд заволновался.

– … но я думаю, что смогу переснять фото с опросного листа, с которым прибыла Наталья. – Мисс Ярроп наконец созрела для сотрудничества с полицией. – Вас это устроит?

Он задержал дыхание:

– Может, пришлете нам копию по факсу?

– Я могу отсканировать фотографию и прислать по электронной почте, согласны?

Детектив Рейд простоял над компьютером минут пятнадцать, ожидая почты. Результат оказался ошеломляющим. Женщина, которую знали как Наталью Сремач, ничем не напоминала женщину на снимке, с которой в девяностые годы работала мисс Ярроп.

Солиситора доставили два офицера, детективы Дэвис и Маккей. Дэвис был постарше и имел измученный вид человека, разочаровавшегося в жизни. Маккею еще не было тридцати. При своих пяти футах семи дюймах в былые, более строгие времена, он не прошел бы в полицию по росту.

Фостер представился. У Маккея было крепкое рукопожатие, и смотрел он прямо в глаза. Он был коренаст, но лишний вес, который он таскал, целиком составляли мускулы, и Фостер не сомневался, что этот человек в случае необходимости справился бы с целой толпой.

Они расписались за доставку Капстика, и того повели в камеру.

– Кофе? – шепотом предложил детективам Фостер.

– Я собираюсь в гостиницу, – обернулся к напарнику Дэвис. – Не знаю как ты, а я чертовски измотан.

– Двигай, – сказал ему Маккей. – Формальности я улажу.

Они прошли в столовую, где Маккей взял в автомате сандвич с говядиной, после чего Фостер предложил ему пройти в помещение отдела.

– Там мы можем попить настоящего кофе. В этих автоматах сущее пойло.

Маккей улыбнулся.

Фостер налил ему кофе, и они сели за свободный стол. Хотя было уже поздно, здесь еще находился народ: вечерняя смена да два-три офицера, стремящихся произвести впечатление на начальство.

– Что расскажешь? – спросил Фостер. Ему еще больно было разговаривать, и он, сглотнув, слегка передернулся.

Маккей посмотрел на синяки на его шее, потом снова на лицо, но промолчал. Он сделал большой глоток:

– Он ведет себя очень осмотрительно, так что не ждите многого от профессионального солиситора, ты понял? – Маккей слегка картавил, но Фостер не назвал бы этот ходячий танк неотесанной деревенщиной. Маккей был очень коротко пострижен и носил в ухе серьгу-гвоздик. – Я наводил справки в одной из благотворительных организаций – неофициально. С мистером Капстиком не очень любят работать, считают его слегка двинутым.

– Это почему же? – спросил Фостер.

– Затягивает сроки, ничего не делает вовремя. Они уже устали ему выговаривать.

Фостер поднял брови.

– Я полагаю, у тебя имеется собственное мнение, – сказал Маккей.