– Что-то происходит. Я переживаю, что назревает за стенами клуба какая-то дрянь, чтобы нас потопить.

– Это всё прокурор. – Мужчина закатил глаза и скривил губы, будто увидел плесень в тарелке. – Я сам всё думаю об этой проблеме. Затишье будто неспроста.

Я кивнула, услышав свои собственные мысли, произнесенные рассудительным мужским голосом.

– Есть какие-то гарантии, что мы уберём Шахова?

Заместитель директора придвинулся ближе, оперевшись на стол, устеленный бумагами.

– Имеешь в виду пулю в голову или…

– Или. – Я повторила его движение. – Разве нет никакой лазейки, чтобы спугнуть этого моралиста? Шантаж, саботаж или любой другой из юридических терминов, которых ты знаешь поболее моего.

Мужчина весело хмыкнул, но по пустоте в его глазах я поняла, что он ничем меня не порадует.

– Работаем над этим. – Стремясь успокоить, произнёс Паша. – Пока всё напряжённо.

– Чересчур. – Укоризненно бросила я.

– Что поделать? – губы Павла выразительно скривились. – Так и живём. – Он задумчиво провёл пальцами по ухоженной бороде и ладонью подпер подбородок. – И как ты всё это приняла, Рит, как? – За то время, что мужчина задавал вопрос, его брови успели нахмуриться, взлететь и вернуться на место спокойствия.

– Смотря, о чём именно ты спрашиваешь, – удручённо хмыкнула я.

– Обо всём. Где делают таких женщин, которые не трясутся от волнения, не ставят условий, наподобие: либо я, либо эти твои грязные делишки? – писклявым, противным голосом Паша кого-то процитировал, имея в виду свой личный опыт.

– Неужели ни одна такая тебе не попалась? – я улыбнулась с примесью сочувствия и ноткой смущения.

– Не-а, – цокнул он. – Бегут, как от ведра с пауками, чуть начинают понимать, с каким дерьмом имеют дело.

– Может дело в тебе, дерзкая ты задница, а не в роде деятельности?

Мужчина рассмеялся, искренне и выразительно, затем кивнул:

– Ну, точно! А я-то думаю!

На минуту повисла тишина. Павел расслабленно съехал по креслу, вытянул скрещенные ноги перед собой так, что серые броги показались из-под стола вместе с клетчатыми штанинами. Я не выдержала и принялась наводить порядок на его столе. В моих мыслях это не выглядело как упрёк, скорее, как кроха заботы. Я поровняла стопки документов, папки с расчетами и графиками, которые действительно распоясались и гуляли по всей поверхности. Кое-где под ними затерялись личные вещи, к которым я уважительно не прикасалась.

– Когда он вернулся, – заговорил Паша, задумчиво наблюдая за моими руками, – после того как взорвался, убил, подкинул нам всем проблем из-за временного помешательства, о чем ты подумала? – он шмыгнул носом, будто расчувствовался. – Я на тебя посмотрел в тот момент. Ты так яро глазами сверкнула. Мне стало интересно, какая мысль родилась у тебя в голове. Что думает женщина, которая принимает это всё в человеке?

– Паш, – я прекратила наводить порядки, – у меня в голове было только одно слово. На все остальное мне было глубоко начхать. – Мои щёки вспыхнули, будто я делилась чем-то в высшей степени интимным, но я смело подняла взгляд. – Одно слово: живой. И больше ничего. Всё остальное пустяки, которые мы способны решить.

Павел перевёл взгляд к своим ботинкам, будто вёл диалог с ними. Судя по сосредоточенности на его светлом лице, обувь охотно отвечала.

– Подумать только, – ухмыльнулся мужчина, обращаясь ко мне, но всё так же глядя на ноги, – я ведь тебя тогда на работу не взял. А надо было внимательно присмотреться и сразу же захапать себе.

Я чуть не подавилась слюной, и тут же глянула на себя в зеркало, сомневаясь, что эти слова адресованы мне. Мне, женщине, которая никогда не была ни умницей, ни красавицей, ни намеком на идеал. Убедившись, что в отражении сижу именно я, обладательница неоправданно круглого лица, перечеркнутого тонковатыми губами. Я, со складками на животе и с далеко не завидной осанкой. Убедившись, начала мягко и тихо говорить:

– Пашка, от кого, от кого, а от тебя не ожидала услышать что-то подобное. Только вот, ты же меня не знаешь совсем. – Мужчина посмотрел на моё лицо с мягкой улыбкой, а мой взгляд опустился на стол.

– Может, и не знаю. Но придумал я тебя очень здорово. Взял то, что ты показываешь, то, что в Даньке отражается и долепил.

Я настороженно посмотрела на него и не решилась ничего сказать. В моей голове закружилась вереница мыслей о том, к чему этот разговор вел и что вообще значил.

– Да ты будь спокойна, – мягко посмеялся Павел. – В любви я тебе не признаюсь и проблем не доставлю. Просто, вот, потянуло поделиться именно с тобой мыслями, которые на меня нападают от одиночества.

– Прости, – облегчённо выдохнула я, – не знала, что под этой маской дерзкого и обаятельного мачо хватает места для одиночества.

Запищал дверной замок. Когда Паша протянул руку и открыл, дверь отворилась медленно, даже настороженно:

– Ты что тут делаешь так долго? – обратился ко мне Даня.

Мы с Павлом переглянулись, пока Князь мягко шагал по кабинету. Я старалась не показывать, как рада появлению мужа и спасению от откровенного разговора.

– Не знал, что у нас теперь лимит на разговор с твоей женой! – Паша ровнее уселся на стуле. – Откуда ты вообще знаешь, сколько она здесь? – мужчина посмотрел на единственную камеру – она, как и в начале разговора, запись не вела.

– Видел, как вошла. – Пояснил Князь и сел на край стола, который я только что освободила от бумажного беспорядка. – Что обсуждаете?

– Сплетничаем, – я опередила Пашу с ответом, и тот посмотрел на меня с благодарностью, поняв, что разговор останется между ними. – Лишь бы не работать.

– Ревнуешь, что ли? – ухмыльнулся Павел и встал, не вынимая рук из карманов.

Князь перевёл на него спокойный, слегка осуждающий взгляд и по-хозяйски расслабился на столе, а затем поучительно проговорил:

– В зал спустись, хоть раз за смену. Суббота, мать твою!

Паша обезоружено вскинул руками и попятился к двери, будто его выгнали из чужого кабинета, а не из своего собственного. Он больше не сказал ни слова, но на его лице было написано многое: от дерзости до мелькнувшего в глазах страха и, наконец, подчинения.

– Мне тоже в зал? – улыбнулась я, когда муж перевёл взгляд на меня.

– Нет. – Он поднялся с места, взял меня за руку и мягко, но настойчиво потянул за собой. – Мы улетаем на переговоры в Японию. Очередь Ди Вонга показать своё гостеприимство.

28 октября, ср

Было неразумно нам обоим лететь в Японию и оставлять Опиум на этих двух раздолбаев, которым не было никакого дела до клуба. Даня принял такое решение будто им в