Мои мужчины провели меня в центр поляны, и Рома шагнул назад. Дима склонил голову в поклоне, положил мне одну руку на талию, вторую заложил за спину и закружил меня в самом настоящем земном вальсе. Он двигался так легко и непринужденно, словно всю жизнь знал и много раз танцевал этот танец. Его глаза, сейчас вновь ставшие золотыми, сияли восторгом и не отрывались от меня, и это дарило ощущение парения над землей, словно мы кружились в воздухе.

Но вот мы приблизились к Роме, и мужчины вновь опустились на одно колено, Дима обвел меня вокруг себя и передал Роме. Теперь я вальсировала с ним, утопая в безбрежной синеве его глаз, смотревших на меня с такой нежностью и любовью, что я почувствовала, как из глаз покатилась одинокая слезинка, подталкиваемая заполнившим меня счастьем.

– Люблю, – прошелестел голос Ромы.

– Люблю, – донеслось из-за спины, и я оказалась между моими мужчинами, которые сейчас не давили, оставляя мне небольшое пространство. И я развернулась в нем, положила им руки на плечи и ответила, сияя счастливыми глазами:

– Люблю.

И лес исчез. Его контуры словно истаяли, сменяясь на ту самую комнату со свечами и камином, которую я придумала для них. Только сейчас тут прибавилось деталей. На шкуре у камина стоял низкий круглый столик, на котором возвышалась бутылка, три фужера и фрукты, совершенно мне не известные. Откуда все это появилось? Оттуда же, откуда те блюда, что стояли на столе в памятный вечер выторгованного у меня Ардэном ужина. Вокруг лежали подушки, и весь антураж очень напоминал восточный в европейском особняке. Но это смешение было таким органичным, что не резало глаз.

Меня подвели к столику, помогли сесть, и мужчины опустились рядом. Дима открыл бутылку и разлил вино по фужерам. Я млела, глядя на своих любимых, переводя взгляд с одного на другого, и не сразу заметила протянутый мне фужер.

– За тебя, единственная, – почти прошептал Ардэн, и его фужер тонко зазвенел, коснувшись моего.

– Другой уже не будет, – улыбнулся Рома, и фужеры снова запели.

Я сделала глоток и поняла, это не вино, не было виноградного привкуса, но букет оказался невероятно приятным и ароматным. Я даже понюхала его, прикрыв глаза и едва не замурлыкав. Рома негромко рассмеялся. Я открыла глаза и повернула к нему голову, с улыбкой глядя в сияющие глаза.

Рома протянул руку к вазе с фруктами, взял одну из нежно-розовых ягод, сжал ее губами и наклонился ко мне. Я провела кончиком языка по приоткрытым губам, и дыхание мужчины сразу стало тяжелым и горячим. Затем обхватила ягодку губами, втягивая ее в рот, и вновь прикрыла глаза, смакуя непривычный, слегка терпкий вкус. От раскушенной ягодки сок выкатился капелькой с уголка рта, и Дима наклонился, подбирая каплю своими губами. Все происходящее было настолько пропитано тонким эротизмом, что я невольно застонала от прикосновения Ардэна и тут же оказалась сметена жаркой волной умопомрачительного поцелуя. Ладонь Ромы скользнула по открытой спине, и мне показалось, что мое тело прошил разряд электрического тока. А когда Дима наконец выпустил меня из своих объятий, я тут же оказалась в плену Роминых губ.

Уже задыхаясь от разгоревшегося желания, я отстранилась и снова подняла фужер, желая продлить этот недолгий миг предвкушения грядущего пожара.

– А теперь я хочу выпить за вас. – Голос предательски срывался в хрипотцу, и глаза у моих мужчин, и так уже затянутые поволокой желания, хищно блеснули, заставив на миг мое дыхание сбиться.

Сделав один большой глоток напитка, потому что в горле разом пересохло под обжигающими взглядами моих любимых, я отставила фужер, потянулась к вазе и оторвала с ветки фиолетовые ягодки. Затем приподнялась на коленях, разворачиваясь лицом к моим мальчикам, и протянула им ягоды. Они одинаково приняли лакомство, прихватив губами мои пальцы, подцепив ягоды языками, коснувшись ими кожи, и я тихо застонала от этой нехитрой двойной ласки. Димины губы скользнули на запястье, лаская его кончиком языка и теплым дыханием. Рома целовал ладонь второй руки, проводя языком по пальцам, слизывая с них ягодный сок. Моя голова плыла от того, что они творили с моими руками, пьяня сильней, чем напиток, который мы пили.

– А теперь за нас, – задыхаясь, произнесла я.

Мужчины улыбнулись и слили остатки своего напитка мне в фужер.

– Сама, – коротко сказал Дима, рисуя кончиками пальцев на моей спине невидимый узор.

– Из твоих рук, – добавил Рома, пропуская через пальцы мои локоны.

Я взяла свой фужер и поднесла его к губам Димы, он сделал небольшой глоток, глядя мне в глаза, и я опять задохнулась, рассматривая капельку, скользнувшую по его подбородку. Порывисто приблизилась к Диме и слизнула ее, вырвав из груди Ардэна прерывистый вздох. Затем повернулась к Роме и поднесла фужер к его губам. Ладонь Грейна накрыла мою руку, державшую фужер. Я вздрогнула и пролила бы вино, если бы не рука Ромы. Он смотрел на меня поверх фужера, и я вдруг смутилась, опустила взгляд и невольно облизала губы, глядя, как Рома сглотнул.

– Ох, мамочки, – выдохнула я.

Грейн забрал у меня фужер, поднес его к моим губам, и Дима придвинулся ближе, положил мне руку на талию и отвел в сторону волосы, касаясь губами основания шеи. Чудом не поперхнувшись, я сделала свой глоток. Рома поставил на столик фужер и смял мои губы в тягучем поцелуе, вырвавшем из моей груди не только стон, но и саму душу. Платье вдруг скользнуло вниз, освобождая меня от своих оков, ставших в одно мгновение такими тесными, что, оставшись без одежды, я смогла сделать глубокий вдох.

Мужчины уложили меня на подушки и расположились с двух сторон, рассматривая меня глазами, полными переполнявших их чувств. Ладони заскользили по моему телу, лаская его и покоряя снова. Я закрыла глаза и откинула голову, полностью погружаясь в свои ощущения. Чья ладонь сейчас гладила мое бедро, чьи губы скользили по шее, вызывая сладкую дрожь? Мне не хотелось этого знать, мне хотелось чувствовать их, их обоих, моих любимых, моих горячих, моих необходимых мужчин. А когда мои соски разом попали в плен их ртов, я выгнулась и закричала от невыносимой чувственности происходящего, от накрывшего меня с головой возбуждения.

Мои губы вновь оказались в плену, и я могла бы узнать того, кто целовал меня, но не хотела разделять их. И наслаждение от этого становилось лишь ярче. Я обвила руками шею целующего меня мужчины, зарылась пальцами в его волосы, чуть сжала их в кулаке и прикусила мужскую губу. Он хрипло застонал, сдавливая меня в кольце сильных рук. Наши языки сплелись в яростном танце, и я жадно глотала чужое дыхание. А через мгновение я вернула отнятое, прерывисто выдохнув, когда горячий язык прошелся по лепесткам моего лона. Мужские пальцы раздвинули уже влажные складочки, и язык вновь и вновь порхал от входа в лоно до напрягшегося бугорка. Жадные губы прихватили клитор, посасывая его, лаская кончиком языка и доводя меня до криков. Я металась в объятиях того, кто продолжал покрывать поцелуями мое лицо, шею, плечи, грудь, втягивая в рот то один затвердевший сосок, то другой.

Мне казалось, что я не выдержу этой мучительно-сладкой пытки. И мир взорвался, сотрясая тело в конвульсиях сумасшедшего оргазма. Я цеплялась за плечи того, кто ловил мои крики, впивалась в гладкую кожу ногтями, оставляя на ней полосы. Он задыхался, в который раз сминая мой рот в голодном поцелуе, опалял жарким дыханием, а я металась и твердила, как люблю их и как хочу ощутить их в себе.