слезы, а я не могу ни сказать ничего, ни пошевелиться. Винсент обхватывает мое лицо ладонями, очень внимательно смотрит в глаза. Снимает с моего пальца кольцо, надевает его себе. Все резко пропадает.

— Ты что со мной сделал?

— Ничего. Ты прошла ритуал разделения жизни?

Киваю. Думала, ему сказали. Хотя, при чем тут это?

— С кем?

— С Анхелем…

Не чувствую ничего, но вижу по выражению лица, что Император, мягко говоря, ошарашен.

— Я Лаверна почти год искал… Всех нашел, кроме него.

— Почти год как его нет в живых. Он меня спас, когда узнал, что я умру.

— Что значит умрешь?

— Да не важно это.

— Что значит не важно?

Орет так, что на нас оборачиваются прохожие. Видимо, обиделся, что ему не доложили. Выбора особо нет, приходится рассказать, иначе бы Винсент точно не успокоился.

— Анхель не только годы жизни тебе передал. Теперь ты можешь обратиться.

— Куда обратиться?

— Ты дракон.

От неожиданности теряю равновесие. От падения на асфальт останавливает только во время подхвативший меня бывший муж.

— Ты сейчас неудачно пошутил.

— Дракон всегда чувствует то, что испытывает его истинная пара. Это то, что с тобой произошло в кафе. Раньше ничего необычного ты за собой не замечала?

— Необычное — это когти, хвост и огонь из пасти?

— Не без этого. Если хочешь, я мог бы помочь тебе обратиться… Привыкнуть…

Сплю и вижу. Судя по всему, мое выражение лица об этом ясно говорит.

— Марианна, это ведь не плохо. Ты могла бы летать. Сама. В любое время. Тебе же понравилось, когда ты была в воздухе со мной? Свобода, легкость…

— Извини. Мне жаль, что так вышло и ты…

Смеется.

— Что я больше не дракон? Это — последнее, о чем я жалею. Вернее даже не так. Я жалею, что вообще когда-то им был. Мне очень повезло, что истинность не мешала мне, когда я встретил тебя. Иначе… Иначе вряд ли бы я понял, что значит просто любить кого-то.

— Любить — значит верить.

Молчит. Ну, да, а что тут скажешь?

— Мне пора.

Действительно пора, слишком долго меня нет дома. Разворачиваюсь, чтобы уйти. Как из ниоткуда появляется волчонок, хватает мою сумку и со всех ног мчится в другую сторону. Винсент сразу же реагирует, притягивает этого мелкого поганца к себе. Сумку отдает мне, а духа держит за шкирку и очень внимательно осматривает.

— Дух? Еще один?

— Это не мой.

Очень удивленно Император смотрит то на меня, то на волчонка, покорно сложившего лапки.

— Ребенок ведь не может так рано призвать хранителя…

— Он у нее появился еще до рождения. При чем, это не первый. Сначала был лев… Элина на площади убила. Твоего ждали, а попался он.

Отпускает духа и волчонок сразу же садится возле меня.

— Как же все таки трудно держать себя в руках, когда хочется кого-то размазать по стенке…

— Полагаю, ты это и так сделал.

— Что?

— Ну, ты сказал, что нашел всех. Значит, Элину тоже.

— Конечно. Нашел. Ты решила, что я их убил?

— Разве нет?

— Конечно нет. Элину, как и ее сестру, просто вернул домой. Вспомнил твое предложение.

— А Гарольд?

— Гарольд… Гарольд занят общественно полезным трудом. Он теперь до конца своих дней будет работать в школе уборщиком. Жить со своими бывшими коллегами в одной каморке и выходить только для того, чтобы вылизать все здание. Без магии.

— Ты серьезно?

— Вполне.

— Так ведь… Сбежит?

— Об этом точно можно не переживать. Не сбежит и будет очень усердно трудиться.

Улыбаюсь, представив Лаверна со шваброй и ершиком в руках. Это для меня никогда не было проблемой убрать в кафе после закрытия. Обычная работа. Если только ты — не дракон с непомерными амбициями и жаждой власти.

— Почему не убил?

— Ну, во-первых, тогда он бы легко отделался. А, во-вторых… Слишком много смертей видела Пандория. Хватит.

— Неожиданно от тебя такое слышать. Помню, на крыше ты говорил…

— И я помню. Я помню все. Как радовался, что очередная невеста сломала шею, упав с грифона. Как отказался от собственного ребенка. Да что там отказался? Я убил собственного ребенка.

— Так ведь она…

— Жива. Но только благодаря тебе. И Анхелю.

— Спорить тут не с чем.

— Знаешь, я ведь весь этот год боялся тебя встретить. Мне было страшно увидеть в твоих глазах ненависть…

— А в кафе ты как оказался?

— Я туда каждый день приходил… Первый раз появился под пологом невидимости. Думал, смогу увидеть тебя издали. Узнал, что ты больше не работаешь… Стал появляться каждое утро. Я не знаю зачем. Смешно, да?

— Нет… Прости, мне действительно нужно идти.

— Спасибо, что не ушла сразу.

Беру на руки хвостатое недоразумение. Смотрит оно на меня так, будто очень хочет цапнуть. Отхожу на несколько шагов и останавливаюсь. Я, возможно, потом пожалею…

— Думаю, мне нужно тебя кое с кем познакомить…

В глазах Винсента вижу шок. Ну, в конце концов, не навредит же он дочери. В квартиру первым, конечно же, залетает волчонок. Винсент останавливется в дверях.

— Ты идешь?

— А я… Я ведь не знаю, как ее зовут.

И правда. Я же не сказала… Хотя вообще-то он и не спрашивал.

— Алексия.

Проходим в комнату. Винсент очень медленно подходит к кроватке, как будто там мина, а не ребенок. Останавливается рядом, несколько минут смотрит на дочку, а она, на удивление, совершенно спокойно смотрит на него.

— Можно? Можно ее подержать?

— Конечно.

Очень осторожно берет малышку на руки, прижимает к груди. Вижу, как из его глаз текут слезы и что-то мне подсказывает, второй раз от Алексии он не откажется.

Эпилог

Марианна Маслова.

Пытаюсь уложить Алексию спать, но сегодня эта задача кажется невыполнимой. И ведь я сама виновата. Как можно было не уследить за лохматой заразой, которая где-то достала и принесла дочке мороженное? Теперь малышка хныкает и отказывается спать. Как и всегда, когда съест слишком много сладкого.

Иду на кухню, чтобы принести Алексии молока. Только открываю бутылку, как слышу страшный грохот и звон стекла. Лечу обратно в комнату и столбенею от ужаса. У кровати дочери сломались ножки и провалился каркас, а в стене на месте окна зияет огромная дыра.

Зову по имени, пытаюсь найти дочь, но ее нигде нет. Выбегаю из дома, осматриваю все вокруг. Тоже безрезультатно. При этом замечаю нечто, что меня удивляет. Повреждения в стене должны быть хорошо видны, но снаружи все кажется нормальным,