Поражение, нанесенное Оранскому Амстердамом в 1678 г., показало, что для полного восстановления своей власти ему нужно было привлечь на свою сторону хотя бы часть оппозиции и расширить свою базу поддержки. После Неймегена он пошел в политических видах на некоторые уступки, направленные на преодоление раскола между партийно-фракционными блоками, что заставило его смягчить свое бывшее жесткое отношение к регентам, которых он отправил в отставку в 1672 г., и свою прежнюю готовность поддерживать воэцианское направление в государственной Церкви и местной политике. До 1678 г. принц сопротивлялся всем призывам к возвращению в состав органов власти уволенных им людей, и ожидал, что его подчиненные и союзники будут делать то же самое. Даже в Амстердаме до 1677 г. Валкенир упорно противился желанию Хофта вернуть обратно регентов, отстраненных в 1672 г.

Однако к 1679 г. принц, осознав, что не может контролировать крупные голландские города или Мидделбург теми методами, которые он обычно использовал в малых городах, начал искать «modus vivendi», способ раздела влияния и власти в ключевых городах с сохранением основы своего господства. В письме к делфтскому vroedschap'у от декабря 1679 г. он отмечал, что Делфт был самым настойчивым из всех городов в стремлении вернуть регентов, отстраненных в 1672 г., допуская, что они являлись более квалифицированными, чем другие, и что нажим за их возращение на прежние должности исходил от уважаемых горожан в целом, а не только от регентского сословия. Тем самым, Оранский фактически соглашался с широко распространенным мнением, что те, кого он «ввел в состав [органов власти], в целом обладали меньшими способностями, чем те, кого он отправил в отставку». Он объявил, что больше не будет препятствовать возвращению четырех ведущих делфтских регентов, лишившихся мест в 1672 г. — Гисберта ван Берестейна, Адриана Богарта, Геррита ван дер Аала и Йохана ван дер Дуссена.

Тем самым принц аннулировал резолюцию Голландии от декабря 1673 г., на принятии которой сам же и настаивал, отвергнув просьбу Делфта о разрешении вернуть в состав муниципалитета уволенных чиновников. Вскоре это было подтверждено на встрече Gecommitteerde Raden с принцем и формально закреплено в новой резолюции Штатов. Затем принц разослал письма всем городам, разрешая реабилитировать тех, кого он отправил в отставку. Поиску «modus vivendi» помогла смерть Хофта в 1678 г. и Валкенира в 1680 г., хотя Валкенир был в некотором роде союзником Оранского, — оба они были сильными личностями, ревностно оберегавшими независимость Амстердама, не желая, чтобы штатгальтер обладал в городе каким-либо влиянием. После их смерти ситуация изменилась: новые главы города, Йоханн Хюдде (1628-1704 гг.) и Николас Витсен (1641-1717 гг.) были людьми более мягкого типа, известными тем, что предпочитали компромисс конфронтации, и стремились уменьшить и политические, и кокцеянско-воэцианские трения в своем городе.

Временное затишье на международной сцене продолжалось недолго. В конце 1679 г., воспользовавшись тем, что внимание императора было отвлечено к Венгрии, и уговорив Бранденбург на время занять профранцузскую позицию, Людовик начал генеральное наступление вдоль границ Испанских Нидерландов, Лотарингии и Эльзаса. Эти местные аннексии, называвшиеся «reunions» («присоединения» (фр.)), оправдывались на основании того, что по условиям Неймегенского мирного договора завоеванные пограничные города отходили к Франции без демаркации границы, так что округа, юридически «зависевшие» от этих завоеванных территорий, могли быть на законных основаниях включены в состав Франции. В то же самое время Людовик предложил нидерландцам договор о дружбе. Амстердам и Штаты Фрисландии и Гронингена желали его подписать, но принц убедил остальные провинции не делать этого. Новый французский посол, граф д'Аво, в январе 1680 г. предупредил Фагеля, что Людовик не станет терпеть никаких проволочек. Если Республика не даст своего ответа в течение четырнадцати дней, Его Величество «использует всю свою власть, чтобы предоставить преимущества коммерции своим подданным». Таким образом, французский король в очередной раз угрожал использовать французские тарифы в качестве инструмента для манипуляций Республикой. Если нидерландцы желают торговать с Францией на благоприятных условиях, то они не должны сопротивляться территориальным притязаниям короля в Испанских Нидерландах, Лотарингии и империи. Ответа от Генеральных Штатов не последовало.

Французский посол приписывал более примирительную позицию Амстердама к Оранскому новым главным бургомистрам. Выяснив, что Хюдде не особо расположен сопротивляться штатгальтеру, д'Аво презрительно назвал его «чрезвычайно робким» регентом. Но затишье, которое установилось во внутренней нидерландской политике в 1680-82 гг., следует приписать скорее не отдельным личностям, а признанию всеми партиями (за исключением, возможно, Хендрика-Казимира) того, что примирение принесет больше преимуществ, чем конфронтация. Этот период был также отмечен растущими международными трениями и пессимизмом относительно экономики. Амстердамские купцы продолжали нервничать. Курс акций ОИК к апрелю 1681 г. опустился ниже уровня, достигнутого в 1678-79 гг., до 408% от номинальной стоимости. В обстановке всеобщего беспокойства Вильгельм и Фагель могли ожидать, что Голландия будет сотрудничать в укреплении системы союзов Республики — даже если Хендрик-Казимир останется в оппозиции. Ратификация союза со Швецией произошла в октябре 1681 г. при поддержке Амстердама, голосами пяти провинций против двух, вопреки возражениям Фрисландии и Гронингена. После французской аннексии Страсбурга в ноябре пессимизм углубился, курс акций ОИК упал до 395% (см. табл. 39). Стоимость богатых домов в Амстердаме резко пошла вниз.

Положение Людовика в Европе никогда не было сильнее, чем в начале 1680-х гг. Утверждение штатгальтера, что Неймегенский мир сделает Францию сильнее, а коалицию, противостоявшую ее гегемонии, слабее, оказалось в сущности верным. В феврале 1682 г. французы увеличили давление на Испанские Нидерланды, блокировав Люксембург. Испанские министры обратились к Гааге, потребовав военной помощи — 8 000 солдат, оговоренных по нидерландско-испанскому пакту 1673 г. Это привело к обострению борьбы на севере — Амстердам и другие города сопротивлялись отправке экспедиционных сил. В речи, произнесенной перед Штатами Голландии 7 марта, принц объявил, что усиление Испании и сдерживание Франции отвечали коренным интересам Соединенных Провинций, ибо в противном случае вся Европа окажется под игом Людовика. Если Республика останется безучастной, пока Король-Солнце присоединяет Испанские Нидерланды и соседние земли, то получит в награду лишь незавидную участь стать последней жертвой аннексии. Совет Оранского был принят в Штатах Голландии, несмотря на возражения Амстердама, Роттердама и Дордрехта, и в Генеральных Штатах — пятью провинциями против двух, Фрисландии и Гронингена. Однако это решение осталось без последствий, так как Людовик в этот момент снял осаду города Люксембург.

В начале 1683 г. Людовик снова сосредоточил войска на границах Испанских Нидерландов, зная о том, что император, поглощенный войной с турками, не вмешается. Турки (тайно подкупленные Людовиком), к испугу нидерландцев, в это время начали большое наступление, достигшее своей кульминации во второй осаде Вены. Цены на амстердамской бирже в ответ на эти изменения колебались то вверх, то вниз: акции ОИК снова поднялись до 462% в конце 1682 г. после отступления Людовика (и захвата голландцами Бантама в Ост-Индии), упали до 402% после того, как Людовик возобновил свое давление на южные Нидерланды в мае 1683 г., и до 395% после осады Вены в июле.