— Ну а если американцы уйдут из Европы? — бросил реплику генерал.

— Они не уйдут, — сказал канцлер. — Если у американцев и есть такие планы, их нужно убедить в обратном.

На парижской встрече лидеров четырех держав в конце декабря 1959 года де Голль выполнил свое обещание поддержать Аденауэра в вопросе о Западном Берлине. На этой встрече вырабатывали позиции к предстоящей встрече в верхах с Хрущевым. Эйзенхауэр без всяких обиняков повторил, что права западных держав в Берлине не настолько важны, чтобы вступать в вооруженный конфликт. Нет смысла обострять обстановку, если Москва заключит мирный договор с ГДР и передаст ей какие-то права. Макмиллан выжидал. Заговорил Аденауэр:

— Уступив русским, мы потеряем город. Западные державы утратят авторитет у населения. — Канцлер сделал небольшую паузу и продолжил: — Если Берлин будет потерян, то немедленно поколеблется мое политическое положение. К власти придут социал-демократы. Они пойдут на сговор с русскими, и это станет концом Европы.

Де Голль встал на сторону Аденауэра. Макмиллан, поколебавшись, заявил, что он согласен с генералом и канцлером. Эйзенхауэр не стал противоречить союзникам.

Отношения канцлера и генерала развивались не без трений. За внешним дружелюбием все-таки скрывался различный подход к европейскому строительству. Временами он серьезно обострял обстановку.

Так, на очередной встрече в июле 1960 года в Рамбуйе де Голль изложил Аденауэру план политического объединения европейской шестерки. Оно, по мнению генерала, не должно было носить какие-либо наднациональные элементы. Представители государств будут регулярно собираться и обсуждать политические, экономические и оборонные проблемы.

Аденауэр не согласился. Он, как и другие участники шестерки, видел Европу, объединенную именно наднациональными структурами, развивающимися и совершенствующимися в сторону европейской федерации.

Де Голль вновь в резкой форме заговорил о Соединенных Штатах:

— Франция и Германия должны строить оборону без расчета на американцев. Главенство Соединенных Штатов в НАТО — несправедливо. Необходима реорганизация. Есть четыре великие державы Запада — Германия, Франция, Великобритания и США. Они должны занимать равноправное положение. Мы же отдаем все права на защиту Европы Америке. Это ослабляет национальные усилия европейцев. И вовсе не известно, будут ли американцы защищать Европу.

Аденауэр слушал внимательно. Не разделяя мнение де Голля, он подыскивал формулировки, которые бы не обидели генерала.

— В принципе вы правы. Но сейчас положение таково, что нельзя допустить, чтобы Европа отделилась от Америки. К реорганизации НАТО надо подходить с большой осторожностью, чтобы не разрушить уже созданное и действующее, а главное — не подорвать единство Запада.

В целом взаимные симпатии канцлера и генерала не изменялись, несмотря ни на что. Они настойчиво искали пути к сближению их государств. За четыре года встречались пятнадцать раз. Провели в беседах более ста часов. Обменялись сорока письмами.

В Бонне внимательно следили за развитием отношений между Францией и Советским Союзом. Де Голль не раз проявлял уважение к России, вспоминал свои визиты в Москву, на высоком уровне принимал Хрущева в Париже. Во время поездки по стране советский лидер в Вердене и других городах напоминал о совместной борьбе французов и русских против немцев, не скупился на резкие выражения в адрес Аденауэра, напоминал, что Франция и Советский Союз признают послевоенные границы в Европе и вообще у них нет серьезных причин для политической конфронтации.

Канцлер дал указание немецким послам в Париже и Москве тщательно отслеживать и анализировать франко-российские совместные действия. Хотя Аденауэр не допускал мысли, что де Голль пойдет на какие-либо практические шаги, наносящие вред содружеству Франции и Федеративной Республики как основе западноевропейского строительства.

У де Голля, как и у Аденауэра, вызвало беспокойство избрание молодого Кеннеди президентом США. После своей поездки в США в апреле 196) года Аденауэр на очередной встрече с де Голлем поделился впечатлениями о Кеннеди: он обладает тонким чутьем и хорошо разбирается в обстановке, быстро схватывает мысли собеседника, проявляет ясность в политических подходах.

— Как бы Хрущев не обошел молодого президента и не добился неоправданных уступок в Европе, — посетовал генерал.

— За американского президента можно не волноваться, — возразил Аденауэр, — но вот особая позиция Франции в отношении НАТО дает Хрущеву определенные надежды.

Де Голль заверил, что в случае обострения обстановки Франция всеми силами поддержит усилия Запада. Однако не преминул заметить: военная интеграция в мирное время бессмысленна, она притупляет национальную ответственность.

Последнее слово осталось все же за канцлером:

— Немцы на примере ГДР знают, что несет людям коммунизм. У французов и других европейцев такого опыта нет. Нужно создать такие условия жизни, чтобы люди знали, что они защищают, и были бы готовы к этому. Если Франция станет в одиночку решать проблемы обороны, в том числе развития ядерного оружия, она не сможет обеспечить высокого жизненного уровня населению. Бедность же — питательная среда для распространения коммунизма.

Генерал не стал возражать. Но на последующих встречах он вновь и вновь говорил о национальном факторе. Аденауэр же по-прежнему пытался подтолкнуть его к более тесному сотрудничеству с Соединенными Штатами и другими западными партнерами. Доказывал, что отсутствие такового дает серьезные козыри Москве.

В июле 1962 года Аденауэр в очередной раз прибыл в Париж, теперь с официальным визитом. Прием был пышный, как никогда. Оркестры, гимны, пестро разодетые гвардейцы, автомобильные кортежи в сопровождении мотоциклистов. В Енисейском дворце де Голль вручил канцлеру Большой крест Почетного легиона и произнес красивые слова в его адрес.

В начале сентября предстоял ответный визит президента в Федеративную Республику. Де Голль занимается с преподавателем немецкого языка, чтобы свободно общаться с населением. На аэродроме Кёльн/Бонн канцлер встречает генерала у трапа самолета. Де Голль легко и стремительно сбегает по трапу, обнимает пораженного Аденауэра и целует его в обе щеки.

На следующий день канцлер сказал Глобке:

— Первый раз меня поцеловал иностранный государственный деятель, да еще к тому же француз.

Генерал не задержался в Бонне. Пять дней он ездил по стране. Побывал в Гамбурге, Кёльне, Мюнхене, Штутгарте, некоторых городах Рурской области. Выступал на немецком языке перед многочисленными аудиториями. Везде говорил о дружбе между французами и немцами как о новом явлении в Европе, примете современной жизни. Необходимо создать такие условия, подчеркивал он, чтобы миллионы молодых немцев посещали Францию, а французы — Федеративную Республику. Нужно наладить связи между немецкими и французскими учебными заведениями, поощрять изучение языков и культуры другой страны.

На пятидесятитысячном митинге в Кёльне де Голль назвал немцев великим народом, а Аденауэра — хорошим немцем и похлопал его по плечу.