Оракул Казановы объявил, что камни фальшивые. Хопе, закричавчто это невозможно, помчался прочь; камни в самом деле оказались фальшивыми.Сен-Жермен сбежал в Англию. Предполагают, что Сен-Жермен был агентом частнойполитики Людовика XV и Помпадур в Голландии или французским агентом позаключению мира, что подозревал также Вольтер. Друг Казановы граф Ламбергговорит в «Мемуарах космополита» о поддельных алмазах короны, которыеСен-Жермен показывал в Голландии. Бентинк, президент провинциального сословияГолландии, почти в открытую помог Сен-Жермену бежать.

В рождественскую ночь Казанова был в особенно радостномрасположении духа, что старухами не считается хорошим предзнаменованием;Казанова, ни о чем не подозревавший, получил письмо и большой пакет из Парижаот Манон, открыл оба и думал, что умрет от боли. Манон Балетти писала: «Будьтеблагоразумны и хладнокровно примите следующее сообщение. Пакет содержит всеВаши письма и Ваш портрет. Верните мне мой портрет, и если у Вас сохранилисьмои письма, то любезно сожгите их. Я рассчитываю на Ваше приличие. Забудьтеменя! Долг заставляет меня сделать все, чтобы вы меня забыли, потому что завтрав этот час я стану женой господина Блонделя, архитектора короля и члена егоАкадемии. Вы очень меня обяжете, если по Вашем возвращении в Париж будете добрыделать вид будто меня не знаете, если мы случайно встретимся.»

Казанова был как в безумии и два часа не мог прийти в себя.Из пакета он вначале достал собственный портрет и, хотя он на нем смеялся,портрет показался ему угрюмым и угрожающим. Он лег в постель в лихорадке,строил тысячи безрассудных планов, набросал двадцать писем с угрозами«неверной» и разорвал их. Он бушевал против неизвестного господина Блонделя,против его отца и братьев. Двадцать четыре часа он провел в бреду. После этогоон начал читать письмо Манон.

Он читал: «Наша дружба… может составить в итоге наше счастьеи наше несчастье… Это так трудно — любить? … мне снится, что я говорю: Я люблютебя…

Я нахожу бесконечное удовольствие в том, чтобы беседовать сВами обо всем, и пусть так будет всегда… Они утверждают, что за месяц я сменюпредмет своей любви… Нет, будьте уверены, что я никогда не стану неверна, что ялюблю Вас и наконец решилась сказать Вам это… Я чувствую, что сделаю для Васпочти все. А Вы, мой любимый друг?.. Да, я верю, Вы меня любите и я хочу, чтобыВы были уверены в такой же моей любви; мои чувства могут измениться лишь тогда,когда я буду уверена в Вашей неверности (чего я нимало не предполагаю), а самая думаю, что никогда не перестану любить Вас. Будьте счастливы, мой любимый,мой друг. Любите меня больше! Пусть Вам это приснится, потом Вы мне расскажете…

Правда я думаю, что Ваша любовь слабеет…

Однако мы пишем друг другу приятнейшие в мире вещи, а когдамы вместе, мы всегда спорим. Хо-хо, должно быть, это правильно и ничего незначит, мой милый друг. Этим вечером мы стали дуться друг на другаисключительно из-за мелочи. Но почему же, любимый, если Вы так сильно менялюбите, как говорите, Вы гневаетесь из-за пустяка?»

Письмо Манон даже слишком отчетливо передавало историю ихлюбви. Во-первых, они любили друг друга в тайне и не признавались друг другу.Манон вначале совершенно не осознавала, что она его любит. Она слушала его речии рассказы, находя его интересным; когда он однажды не пришел, то ей его нехватало, она опечалилась. Она даже испугалась. Она была обручена с музыкантомКлементом, а любила другого, который, как она предполагала, ничего из себя непредставлял — какое несчастье!

Потом они признались друг другу в любви и Клемент получилотставку. Теперь они любили тайно от других. Семья ничего не замечала, это былоужасно, писала она, он тоже не должен был открыто держать ее любовные письма —ее брат бывал у него и мог найти письмо. Позднее Сильвия открыла любовь Манон ипомогла ей. После смерти Сильвии и отъезда Казановы в Голландию Манон хотелаждать его в монастыре. Вначале ей не хватило мужества уйти в монастырь, потомона не решилась. Ей делали множество предложений, она смертельно скучала, онапоклялась Казанове, что выйдет замуж только за него. Они делали друг другуобычные упреки любящих в мрачном состязании любви, неверности, ревности, сменехолода и огня, он писал ей недостаточно, он делал ей ненавистные упреки, онобходился с ней холодно, он предпочел ей другую. Она писала, что должна игратьв Комеди Франсез. Он пригласил ее в его отсутствие побыть в сельском доме вПти-Полони.

Вследствие «чудовищных слухов, сообщений, клеветы» и потомучто в Париже говорили, что Казанова вместо отъезда скрывается в Пти-Полони, 23октября 1759 года она покинула его дом. Она писала: «Если бы я не любила Вастак, я погребла бы себя в монастыре… Как плох мир и как я несчастлива. Мойдорогой Казанова, отомстите за меня, отомстите за себя, очиститесь отнедостойной клеветы прежде, чем женитесь на мне… Я одна в мире, без друзей, безутешения, Цель всей злобы как Ваших, так и моих врагов. Я боюсь за Вашиспорченный желудок, поэтому не курите так много. Вы счастливы, потому чтоможете лечиться устрицами, которых я не могу есть… и любите меня всегда.Вершиной моих несчастий будет, когда Вы меня покинете; но нет, Вы к этомунеспособны. Вы любите меня, и конечно сделаете все, чтобы обладать мною. Ясчитаю себя самой несчастной на земле: из-за моего сердца, моей чести и дажемоих доходов… Наверное Вам становится скучно всегда выслушивать мои жалобы.»

Когда Казанова в тоске по Манон целыми днями оставался впостели, как-то утром в девять к нему пришла Эстер со спутницей. Ее взглядсказал ему многое. Он признался, что несколько дней лишь изредка питалсябульоном и шоколадом. Так как она не знала причины его горя, то предложиладенег и посоветовала спросить своего оракула. Он конечно засмеялся.

Она спросила, обрадуется ли он, если она останется возленего на весь день. Она приготовила ему свое любимое блюдо: кабельжу. Онасказала, что готова к последней жертве, если он откроет ей все тайны своего оракула.Однако, он не мог разделить с ней эту науку, потому что ее не существует. Весьэтот прекрасный и радостный день он провел с Эстер и решил, что сможет забытьМанон, что тоже его очень обрадовало. Эстер играла с ним как с игрушкой, онапросила, чтобы он оделся, как на бал и позволил причесать себя Ледюку. Вскореон уже думал, что ненавидит Манон. В старости ему казалось, что Манон страдалаболее от своего тщеславия, чем от любви. Ледюк уже причесал его, когдапечальная Эстер вошла с письмом в руках, прощальным письмом Манон. Она спросилабоязливо, должна ли она быть наказана за тяжкую нескромность, ведь она открылапричину его страданий.

Все письма Манон и письма Казановы к ней лежалиупорядоченные по датам на его ночном столике. Он показал их Эстер, которая снекоей жадностью начала читать их, пока он причесывался. Наконец Ледюк ушел.Воспитательница тихонько постучала в окно. Эстер сказала, что ничто так неразвлекает, как уроки этих писем. Казанова ответил, что эти письма могли быстать причиной его смерти. По просьбе Эстер он подарил ей все собрание, болеедвухсот писем, из которых самое короткое было в четыре страницы. (В архивеДукса найдено только сорок два письма Манон. К двумстам письмам Казановапричисляет и свои.)