После променада он вернул Манон сережки и обедал у госпожид'Урфе, сходил во Французский Театр и Итальянскую Комедию, и ужинал у Манон,которая была счастлива, что дала ему новое доказательство ее любви, а он ей —новое обещание распустить свою фабрику и свой сераль.

Его арест окончательно подорвал ему удовольствие от Парижа иот судебных дел. С обычной энергией и ясностью мысли он принял решение начатьсовершенно новую жизнь. На сей раз он хотел солидно работать над созданиемсостояния, заполучить в Голландии деньги и жениться на Манон! Манон сильнообрадовалась и робко предложила начать новую жизнь женитьбой. Он был готов кэтому всем сердцем, но у него были основания, говорившие против.

Он отказался от Маленькой Польши и своего «уморительного»поста устроителя лотереи и получил с Эколе Милитер свой залог в восемьдесяттысяч франков за бюро на улице Сен-Дени. Бюро он подарил своему сотоварищу, длякоторого нашел женщину, чей друг дал залог, «так делают часто». Чтобы неоставлять госпоже д'Урфе судебный процесс с прядильщиком, он согласился с нимна двадцати тысячах франков и госпожа д'Урфе получила залог назад.

Казанова продал лошадей, коляску, мебель, оставил залог длябрата Франческо, распрощался с Манон, горько плакавшей, хотя он клялся, чтоженится на ней скоро, очень скоро…

Казанова поехал один в почтовой коляске «с сотней тысячфранков наличными и столькими же в бумагах». Его камердинер Ле Дюк,восемнадцатилетний остроумный испанец, превосходный парикмахер, ускакал верхомвперед, добрый лакей-швейцарец, служил ему курьером.

Было 1 декабря 1759 года.

В коляске Казанова читал «Мысли» Гельвеция, вышедшие в 1758году, знаменитую книгу философа, которая была осуждена Сорбонной и цензурой.

Казанова считал, что книгу переоценили, Паскаль сказал обэтом лучше. Он делает автору бойкие упреки, что тот трусливо противоречитвсему, только лишь бы не эмигрировать даже против совета собственной супруги,которая все продала и хотела вместе с Гельвецием убежать в Голландию.

В Гааге он остановился в «Принце Оранском» и узнал, что тамживут генералы ганноверской армии, английские дамы, князь Пикколомини со своеймилой супругой и граф Сен-Жермен.

Князь Пикколомини заговорил с ним как старый знакомый, онвидел его в Виченце шестнадцать лет назад. С тех пор он стал графомПикколомини, что Казанова с большой строгостью отмечал перед собой, передграфом и перед гостями отеля.

Граф Пикколомини, который в Виченце был бедным учителемфехтования, на следующий вечер пригласил Казанову в свою комнату, где он держалбанк в фараоне, и предложил ему действовать вместе.

Казанова посетил д'Аффри. Посланник осведомился у него ографе Сен-Жермене, который недавно прибыл в Гаагу будто бы по поручениюЛюдовика XV, чтобы сделать займ на сто миллионов. Д'Аффри считал егомошенником.

В отеле Казанова тотчас дружески отметился у графаСен-Жермена. У графа были два гайдука в прихожей и он рассказал, что дал словокоролю, «которого могу назвать своим другом», найти ему сто миллионов. Затри-четыре недели он это устроит. Казанова может войти в дело, сделавчто-нибудь в пользу двора, но это будет трудно, голландская биржа возмущенаэкономическими ляпсусами нового французского министра Оллуетта. Граф Сен-Жерменне хотел ни посещать д'Аффри, ни использовать его, чтобы оставить себе всюславу успеха. Он едет не ко двору, а в Амстердам. Его собственный кредит егоудовлетворяет. Он любит короля Франции. Это самый благороднейший человек своейстраны.

Эти три года в Париже, 1756—1759, в социальных и финансовыхаспектах образуют вершину жизни Казановы.

Чем дальше продвигаются мои воспоминания, тем больше яубеждаюсь, что они создаются, чтобы быть сожженными.

Казанова, письмо Опицу

Cellini ment les trois quarts du temps, et Casanova ment sipeu qu'il dit du mal de lui.

Альфред де Мюссе

Да, любовь — это грех, но такой, что лучше всехдобродетелей.

Жарден, подруга Мольера

Казанова любил, как игрок. Комбинации стали постепенноважнее результатов. Его восхищала игра, а не партнерша.

Как игрок тасует карты и ищет триумфа всегда в одной и тойже игре, так он поступал с женщинами. Временами он действовал, как порочныйдиректор пансионата. Он воспитатель своих возлюбленных и подруг, маленьких иизящных. Он соблазнил их всех. Конечно, многие женщины восемнадцатого столетиябыли без сомнения влюблены в любовь и не воспринимали единственную связьтрагически. Во всех столетиях есть множество сладострастных женщин. Однако,общественное мнение большинства стран и большинства слоев общества векаКазановы в основном шло навстречу этой легкости в любви.

Несмотря на по необходимости субъективное изложениеКазановы, который является собственным адвокатом, а временами — адвокатомдьявола, иногда заметно разочарование женщин. Госпожа баронесса Ролль напуганане только опасностями, которых она еще не избежала, но так же и соблазнителем.Упреки и разочарования Дюбуа, ее матери и ее знакомой просвечивают даже сквозьровные строки Казановы.

Он становится все бездумнее, все автоматичнее. Как игрок икак любовник, он все поспешнее тасует карты, все смелее бросается в авантюры,соблазняет все навязчивее. Еще находясь на вершине, он уже начинает повторятьприключения. Он сам ощущает схематизм, даже ограниченность любовногонаслаждения, которое было колоссальным скорее не из-за внушительного,несомненно единственного в своем роде количества его подруг, а гораздо болеевследствие интенсивности эротического переживания. Этот человек, с егодарованиями и широкими интересами, который не является дополнением книмфоманкам и совсем не эротоман, но здоровый, жизнерадостный эротик, который,как говорится, занимался спортом, бизнесом в безбрежном океане открытий, исследований,даже научных экспериментов над сексуальными обычаями и любыми эротическимивозможностями, что такой остроумный и знающий мир человек, сотрясаемый многимидругими большими страстями (например, игрой и литературой), во все примешиваетэротику, который между двумя визитами к Вольтеру забавляется с двумя женщинами— это доказывает, что, вместе с его потенцией в любом смысле, он любил женщинтак непосредственно, как другой ест или пьет, как утром встает, а ночьюзасыпает, как гимнаст ежедневно упражняется, как пианист-виртуоз каждый деньиграет гаммы. Любовь, главная функция и главное деяние Казановы, была ему стольже важна, как какое-нибудь дело деловому человеку,но оно не исчерпывало егожизни, как не делало это ни обжорство, ни литература, ни игра. Он, конечно, нив коей мере не был похож на ту прослойку мужчин, которые являются забывчивымилюбовниками по случаю, и в зрелые годы лишь время от времени вспоминают олюбви.

Казанова очень сильно ценил любовь, всегда после того какона прошла, всегда безмерно восхищенный, сожалея лишь о прибывающих годах, овсе более уменьшающихся силах и результатах.