Уилл взъерошил волосы Джеймса, пробормотал что-то о делах, призывающих его в другое место, и незаметно вышел из комнаты. Когда дверь закрылась за ним, Джеймс откинулся на спинку стула и взглянул на дядю Джема снизу вверх.

«Ты посылал за мной?» – заговорил Джем.

– Да. Мне нужно тебе кое-что сказать. Или, может быть, рассказать тебе кое о чем. Не уверен, что́ именно, первое или второе.

«Это насчет Барбары? Или остальных? – спросил Джем. – Мы не знаем, отчего она умерла, Джеймс. Можно предположить, что яд проник в ее сердце. Состояние Пирса и Ариадны пока не ухудшается, но поиск противоядия стал для нас первоочередной задачей».

Джеймс вспомнил пробирку с кровью, которую Кристофер принес из лазарета, подумал о лаборатории в доме на Гровнор-сквер.

Он знал, что Кристофер делает все возможное, чтобы найти средство против демонического яда, но Генри, обычно помогавший ему, судя по всему, не собирался в ближайшее время возвращаться из Идриса. А ведь он еще обещал исследовать песок, прихваченный Джеймсом из царства теней…

– Я отправил для тебя сообщение еще до того, как узнал насчет Барбары, – сказал Джеймс, заставляя себя вернуться к реальности. – И теперь чувствую себя глупо. Мои проблемы – ничто по сравнению с…

«Расскажи, зачем ты меня вызвал, – перебил его Джем. – И я сам решу, важно это или нет».

Джеймс помолчал немного.

– Я не могу рассказать тебе всего, – заговорил он, – по причинам, о которых мне сейчас нельзя распространяться. Скажу лишь, что я встретил демона, и этот демон сообщил, что мой дед – Принц Ада. – Он снова взглянул в лицо дяде. – Ты знал об этом?

Белая прядь заметалась в волосах Джема, когда он отрицательно покачал головой.

«Занимаясь выяснением имени твоего деда, я слышал великое множество рассказов от самых различных существ. Одна чародейка сообщила мне, что он – Принц Ада. Но были и другие, они называли имена демонов пониже рангом. Поскольку я не знал, кому доверять, я решил, что лучше не огорчать твою семью до тех пор, пока я не буду в этом полностью уверен».

– Может быть, ключ к разгадке моего происхождения можно найти в царстве теней, – предположил Джеймс. – Я вижу его все чаще по мере того, как в Лондоне появляется больше демонов. Если здесь существует какая-то связь…

«С тобой говорили демоны у озера? Они упоминали твоего деда?»

Джеймс отрицательно покачал головой.

«Предполагаю, что демон, говоривший о твоем предке – это тот самый цербер, который жил в оранжерее Чизвик-хауса, – сказал Джем. И Джеймс не стал возражать, потому что догадка была близка к истине. – Возможно, этот демон, связанный с Бенедиктом и Татьяной, слышал раньше твое имя и сказал тебе это для того, чтобы побольнее ранить тебя. Демоны – лживые существа. Может быть, это неправда».

– А если демон сказал правду, что это может означать? – прошептал Джеймс. – Что, если я действительно прихожусь внуком Принцу Ада?

«Это ничего не меняет в твоей личности, – сказал Джем. – Посмотри на свою мать, сестру. Ты можешь найти в них какой-нибудь порок, недостаток? Ты сын своих матери и отца, Джеймс. Только это имеет значение. Только это имело значение с самого начала».

– Ты всегда был добр ко мне, – пробормотал Джеймс. – Но если то, о чем я говорю, окажется правдой, Конклав не проявит ко мне снисхождения.

Джем взял в руки голову юноши. Пальцы его, как всегда, были прохладными, а лицо – молодым и в то же время древним. Неужели это возможно, подумал Джеймс, выглядеть не старше восемнадцати лет и в то же время так, словно у тебя нет возраста?

«Если бы ты видел человечество моими глазами, ты бы понял, – произнес голос дяди Джема у него в голове. – Для меня в этом мире очень мало света и тепла. Во всей вселенной существуют лишь четыре ярких огонька, которые заставляют меня почувствовать себя хоть немного похожим на того прежнего человека, которым я был когда-то. Твоя мать, твой отец, Люси и ты. Вы любите, вы испытываете страх, вы пылаете. Не позволяй тем, кто не в состоянии видеть истину, указывать тебе, кто ты есть. Ты – пламя, которое невозможно затоптать. Ты – звезда, которая никогда не угаснет. Ты – тот, кем был всегда, с самого рождения, и этого более чем достаточно. Тот, кто смотрит на тебя и видит тьму – слепец».

Он отпустил Джеймса и резким движением отстранился, будто испугался, что сказал слишком много.

«Этого тебе недостаточно, верно?» – произнес Джем, и в его бесплотном голосе Джеймсу почудилось бессилие и отчаяние.

«Неуверенность пустила корни в твоей душе. Ты не найдешь покоя, пока не узнаешь».

– Да, – очень тихо сказал Джеймс. – Мне очень жаль.

«Что ж, хорошо, – произнес Джем. – Я отправлю весточку своему старому другу, но при одном условии. Ты никому не расскажешь о нашем разговоре до тех пор, пока он не ответит нам».

Джеймс молчал. Ему уже пришлось хранить столько секретов – отношения с Грейс, атака демонов на мосту в Челси, возможная причастность Эммануила Гаста. Однако он не успел ничего ответить: во дворе раздался стук колес экипажа, какой-то грохот, затем, судя по звуку, парадные двери Института распахнулись.

Он бросился к окну. Джем беззвучно, как призрак, подошел и остановился у него за спиной.

Во дворе стояло несколько карет, но в холодном белом свете луны Джеймс мог различить только гербы Бэйбруков и Гринмантлов. Он услышал крики – Уилл и Габриэль бежали вниз по ступеням крыльца. Дверь экипажа Гринмантлов открылась, и оттуда вышли две женщины; они поддерживали какого-то мужчину. Его белая рубашка на груди была пропитана кровью, голова безвольно болталась, как у сломанной куклы.

Дядя Джем застыл неподвижно. На лице его появилось отстраненное выражение; Джеймс знал, что он мог мысленно общаться с другими Безмолвными Братьями и получать у них информацию.

«Это все-таки произошло, – сказал Джем. – Демоны совершили второе нападение».

Свет утреннего солнца был желтым, как сливочное масло. Он резал глаза Корделии, которая расхаживала по вестибюлю дома на площади Корнуолл-Гарденс, отделанному плиткой с мечами и звездами. Сона и Алистер крепко спали. Райза на кухне мурлыкала что-то себе под нос и пекла барбари – плоские овальные лепешки, которые у нее получались лучше всего.

В ту ночь Корделия ни на минуту не сомкнула глаз. Она очень сильно волновалась за отца, а кроме того, ей не давала покоя новость о Барбаре и новая тревога за Алистера; она не сумела заставить себя даже прилечь, не говоря уже о сне.

«Бедный Томас», – думала она. Бедная Барбара. Казалось, только вчера красивая, полная жизни молодая девушка танцевала с женихом на балу, с таким счастливым лицом гуляла с ним по Риджентс-парку.

Сумеречные охотники не понаслышке знали о том, что такое смерть. Они могли смириться со смертью в бою, от меча, кинжала или клыков демона. Но смерть от неизвестного яда, который отнимает жизнь во сне, словно призрак или вор, была чем-то новым, и Сумеречные охотники никогда прежде не сталкивались с таким. Это было неправильно, несправедливо, как удар ножом в спину. Точно такое же чувство Корделия испытывала, когда думала о несправедливости Конклава по отношению к ее отцу.