Деревянными руками я сбрасываю свой красный ученический плащ – плащ Заклинательницы Костей. Засучиваю рукав.

Наставница Кира встает. Ее теплые пальцы касаются линий метки мягко, но решительно. Сращение костей не изменило ее вид. Кира удивленно хмыкает, но ничего не говорит.

Я не могу дышать – мне хочется глотнуть воздуха, но на грудь мою словно давит какой-то тяжкий груз.

– Блестяще, – говорит Наставница Кира, опустив мой рукав.

– Что? – едва слышно выговариваю я.

– Твоя метка мастерства выглядит великолепно, Саския. Она стала более сбалансированной. Все три угла одинаково развиты и по размеру, и по окраске. – Она похлопывает меня по плечу. – Я так горжусь тобой.

Мои мысли несутся с такой быстротой, что я за ними не поспеваю. Наставница Кира знает, что я владею Ясновидением всех трех порядков. И это не вызывает у нее гнев.

В прошлом произошло нечто такое, что изменило закон. Лэтам получил то, чего хотел – мир, в котором каждый может свободно развивать свои магические задатки и достичь всего, на что он способен. А стало быть, в этой реальности у него есть настоящая власть. Эта мысль внушает мне ужас. Или вселяет надежду. Я пока не знаю, что именно.

Я вспоминаю слова, которые сказала мне Нора перед тем, как мы отправились навстречу нашей третьей костяной игре: «Может статься, если ты добьешься успеха, мы получим именно то, чего хотим». Не это ли она имела в виду? Меньше ограничений на использование магической силы без того, чтобы Лэтам стал королем?

Я думаю о Дженсене и чувствую, что мое сердце радостно встрепенулось. На этом пути ему ничего не грозит. Он сейчас у себя дома, вместе с Боу и Фредриком. Я роюсь в своей памяти, ища воспоминания о костяных играх, в которых я участвовала в этой реальности, и вспоминаю: мы судили женщину, использовавшую магию врачевания для того, чтобы мучить людей, для того, чтобы причинять боль, а не облегчать ее. И на сей раз я проголосовала за признание ее виновной, не испытывая душевных мук.

Если бы только я могла вернуть также и мою мать. Всегда ли я буду ощущать ее утрату вот так же – как будто это рана, которая никогда не заживет? Хотела бы я знать, что бы она подумала обо всех моих решениях, обо всем том, что мне довелось выбирать.

– Все в порядке? – осведомляется Наставница Кира.

– Да. Я просто рада тому, что вы довольны моими успехами. Я… волновалась.

– Тебе не о чем было волноваться.

Она высыпает в стоящую между нами каменную чашу горсть мелких костей.

– Я тут подумала, что сегодня было бы неплохо заняться тренировкой Ясновидения Первого Порядка – погружением в память.

– Погружением в память?

– Время от времени тебе придется работать с Врачевателями, помогая их пациентам получить доступ к тем их воспоминаниям, которые забыты. Или к тем воспоминаниям, к которым они давно не возвращались, но к которым им необходимо вернуться, чтобы обрести эмоциональное исцеление. Но для того, чтобы помогать другим извлекать их воспоминания, тебе будет полезно научиться отыскивать свои собственные.

Я ощущаю трепет, но не могу сказать, что это – радостное предвкушение или страх.

– И каким же будет мое задание?

– Я бы хотела, чтобы ты использовала Ясновидение Первого Порядка, гадая на себя саму. Чтобы ты отыскала воспоминание, которое затерялось в песках времени, и пережила его еще раз. И увидела его как можно более подробно.

Я окропляю кости своей кровью и поджигаю их. Затем тушу пламя с помощью тяжелой чугунной крышки и высыпаю кости на расстеленный передо мной бархат.

При прикосновении к костям магия проникает в мои пальцы и затягивает в видение до того, как я чувствую себя готовой.

Я так привыкла видеть возможные пути, что вид моего реального прошлого ошеломляет меня. На сей раз это не сетка непрестанно разветвляющихся путей, а одна длинная светящаяся лента, как будто эта жизнь была неизбежной всегда. Я иду по ней обратно, начиная с того момента, когда я открыла глаза в магазине Лэтама, гляжу на свои воспоминания об учебе в Замке Слоновой Кости. Затем двигаюсь еще дальше – и вижу мое доведывание, в котором матушка определяет меня в Заклинательницы Костей, и ей нет нужды добавлять, какое Ясновидение мне присуще: Первого, Второго или Третьего Порядка. Она сопрягает меня с Брэмом. Это не приносит мне радости, но я не протягиваю руку к кости бабули. Не ломаю ее.

Я продолжаю двигаться назад, упиваясь знакомыми видами, звуками и запахами Мидвуда – тонким ароматом бледно-розовых цветов на тамошних деревьях, негромким плеском реки. Вот я сижу вместе с Эйми на берегу Шарда, болтая ногами в прохладной воде. Вижу своего отца и радуюсь тому, что снова слышу его голос. Тому, что снова ощущаю слабый запах краски, исходящий от его кожи. И чувствую, как мое лицо легко царапает его щетина, когда он целует меня на ночь.

Я стою в нашей кухне с бабулей, чистя горох и слушая, как она рассказывает мне истории. Лежу на прохладной траве под звездным небом и слушаю приглушенные крики совы.

А затем смотрю на матушку. Я нахожу момент, когда я еще мала. Мне только что приснился кошмар, и она приходит в мою комнату, ее ноги босы, волосы распущены и ниспадают почти до талии. Ее лицо омывает свет луны. На нем написана нежность.

– Мне приснился плохой сон, – говорю я ей.

Она садится на край моей кровати, откидывает волосы с моего лба.

– Да, я слышала.

– Ты побудешь со мной?

– Само собой. – Она подтягивает одеяло к моему подбородку. – Хочешь послушать историю?

– Да, расскажи.

– Я видела будущее, в котором ты гадала, желая узнать, что бы я подумала обо всем том, что тебе довелось выбирать. И я хочу сказать тебе вот что – я видела женщину, которая смела, сильна и умела. Женщину, которая старается поступать по совести, даже рискуя собой. Женщину, о которой я могу сказать – я горжусь тем, что я ее воспитала.

Она говорит со мной не в прошлом, она говорит со мной прямо сейчас. От этой магии у меня захватывает дух. От этой магии и от этого сияющего дара судьбы.

– Я люблю тебя, Саския, – продолжает она. – Люблю всем сердцем, всей душой. И буду любить тебя всегда.

В видении она наклоняется и целует меня в лоб. Я ощущаю ее губы на своем виске. Чувствую аромат ванили, исходящий от ее кожи.

– Я тоже тебя люблю, – говорю я не в видении, а сейчас, в настоящем. Говорю, понимая, что она меня не услышит. Единственная Саския, которую она может услышать, лежит рядом с ней и крепко спит.

И все же…

Матушка улыбается ласковой улыбкой:

– Я знаю, что любишь, моя птичка.

Видение гаснет. Я открываю глаза и отираю слезы со щек.

Наставница Кира задумчиво глядит на меня:

– Воспоминания могут исцелять, не так ли?