— Вот Стэп, это и есть телевидение, — Марк-Антонио слегка хлопает меня по плечу. — Пойдем на наше место, скоро начинаем.

— А что это сейчас делают?

— Да ничего особенного. Это только репетиция, последняя перед генеральной. Мы практически в заднице — настолько отстаем от графика. Но так почти всегда бывает.

— Понял.

Я пожимаю плечами: не очень-то я понял. Но, похоже, сейчас очень важный момент, в воздухе висит странное напряжение. Операторы надевают наушники — натягивают их, как солдаты, готовящиеся к бою. Они быстро крутят ручки zoom, проверяя его работу, примеряются к камерам, расставляют ноги, принимая нужное положение: этакие пулеметчики, готовые стрелять в любую цель, указанную им генералом Романи.

— Три, два, один… пошла заставка!

Звучит музыка. Внезапно оживает цветной монитор, стоящий напротив нас. Появляются сделанные нами раскрашенные логотипы. И так же внезапно исчезают. И сразу, один за другим, с определенным интервалом, начинают раскрываться многочисленные занавесы. Камера номер два, оператор, которой единственный из всех имеет возможность и удовольствие работать сидя, медленно двигается в центр студии. На цветном мониторе можно видеть то, что он снимает. На камере горит красный огонек, это значит, что она в работе. Камера неуклонно движется вперед, как хорошее охотничье ружье. На мушке — последний занавес, маленькая дверца на заднике, и вот она открывается. Из нее выпархивают, одна за другой, — блондинки, брюнетки, рыжеволосые… Они вылетают из этой дверцы, как маленькие бабочки, как разноцветные листья, падающие с осеннего дерева телевидения — танцовщицы. На одних — длинные платья, на других — короткие, третьи — в вуалях. Под одеждой угадываются мышцы, на лицах — неизменные улыбки, у одних — стрижки, другие — крашеные, у всех яркий макияж. Они легко выбегают в центр, изящно становятся в ряд. И, подобно маленьким грациозным солдатикам, начинают с одной ноги. Они кружатся, приближаясь и отдаляясь друг от друга, разводят руки в стороны и улыбаются в камеры с горящим красным огоньком, которые отправляют их в эфир. Безупречные операторы танцуют вместе с ними, меняя кадр, берут их за руки, отпускают и вновь берут. А Романи всем этим управляет, изумительный маэстро только что созданной музыки, сочиненной из образов и света. Марк-Антонио в полном молчании быстро стучит по клавишам компьютера, являя на свет 3D титры, которые появляются и исчезают то на лице брюнетки, то на фоне общего вида сверху, то на наплыве. Молодчина. Он ни разу не ошибся. Последние аккорды, и музыка смолкает. Наступает тишина. Девушки стоят в ряд и все вместе поднимают руки, указывая на задник сцены. Из дверцы появляется ведущий.

— Добрый вечер, добрый вечер. Вот мы все здесь собрались… Что значит — гений? Это значит, это значит… Например, это гениально — стоять здесь с этими красотками и получать за это деньги…

Я смотрю на Марк-Антонио.

— Он что, действительно, будет это говорить?

— Да нет, ты что… Это он на репетиции так прикалывается, чтобы развлечься, а заодно, может, какую-нибудь танцовщицу заклеить. А когда он в эфире, все совсем по-другому. Это самый классический ведущий. Он не понимает, что мог бы быть гораздо интереснее. Сейчас народ уже все читает, все смотрит и все знает. А он думает, что те, кто его смотрит, полные идиоты.

— Ну, если они его часто смотрят, они и впрямь идиоты.

Марк-Антонио обращает на меня насмешливый взгляд.

— Хм, я вижу, ты уже кое-чему научился. Неплохо. Садись-ка, я тебе объясню, что надо делать.

— Как это — что делать? А тебя что, не будет?

— Когда-нибудь так может случиться, что меня не будет, у меня случатся другие дела и тогда… Сейчас ты на самой нижней ступени, а завтра все будет в твоих руках, ты должен осваивать ремесло.

Осваивать ремесло. Не очень-то звучит. Как будто какой-то громадный пылесос засосал тебя и не отпускает. Я сажусь рядом с Марк-Антонио, и он начинает объяснять.

— Так… этой клавишей ты включаешь, этой — снова ставишь логотип в 3D…

Я стараюсь все запоминать, но на минуту отвлекаюсь. На мониторе появилась Джин, она принесла что-то ведущему, он, улыбаясь, благодарит ее. Я смотрю крупный план, который Романи нам любезно предоставляет. Джин уходит, а ведущий продолжает что-то объяснять. Марк-Антонио тоже что-то объясняет. Я думаю о Джин и о контракте, который я подписал на этой работе. Проклятый пылесос. В обоих случаях я чувствую себя проигравшим.

* * *

Чуть позже. Репетиция окончена. За занавесом девушки быстро переодеваются, вновь включают телефоны, которые сразу же звонят. Джин подходит к Эле, та низко склонилась в углу раздевалки.

— Эле, что с тобой?

— Ничего, я перевожу дыхание, меня тошнит. Трудно! Но интересно. И так всегда?

— Это еще цветочки. Ты бы видела, что делается на эфире. Это просто репетиция.

— Я вижу, и другие не лучше, чем я. И все же ведут такую жизнь. Еще пара таких репетиций и я буду в норме. Со здоровьем у меня порядок.

Джин улыбается и хлопает Эле по плечу. И даже подмигивает. Она на седьмом небе от счастья. Наконец-то ее взяли. По крайней мере, на этот раз. Никто не знает, может, это было немного по блату… Джин не хочется про это думать. Она смотрит, как подруга переодевается. «Она снимает платье, как… Эле, — думает Джин. — Меня всегда забавляла ее манера одеваться и раздеваться… Не то, что она надевает, а как она это делает. Это всегда напоминает борьбу между нею и тем, что она должна надеть. На ней все висит как на вешалке; она одергивает одежду, чуть касается волос, отбрасывает их назад и вот, она готова.»

Я нашел свою Золушку. Стэп, о чем это ты? Ты пропил себе мозги… нашел свою Золушку. Да ты с ума сошел. Ну, хорошо, скажем просто: она тебе нравится. Она умная, симпатичная, забавная. Красивая! Что-то она опаздывает… Я стою под ее домом, дал ей гудок по телефону, и она мне тоже ответила гудком. То есть поняла, что я внизу. Ну, хватит! Сейчас я ей позвоню в домофон, и мне плевать, что родители не должны ничего знать о ее личной жизни. Тем более что брат, Джан-Лука, видел, как мы целуемся. Два раза. А если ее родичи увидят, как мы идем куда-то вместе? Ну и что? Если бы они нас застукали, когда мы трахаемся, я бы еще понял! Вот тогда бы это была проблема. Ладно, позвоню в домофон.

Подхожу к дверям, ищу имя Биро.

— Стой, что ты делаешь?

— Как это что? Звоню кое-кому, кто опаздывает.

— Но я же вовремя пришла! Ты мне позвонил, и я сразу спустилась. Только я думала, что ты приедешь на «Ауди», не на мотоцикле… а то я в юбке.

— Зато как рады будут те, кто поедет рядом в машинах… у тебя там надеты трусики?

— Вот кретин! — она легко ударяет меня по плечу.

У меня там реально скоро синяк будет.

— Ну, извини… Я долго разговаривал с вором, потом обсуждал цену за возврат, а потом привез «Ауди» брату, который страшно этому обрадовался.