Признание обожгло ее сердце, дошло до самых глубин ее души. А вместе с ним и понимание. Артём Лавров всего один раз повёл себя как избалованный мажор, которому все сходит с рук там, в кофейне, когда пытался купить ее и, получив отказ, уволил оттуда. А дальше… Дальше Оля не слышала от него ни грубого слова, ни мерзких намеков, ни напоминаний о разнице в их социальном статусе, ни попыток принудить ее к нежелательной близости. И что если не выражение любви его самоустранение? Он не хотел, чтобы они уезжали, поэтому выполнял, как мог ее требование. Не остался в стороне от Маши, искреннее желая ей выздоровления, прилагая для этого все усилия и привлекая свои ресурсы. И ничего не требуя взамен. Не пустыми бездушными словами, но поступками он доказывал ей, насколько она ему небезразлична. И время свое он проводил по большей части с ней и Машей, а не со своими друзьями. Именно Ольге он уделял пристальное внимание, но не девушкам, порхающим рядом с ним. И это Лавр вырвал ее из лап насильников, пресек попытку Киры очернить ее репутацию. Разве стал бы идти на такое человек, которому она не важна? Оле стало очень стыдно за все те обвинения, брошенные в адрес Лавра.

Неконтролируемая радость, прорывая все воздвигнутые ею щиты из условностей, с треском ломая панцирь, закрывающий ее сердце, взвилась вверх настоящим фейерверком эмоций, и ощущение полета захватило так, что казалось еще секунда, и она начнет парить над землей.

Оля прижала руки к груди, наполнившейся невероятным теплом. Внутри затрепетало чувство, ранее свернувшее там неуверенным клубочком. Артём шагнул в ее сторону, и Оля завороженно наблюдала, как заострились черты его лица, как потемнели серо-голубые глаза и расширились зрачки. Ноздри его возбужденно задрожали, когда он поймал ее локти и безжалостно рванул девушку на себя.

Он стоял так близко, что Оле пришлось запрокинуть голову. Артём разжал руки с той лишь целью, чтобы его ладони невесомо погладили овал лица девушки, подушечки пальцев легонько повторили контуры бровей, скул, губ, словно он боялся спугнуть момент, словно опасался, что она растает.

— Отравлен тобой донельзя, Оля, — выдохнул он ей прямо в губы. — Знала бы ты…

— Молчи, Артём, — она коснулась пальчиками его рта, и он тут же слегка их закусил. Мурашки побежали по телу девушки, слезинка сорвалась с ресниц, и Оля обвила руками шею Артёма. — Прости меня, Тёма, я была несправедлива к тебе. Ты был честен со мной, и никогда не спорил на меня. И помолвки с Кирой никогда не было. Я не дала тебе ни единого шанса доказать свою правоту. Прости, меня, идиотку дремучую.

— И упёртую, — улыбнулся он, охотно принимая в свои объятия тело девушки и крепко прижимая ее к себе.

— Да, — шепнула она.

Он на мгновение отстранил ее от себя, вытер соленую влагу со щеки. А потом терпение Лаврова треснуло, выплескивая в кровь дикий огонь. Ладонь его легла на затылок Оли, требовательные губы смяли ее губы. Он едва не задохнулся от восторга, когда не встретил ни капли сопротивления, когда ее язык и сплелся в страстном танце с его языком. Целовались, словно озабоченные — долго, жадно, до боли терзая губы друг другу, не в силах насытиться моментом. Прервались лишь для того, чтобы глотнуть воздуха.

Разум замутился как по щелчку пальцев, желание, бродившее в крови, обрело свободу. Под напором сильных рук Лаврова, ткань блузки Оли жалобно затрещала. А руки девушки уже сдирали с плеч парня пиджак, освобождая гибкое тело. Ее пальцы на диво крепко вцепились в ворот рубашки. Всего одно резкое движение — и пуговицы на его рубашке уже рассыпались по полу.

— Вот ты что творишь?! — хрипло спросил Артём, запуская ладони за пояс ее брюк и обхватывая упругие ягодицы.

— Догадайся с трех раз, — вызывающе бросила она ему в лицо сиплым голосом.

Он покачал головой, не скрывая своего торжества. Приподнял ее за попу, и Оля моментально оплела ногами его талию. Горячая ладошка заскользила по груди, мышцам плеча, ворвалась в волосы и слегка их натянула.

— С огнем, играешь, девочка, — хищно прищурился он. — Понимаешь, что пощады тебе — нет?

— Да, — выдохнула она, изгибаясь так, чтобы коснуться грудью его обнаженного тела. — Не хочу пощады. Тебя хочу, Тёма!

— О Боже! — простонал он, не веря своим ушам. — Как долго я мечтал об этом, Оля.

Она ничего не видела перед собой, кроме Артёма. Он нужен был ей как воздух, как вода. Весь мир с его недостатками и красотами остался за порогом этой квартиры. Пусть мир подождет. Сейчас был важен только Артём, его голос, его губы, его сверкающие глаза и сильные руки. Стоило ему освободить ее грудь от лифчика, как она тут же прижалась к Лаврову всем телом. Ее собственные пальцы бесстыдно затеребили пряжку ремня на его брюках, и Артём тихонько рассмеялся. Оля закрыла его рот поцелуем. Как только губы ее переместились ниже, а после захватили мочку его уха, смех перерос в тихое рычание.

Артём резко выдохнул, и, ослеплённый страстью и первобытным желанием, не видел дороги. Руководствуясь лишь памятью, отнес девушку в свою спальню. Уложил на кровать и даже не заметил, как сорвал с ее джинсы и обувь. Не владея собой, в клочья разорвал ее трусики.

— Сумасшедший, — опалила она своим дыханием его ухо.

— Прости, Оля, не могу больше сдерживаться, — гортанно рыкнул он.

И даже не потрудился снять с себя брюки — просто спустил их вместе с боксерами. Сильной рукой развел бедра Ольги в стороны и ласково огладил внутреннюю поверхность, медленно приближаясь к заветному месту. Взор его метнулся к лицу Ольги. Она раскраснелась и часто дышала, хваталась за его руки, требуя к себе внимания, а он некоторое время дразнил чувствительную точку между ее ног и, получив желаемый отклик, улыбнулся. Склонился к ее груди, обвел языком одну сморщившуюся вершинку, потом другую. Проделал цепочку чувственных поцелуев к животу и вернулся к губам. Одним яростным толчком ворвался в ее немного тугое лоно, застыл на мгновение и едва слышно застонал. Оперся на локти и посмотрел в глаза девушки — один глаз ее стал черным, зрачок второго расплылся по всей радужке, ноздри ее взволнованно трепетали, губы были призывно приоткрыты. Глаза Оли сверкали, а Артёму казалось, что горит его сердце.

Медленно вышел и резко наполнил ее снова на всю длину, выбив из ее горла тихий вскрик и ощутив остроту ее коготков на своих лопатках. Когда ее лодыжки обвили его талию и сцепились за спиной, он расценил это как призыв к действию. Почувствовал, как все преграды между ними рухнули. Первобытные инстинкты возобладали над ними двоими, подчиняя своему бешеному ритму, погружая в мир необузданного желания и страсти, где двое пили друг друга, не в силах утолить жажду, мучившую их тела долгое время, и слившиеся, наконец, в единое целое…

Когда всплеск первого дикого, агрессивного желания уступил место нежности, началось неспешное изучение друг друга. Именно тогда время и остановило свой бег.

Артём жадно дышал Ольгой, вбирая в себя ее запах и ее вкус. Замысловатые, невидимые глазу, но вполне ощутимые, узоры, которыми он с помощью губ, языка и рук покрывал ее кожу, вызывали жаркий шепот Ольги. Она неустанно повторяла его имя, лаская его слух, открывалась ему, летела навстречу его ласке и не забывала дарить ему ответную.