В течение несколько последующих дней Джордж Покок ходил из одного эллинга в другой, осматривая лодки соперников Вашингтона. Семнадцать из восемнадцати лодок на реке в этом году снова были родом из его мастерской. Покок наслаждался работой с ними, поправлял такелаж, снова покрывал лаком их остовы, чинил мелкие неисправности. Он не хотел видеть на реке потрепанные или изношенные лодки его производства. Да и к тому же такой вид сервиса обеспечивал ему отменные отношения с клиентами. И сначала он направился в ангар по соседству, в эллинг Калифорнии, чтобы заняться лодками Кая Эбрайта.

Вашингтонские парни, однако, отказывались говорить с ребятами из Калифорнии. На пристани, которую они теперь делили, команды проходили друг мимо друга молча, пряча глаза и только изредка бросая косые взгляды на соперников, как бойцовские собаки, наворачивая круги перед дракой. И драка была возможна. Вскоре после их прибытия один из репортеров подошел к Шорти Ханту и передал ему послание. У Калифорнии сложилось впечатление, что вашингтонские парни считают себя невероятно суровыми, кажется, они всегда готовы драться, и если бы не могли подраться с кем-то другим, то подрались бы друг с другом. Но Калифорния была бы счастлива спасти их от этой участи. Шорти ответил: «Если эти неуклюжие лодыри хотят драки, мы будем драться. Но сами мы не ищем конфликтов».

Тем временем Албриксон и Боллз начали со своими парнями активные тренировки, на которых команды проходили длинные дистанции, с низким ритмом гребков, пытаясь сбросить те пару килограммов, набрать которые их чрезвычайно воодушевили тренеры. Суть стратегии была в том, что так ребята придут в идеальную форму к 22 июня, к дню гонки, и найдут свой идеальный вес. Блюда Миссис Калимар, однако, быстро сводили на нет все старания тренеров.

Прошел слух, что университетская команда Калифорнии показала ослепительный результат в 19 минут и 31 секунду на дистанции в шесть с половиной километров. До сих пор в этом году это было самое лучшее время на Гудзоне. Парни из Корнелла также начали показывать впечатляющие результаты. Вечером 17 июня Эл Албриксон тоже поднялся на следующий уровень тренировок и устроил своим ребятам гонку на время. В девять часов вечера, под прикрытием темноты, Джо и его команда пронеслись по волнам и завершили гонку на шесть с половиной километров за время, как сказал Эл Албриксон журналистам, «19 минут 39 секунд, может немного больше – но это еще очень далеко до впечатляющих 19 минут и 31 секунды, которые показала команда Калифорнии». В тот вечер Джони Уайт записал настоящее время в своем журнале: 19 минут 25 секунд.

На следующий день прошел еще один слух, что Калифорния снова провела гонку на время. Эбрайт не раскрывал точный тайминг, но наблюдавшие со стороны журналисты говорили, что его команда пришла к финишу за феноменальное время – 18 минут 46 секунд. Репортер «Поукипси игл-ньюс» замерил даже 18 минут 37 секунд. Роял Броухэм передал мрачный репортаж в «Пост-Интеллиженсер»: «согретые солнцем спортсмены Калифорнии опять будут фаворитами гонки… Они не гребут, а летят».

Но Албриксон оставался невозмутимым. На гонке ему нужны были хорошо отдохнувшие парни, и того, что он видел, было достаточно. Эл сказал своим гребцам расслабиться. С этого момента и до дня гонки двадцать второго числа у них будут проходить только легкие тренировки, чтобы оставаться в форме. Ребят это устроило. Они знали то, чего не знал пока даже Албриксон.

Поздно вечером, после финальной гонки на время, когда стих ветер и вода успокоилась, они поплыли в темноте обратно к эллингам, вверх по реке, бок о бок с лодками первокурсников и второго состава. Вскоре красные и зеленые ходовые огни тренерских катеров исчезли за горизонтом. Гоночные лодки прошли под двумя мостами, украшенными сверкающими ожерельями желтых огней. По всему берегу и его холмистым склонам теплый свет разливался из окон домов и лодочных станций. Это была безлунная ночь, и вода казалась черной под их веслами.

Бобби Мок скомандовал своим парням грести с ритмом в двадцать два – двадцать три удара в минуту. Джо и остальные члены команды тихо болтали с парнями из других лодок. Но вскоре они обнаружили, что обгоняют остальных, сами того не желая, просто мягко и спокойно толкая лодку. Скоро они уехали так далеко вперед, что перестали слышать парней в других лодках. И тогда, один за другим, они поняли, что не слышат вообще ничего, кроме мягких всплесков воды под их веслами. Теперь они гребли в абсолютной темноте. Все вместе, они остались наедине с миром тьмы и тишины. Через много лет, уже стариками, они все хорошо помнили этот момент. Бобби Мок вспоминал: «Не было слышно ничего, кроме звука весел, уходящих под воду… один лишь «бульк», и все… даже уключины не скрипели на выводе». Они двигались идеально, спокойно, бездумно. Они гребли так, будто находились в другой вселенной, будто в черном межзвездном пространстве, как рассказывал им Покок. И это было прекрасно.

В последние дни перед регатой в Поукипси еще одно крупное спортивное событие определило заголовки спортивных страниц и иногда даже перебиралось на главные страницы газет по всей стране – боксерский поединок. Макс Шмеллинг из Германии был чемпионом мира по боксу в тяжелом весе с 1930 по 1932 год, и он намеревался вернуть себе титул, одержав победу над Джеймсом Брэддоком. Но двадцатидвухлетний афроамериканский боксер из Детройта по имени Джо Луис встал на пути у Шмеллинга. Луис пробил себе дорогу в высшие эшелоны спорта, выиграв в двадцати семи профессиональных матчах, двадцать три из которых завершил нокаутами. До сих пор он не знал поражений и теперь был самым главным претендентом на титул чемпиона мира. У многих – хотя далеко не у всех – белых американцев этот парень своими действиями вызывал расистские чувства. На самом деле, вскоре он станет одним из первых афроамериканцев, которых белые американцы считали национальными героями. Восхождение Луиса на пьедестал славы было настолько зрелищным, что очень немногие спортивные корреспонденты давали Шмеллингу шансы на победу.

В Германии, однако, на это смотрели иначе. Хотя Шмеллинг не был членом Нацистской партии, Йозеф Геббельс и нацистская элита с энтузиазмом взялись за его карьеру и продвигали спортсмена на мировой арене как символ превосходства Германии и арийцев. Немецкая пресса под тщательным контролем министра пропаганды бушевала в преддверии этого поединка.

На обоих берегах Атлантического океана каждый имел свое мнение о том, что произойдет. Даже тренеры по академической гребле в Поукипси комментировали грядущий бой. «Шмеллинг сможет продержаться четыре раунда», – полагал Эл Албриксон. Кай Эбрайт был очень груб: «Луис его убьет».

Когда на сданном в аренду стадионе «Янки» вечером 19 июня начался поединок, Луис был фаворитом в Нью-Йорке, и коэффициент по ставкам на него был девять к одному. В Германии же, хотя интерес к поединку был на лихорадочном уровне, ставок почти никто не делал. Коэффициент на победу Шмеллинга был настолько низкий, что очень немногие хотели рисковать своими деньгами, и никто не хотел быть пойман и осужден властями за ставку на афроамериканца.

В маленьком квадрате белого света на большой и темной пустоте стадиона Луис подкрадывался на ринге к Шмеллингу в течение трех раундов, словно хищник, изматывая его тяжелыми ударами левой в лицо. Казалось, вечер будет недолгим. Но на четвертом раунде Шмеллинг произвел внезапный и очень тяжелый правый удар в висок, который сбил Луиса с ног. Луис подождал, пока судья досчитает до двух, и снова встал на ноги, закрывая лицо и отходя назад, пока не раздался гонг. Весь пятый раунд Луис казался оглушенным и сбитым с толку. К концу пятого раунда, после сигнала, который ни один из соперников не услышал сквозь рев толпы, Шмеллинг нанес особенно мощный удар правой в левую часть головы Луиса. Следующие шесть раундов Луис пошатывался на ринге, наказанный из-за своей небрежной защиты справа, и как-то держался на ногах, но едва набирал, если вообще набирал, очки и наносил лишь редкие удары немецкому боксеру. Многие в толпе белых людей теперь внезапно и яростно обернулись против Луиса. «Без ума от радости», по мнению «Нью-Йорк таймс», они кричали Шмеллингу покончить с этим выскочкой. Наконец, на двенадцатом раунде Шмеллинг ринулся на противника. К этому моменту Луис почти бесцельно топтался на ринге, так что немец наклонился к нему и запустил серию быстрых и тяжелых ударов правой ему в голову и лицо, а потом и финальный сокрушительный удар в челюсть. Луис опустился на колени, потом свалился на пол, лицом вниз. Судья Артур Донован отсчитал до десяти и объявил его проигравшим. В раздевалке после матча Луис признался, что не помнит ничего после пятого раунда.