– Упаковался! – весело объявила Света и, взяв пакет за ручки, стала носить его по комнате под доносившиеся из-за стола смешки и шутливые замечания. Кот деловито копошился внутри, изредка высовывая наружу голову, а крутившаяся вокруг Лиза всё пыталась его погладить.

– Я тоже, я тоже так хочу! – умоляюще просила она.

– Он тяжёлый… – задумалась было Света, но тут же сообразила: – Давай ты его лучше покатаешь. Вот так.

Она аккуратно опустила пакет на пол и медленно потянула за ручки. Федот при этом то и дело высовывал наружу лапы, пытаясь достать ими до хозяйкиных пальцев. Однако его когти были предусмотрительно подстрижены, и кошачьи хулиганские замашки ничем опасным не грозили.

– Держи, – сказала Света, передавая ручки пакета сестре. – Но только слишком быстро его не вози!

В этот раз её увещевания были услышаны: Лиза принялась с упоением катать Федота по всей комнате, но делала это очень осторожно.

– Вот что значит «подарить кота в мешке», – хмыкнул Андрей Степанович. – Вроде и есть подарок, а вроде и нет!

Через какое-то время Свете всё-таки пришлось выручать своего любимца и прерывать его затянувшееся турне. Волшебный пакет был обменян на очередную игрушку, и вскоре девочка и молодой кот вновь оживлённо носились по гостиной, на этот раз – гоняя маленький красный мячик.

– Ну, доча, спасибо тебе огромное, – улыбаясь, проворчал Владимир Алексеевич, когда Света вернулась за стол. – Теперь нам точно придётся котёнка заводить…

До двенадцати оставалось ещё почти полтора часа, и празднование шло полным ходом. Все собравшиеся решили последовать примеру Светы и, не дожидаясь наступления Нового года, тоже принялись вручать друг другу подарки. От Андрея Степановича и Зинаиды Витальевны Свете достался шикарный мягкий плед, от Ольги и Григория – красивый настольный светильник, а от отца и Марии – внушительных размеров корзинка с очень хорошей косметикой.

Между тем Лиза и Федот, оба порядком уставшие от очень уж активного времяпрепровождения, вместе обосновались на диване, составив компанию скучающему мишке. Молодой кот лёг на самом краю – так, чтобы видеть стол и сидевших за ним людей. А неимоверно счастливая, но уже клюющая носом Лиза расположилась позади своего нового приятеля и размеренно водила маленькой ладошкой по чёрному, мерно вздымающемуся боку.

Украдкой наблюдавшая за ними Света отметила, что Федот обращался с её младшей сестрой необычайно снисходительно. Даже ей, своей хозяйке, он уже не особенно позволял так подолгу с ним нежничать: крепнущий мужской характер неумолимо брал своё. Тем не менее молодой кот, похоже, прекрасно чувствовал разницу между взрослым человеком и ребёнком, и потому бестрепетно сносил обильные детские ласки. Иногда он, конечно, недовольно косился на Лизу, резко подёргивая хвостом – но не более того.

– …Так нам Лариса тоже как-то заявила: хочу, мол, блогером быть, – рассказывала Ольга об их с Григорием пятнадцатилетней дочери. – Учиться не надо, пахать с утра до ночи тоже. Знай себе фоткай свои завтраки-обеды-ужины да себя любимую в разных нарядах. И вот тебе деньги, известность, красивая жизнь. Да ещё и на телевидение куда-нибудь позовут.

– Так это Светлане надо блогером становиться! – встрепенулась Мария. – Кошачьим. У неё материала будет выше крыши. Она вон Федьку своего целыми днями снимать может.

– Так, милая, ты тут воду-то не мути! – игриво пригрозил ей пальцем Владимир Алексеевич. – Человек ещё на новую работу выйти не успел, а ты уже такие идеи подкидываешь.

Улыбнувшись удачной шутке, Света взялась за свой фужер, пригубила шампанское… И ей вдруг почудилось, будто она из привычной действительности каким-то невероятным образом перенеслась в добрую новогоднюю сказку. В этой сказке была темнеющая за окном морозная мгла, делающая домашний уют ещё более ценимым и желанным. Был изобильный праздничный стол, были улыбки и смех собравшихся за этим столом людей. Была небольшая, завешанная игрушками и мишурой ёлка, разноцветно мигающая на хоть и невсамделишном, но так приятно поблёскивающем камине. Была идущая по телевизору – как же без неё? – давно уже выученная наизусть «Ирония судьбы». Была маленькая девочка, поглаживающая благосклонно прикрывшего глаза кота…

И тут Света поняла: вот что за сладостное чувство неминуемо разольётся в душе широкой, мягко шелестящей волной, когда эта душа, вдоволь намёрзшаяся за долгие годы безысходности и тихого отчаяния, впервые согреется ласковым теплом семейного очага. Нет, сейчас Света не могла испытать этого чувства в полной мере, не могла раствориться в нём вольготно, беспечно, без остатка. Но она наконец уверилась в том, что оно не было чем-то выдуманным, чем-то невозможным. И какой бы удивительной и в то же время печальной ни казалась эта правда – это была первая в её жизни новогодняя ночь, когда она ощущала себя спокойно, умиротворённо и частью чего-то большего, чем она сама.

Она отчётливо помнила, как проходило празднование Нового года, когда они жили втроём с матерью и отцом. Помнила, как вечно ругающиеся родители устанавливали на несколько дней некое подобие перемирия: наряжали ёлку, накрывали стол, приглашали гостей. Однако их подрастающая дочка всё равно безошибочно улавливала висящее в воздухе напряжение и отлично понимала, что мама и папа «ведут себя хорошо» только ради неё.

После развода мама тоже пыталась сделать каждую очередную встречу Нового года яркой, запоминающейся, семейной. Как и раньше, были и ёлка, и украшения по всей квартире, и гости, и куча подарков. Но, несмотря на всё это, Света принимала участие в праздничных застольях лишь до двенадцати часов – да и то единственно затем, чтобы не обидеть мать. После чего под различными предлогами сбегала в свою комнату, выключала свет и пряталась под одеялом с телефоном и наушниками.

А ведь ещё чуть-чуть – и она обрекла бы себя на нечто подобное. И себя, и своих будущих детей. Ещё чуть-чуть – и грустная история её семьи, пусть и не в точности, но повторилась бы. А она, возможно, так никогда и не узнала бы, что всё может быть совсем иначе. Как же ей повезло, что она едва ли не в последний момент смогла всего этого избежать!..

Света вздохнула. Казалось бы, эти мысли должны были вызвать в ней чувство искреннего, радостного облегчения. Но вместо этого они отозвались в её груди тупой, ноющей болью.

Мама.

Как жаль, что она не может быть здесь. Как жаль, что в мире есть то, что неосуществимо, с чем нужно смириться и жить дальше. Но Света уже решила: маму она всё равно поздравит – и неважно, что между ними было. Да, она обязательно ей напишет. Но не сейчас, в разгар праздника, а после, когда останется наедине с собой.

– …Опять Лиза до Нового года не досидела, – словно откуда-то издалека послышался негромкий голос Марии. – Завтра утром расстроенная будет ходить.

Света обернулась и увидела необыкновенно трогательную картину: её маленькая сестрёнка спала на диване, положив голову на подлокотник, а левой рукой приобняв лежащего перед ней кота.

– Какой у тебя Федот, оказывается, терпеливый, – одобрительно посмотрел на старшую дочь Владимир Алексеевич. – Мне вот сложновато Лизку так долго выдерживать.