Взмах.

Прежде он не использовал пси-атаки из-за ограниченного радиуса действия. Для поддержания контроля требовалось слишком много сил и внимания. Выносливость утекала рекой, но стимуляторы стояли наготове.

Взмах.

Босой видел, как потекла волной плеть, нацелившаяся на очередную жизнь. Это была его идея — окружить грраха всем вместе. В стороне остались только майоры и подполковник, но они, как и обычно, отошли далеко вперед. Вряд ли они вообще понимают, что что-то пошло не так. Разве что Кремнев видит, как бойцы его погибают один за другим.

Взмах.

Черная молния блеснула сталью и врезалась в грраха со спины. Клинки продавили защиту и прошили одно из крыльев насквозь.

Гррах взмыл, уходя от атаки и сбрасывая с себя Кремнева, но за ним в комнату вбежали еще трое. Они прыгнули, цепляясь за крылья, руки и ноги, повисая немалым грузом, стесняя движения и не позволяя подняться в воздух.

Босой почувствовал, что пси-хватка ослабла, а потом и исчезла совсем. Ощутили это и оставшиеся бойцы. Они бросились в комнату на помощь командирам. Ловчий же не стал торопиться, понимая, что в свалке от него будет мало толку.

Руки, ноги, головы, крылья — все смешалось в одном клубке. Сыны не старались ударить грраха или нанести ему любой другой урон, лишь цеплялись за любой доступный кусочек его тела, прижимая к полу, связывая движения, не позволяя останавливать плясавшие над телом короткие клинки Кремнева.

Комендант то бил часто, то давил, отыскивая на теле грраха слабые места. Гррах наверняка чувствовал, что если не выберется из-под завала Сынов, то вскоре Кремнев восстановит навык силового рывка.

Голова одного из Сынов прыснула кровью и оторвалась.

Гррах дрался как кошка, полосуя когтями рук и ног все, до чего мог дотянуться.

Тела убитых отваливались одно за другим, с распоротыми животами и шеями, с оторванными конечностями, с вырванными из груди ребрами.

Кремнев восстановил навык и ударил, высоко подняв удерживаемый двумя руками меч. Клинок скользнул вниз и застыл, немного не дойдя до цели.

Чем именно гррах ударил коменданта, Босой разбираться не стал. Может быть достал до одно из важных нервных центров когтями, может, ударил пси-атакой.

Активирован силовой рывок

После смерти коменданта Сыны прекратили сражаться.

Босой успел подумать, что ему это только на руку, потому что гррах решил, что победил, расслабился и потерял бдительность.

Активирован навык поиска слабого места

Красных точек на теле грраха было несколько. Босой выбрал ту, что на груди. Вбивая в нее копье, он очень надеялся, что сердце у грраха там же, где и у человека.

Вы одержали победу

Глава 11

Мать

Зоя жалась к Любаве, пряталась за ее уставшей сгорбленной фигурой. Босому хотелось сказать девчонке пару ласковых и даже прописать смачную затрещину, но для этого пришлось бы отодвинуть Любаву, что и в другой день сделать было не так просто. Особенно когда в руках у травницы поблёскивает матовыми боками массивный пистолет-пулемет.

Зоя знала это, и потому смело выглядывала из-за старушки, словно та могла защитить не то что от Босого, но и от любого иного врага. Глаза девчонки блестели вызовом:

— Даже не начинай. Я сегодня герой. Мы с Лаской знаешь, что сделали? Угадаешь⁈

Босой махнул рукой: живая, и ладно. Он поискал глазами, куда можно было сесть, не нашел ничего подходящего и опустился прямо на пол. А потом, не желая больше бороться с усталостью, улегся на спину.

— Где Рина?

Любава неопределенно махнула в сторону выхода из Гранитного и кивнула на Зою:

— Ее пошла искать. На ферму. Я не знала еще, что эта чертовка здесь.

— Я не чертовка, — возмутилась Зоя, — я герой! Знаете, что мы сделали сегодня вместе с Лаской⁈

Любава резко собрала пальцы в щепоть, призывая ее немедленно замолчать.

Зоя возмущенно свела брови и отвернулась.

Помещение медленно мерцало голубоватым светом. Казалось, светятся сами стены, но мерцание исходило из центра зала, из широкой прямоугольной колонны толстого матового стекла. Босой так ни разу и не побывал в этой центральной для всего основного корпуса комнате. Да и пользовались ей только однажды, когда с фермы пришли братья-новобранцы.

И вот он здесь, но радости от открытия еще одного секрета форпоста так и не испытал. Комната как комната. Ячеистые стены, словно скрывающие за белыми гладкими крышками череду глубоких ниш, ровный без единой выщербинки пол, куполообразный шестиметровый потолок, теряющийся в надоедливом голубом мерцании.

— Эй! — Любава присела рядом, потрясла за плечо. — Ты как? Ты прежний, или уже с ними?

— С кем?

— С ними? Или еще с нами?

— Я жив, травница, если ты об этом. Неужели так сильно похож на мертвеца?

Любава посмотрела ему в глаза, силясь там что-то отыскать, и с облегчением выдохнула.

— Больше всего боялась, что не успею. У тебя самое большое полдня, сынок. Уходи отсюда скорее, и девчонок своих забирай.

Не то, чтобы Босой собирался остаться. Ему просто не хотелось думать, даже о том, что делать через час, не говоря уж о завтрашнем дне.

— Завтра, травница. Все завтра.

— Завтра будет уже поздно. Только сегодня. Прямо сейчас. Уходите, и никогда сюда не возвращайтесь.

— А это все, — Босой повел головой, имея ввиду весь форпост сразу и в особенности склады, — на кого?

В груди жила совсем иная боль. Перед глазами стояли молодые парни с не по возрасту суровыми лицами и крепкими как сталь телами. Ни один из них ни разу за все сражение не отступил ни на шаг. Босой знал, что уже никогда не забудет то, что увидел сегодня: раздавленное тело Березкина, задыхающиеся от отравляющего газа бойцы, свалка из разорванных тел над бездыханным гррахом.

И все же мысли о том, какую пользу могут принести людям богатства Гранитного, понемногу вытесняли картины сражения за форпост.

Сыны бросили вызов богам и проиграли, но за пределами горы оставались люди, нуждающиеся в помощи.

Любава посмотрела на Босого, как на надоедливо-несмышленое дитя, настолько глупое и несообразительное, что кажется — оно специально, назло не хочет понимать.

— А ты еще не догадался? Ну, ничего. Скоро все поймешь.

Пронзительно завизжала Зойка.

Крик ее прозвучал так резко и неожиданно, что уставшее тело Босого не успело отреагировать. Да и слишком спокойной оставалась Любава. Как будто знала, что девчонка закричит.

И все же Босой поднялся на ноги, пусть и с запозданием, одним длинным движением, которому научился, когда приходилось спать одному в лесу или на скалах, где в любой момент мог появиться медведь или любой другой не боящийся человека хищник. Рука его