внутреннем, так и наружном, и в видениях и откровениях пророческих, причем не только ангелы и святые, и от мира отшедшие блаженные души, но и сам Господь иногда является и говорит». Вот эти-то пророчества во время собраний и приближение к Царству Небесному путем единственно лишь осенений свыше составляли главное отличие учения Грабянки от исповедуемого в ложах розенкрейцерских.

Любопытен документ под заглавием «Прокламация», заключающий в себе предварительные сведения об обществе «Народа Божия» с целью привлечения новых адептов. В этой «Прокламации» цель и работы изъяснены в целом ряде параграфов, на которые не преминули дать разъяснения розенкрейцеры, желая оградить от вовлечения в сети врага своих приверженцев.

Такой прием воздействия был вызван вступлением в союз графа Грабянки выдающихся розенкрейцеров, как то: А. Ф. Лабзина и сладкоречивого А. А. Ленивцева. В 11-м пункте прокламации, в котором утверждалось, что общество «Народа Божьего» обладает верным путем к достижению истин как в рассуждении духовного и нравственного, так и физического, что оно есть «действительнейшее орудие в руках Провидения», имея сношения через посредство просветленных с самим небом, розенкрейцеры объявляли, что путь к достижению истины имеется в ордене Злато-Розового Креста; этот путь, испытанный опытами и верный, – есть путь возрождения, самосовершенствования. Вступление в сообщество Грабянки еще не есть средство соделаться пророками – «ибо туда же себя принесем». Тут же, однако, намекается, что озарений удостаиваются и братья в лоне ордена. «Таинства же милостиво открываются и нам, но мы знаем, что они нам настолько полезны, насколько успеваем в возрождении, без чего небо нам не есть средство войти в него, и оно же не далеко, а в нас самих».

Как и в розенкрейцерских ложах, в ложе графа Грабянки занимались, кроме теософии, еще и алхимией, магией, но, утверждая, что братия Злато-Розового Креста имеют предметом изучения «магию белую, божественную», начальники-розенкрейцеры обвиняли последователей графа Грабянки в чернокнижии, занятии черной магией, сношении со злыми духами. Сокрушаясь о нетвердости неких братиев, увлекшихся новым учением, начальники пишут: «Знакомые нам в своем пути колеблются и не ведают, куда пристать, и, Боже их помилуй, попадут на какомагов или на иллюминатов».

К ложе Грабянки, кроме Лабзина и Ленивцева, принадлежали и другие масоны: П. И. Донауров, П. И. Озеров-Дерябин, Ф. П. Лубяновский, посещали ложу и женщины, между прочим М. А. Нарышкина. Ложа собиралась в покоях гофмаршала цесаревича Константина Павловича, в Мраморном дворце, иногда же собирались и у вдовы С. И. Плещеева.

Увлечение «духоведением» было особенно сильно около 1806 года, в 1807-м граф Грабянка был арестован и заключен в крепость. Собрания постепенно прекратились, однако о них было много «говору и шуму в высоких кругах», по словам П. И. Голенищева-Кутузова, хотя можно полагать с уверенностью, что распространению «толков невыгодных» особенно содействовали розенкрейцеры своими циркулярными предостережениями.

В предупреждении упомянуты также и иллюминаты, к коим розенкрейцеры, по изъяснению П. И. Голенищева-Кутузова, причисляли и Фесслерову[350] систему. Такая иллюминатская ложа И. А. Фесслера существовала в Петербурге в 1807–1810 годах, собираясь у барона Розенкампфа то на дому, то в саду при здании комиссии законов. Есть указания, что ложа называлась «Полярная звезда». Управляющим мастером был сам И. А. Фесслер, а членами – увлеченный им и келейно посвященный М. М. Сперанский, а также масоны профессор Ф. М. Гауеншильд, Дерябин, Злобин, профессор Лоди, Магницкий, Пезаровиус, Ренненкампф, барон Розенкампф.

И. А. Фесслер в истории ордена свободных каменщиков занимает видное место как преобразователь и учредитель системы, которая известна под наименованием «сиентифической» и Фесслеровой. Розенкрейцерами система эта почиталась вредной и иллюминатской, на самом же деле система включала три иоанновские символические степени староанглийской системы, сильно упрощенного ритуала и степени познаний, имевшие целью ознакомить научным образом с сущностью различнейших масонских систем, где-либо и когда-либо существовавших. Таким образом, по плану Фесслера, масоны высоких степеней знакомились с историей вольнокаменщического ордена с древнейших времен. Каждому вступлению в степень познания предшествовало символическое посвящение, представлявшее некоторые заветы царственного искусства.

По примеру Лессинга и Фихте Фесслер ставил масонству широкие, нравственно-философские задачи, он вносил в свою систему либеральную религиозность и мораль. Целью истинных масонов он ставил создание нового общества и в нравственном воспитании усматривал средство к перевоспитанию гражданскому; сознание высокого предназначения человека, сознание достоинства и долга он почитал вернейшим путем к достижению века Астреи. Евангелие им почиталось книгой высочайшей премудрости, священной великими своими заветами. Спаситель чтился «яко недосягаемый моральный идеал».

Вскоре круг почитателей Фесслера, вызванного в Россию в 1809 году для занятия в Санкт-Петербургской духовной академии кафедры еврейского языка, сильно увеличился; к кружку его примкнули многие ученые различнейших областей науки: известный медик Е. Е. Эллизен, богослов, пастор Фольборт, деятель различных филантропических кружков П. П. Пезаровиус[351], библиофил, книгопродавец К. Вейгер, А. И. Тургенев, С. С. Уваров, попечитель Санкт-Петербургского учебного округа с конца 1810 года и другие.

И. В. Бёбер увидел в Фесслере сильного соперника и высказывал большое недовольство его деятельностью, внесшей разлад в братство. Он обвинял Фесслера в желании «сделать диверсию» и всячески противодействовал усиливавшемуся его влиянию. Кто из великих масонов вышел бы окончательным победителем из завязавшейся борьбы – трудно решить, ибо почти при начале она пресеклась отъездом Фесслера из Петербурга вследствие его отставки от должности преподавателя Духовной академии. В 1811 году в феврале он уехал в Вольск, где ему представилась возможность работать в частном учебном заведении, позднее он поселился в Саратове.

Высокообразованный, с критическим чутьем и богатым запасом научных познаний, Фесслер к тому же обладал способностью увлекательно и в то же время систематически излагать свои мысли, чем объясняются успехи его среди людей науки. В академии студенты были сильно увлечены его лекциями по философии, но заметный либерализм в вопросах догматики и принадлежность его к масонскому толку направления, еще не обычного для России, внушили начальству академии опасения, и Фесслер был отставлен. По рассказу Бёбера, Фесслера обвиняли в распространении между слушателями социнианского учения. Некоторые особенно фанатически настроенные розенкрейцеры обвиняли его в полном безверии, на самом же деле Фесслер являл собой пример «ищущего света», по масонской терминологии.

Воспитанный набожной пиетисткой матерью, Фесслер прошел этапы экзальтированного, верующего католицизма, увлекшего его в монашество, сильного скептицизма, заставившего его в науке, философии и различных толках масонства искать истины, наконец он остановился на протестантском религиозном идеализме. Он был характера подвижного, и в нем склонность к мистицизму уживалась со старанием отыскать путем науки оправдания вере.

«Глас небесной тверди, возвещающий бытие, премудрость и всемогущество предвечного», 1808 г.

В Саратове деятельность Фесслера как председателя лютеранской консистории немецких колоний Волжского края оставила хорошие воспоминания, и не только у лютеран.

О вступлении Сперанского в ложу Фесслера в Петербурге сохранилось несколько свидетельств. Так, камергер Ренненкампф[352] рассказывал, что