Денег-то у Фурмана так и так не было. И еще неизвестно, не высадит ли его кондукторша на следующей же остановке. Но даже если она его, допустим, не заметит, или пожалеет, или так случится, что кто-то из пассажиров вдруг заступится за него и купит ему билет, – все равно потом еще придется как-то проникать в метро: умолять тетку-контролера или выпрашивать у прохожих пятачок, врать им чего-нибудь…

Он только сейчас начал понимать, какая перед ним лежит огромная дорога. И надо ведь еще не потеряться и не пропасть среди этих страшных взрослых дядек! Фурман стал представлять себе, как какая-нибудь сидящая в автобусе нестарая симпатичная женщина с младенцем на руках сжаливается над рассказом такого одинокого симпатичного потерявшегося мальчика и как бы «усыновляет» его до Москвы, а он за это помогает ей нести тяжелые сумки и развлекает ее сопливое дитя… Тут на остановке появилась усталая Галя в своем желтом платье, и Фурману пришлось укрываться сначала за чужими спинами, а потом и вовсе уйти за будку.

Вскоре подъехал автобус. Было уже понятно, что народу в нем тьма. Никто не вышел. Половина стоявших на остановке ринулась на штурм, раздались вопли и ругань. Из-за стекол с полуобморочной отрешенностью глядели серые лица… Фурман так и не решился подойти к дверям и издали следил за бешеными усилиями желтого платья. Видно, вожатой позарез надо было попасть в Москву, поэтому она себя не жалела. И других, конечно. Они ведь не знали, что она милиционер. Веселые парни из глубины задней площадки грубовато комментировали все происходящее и приветствовали борьбу красивой девушки. В конце концов крепкие загорелые руки со смехом втянули ее на верхнюю ступеньку. Белая сумочка на тонком ремешке еще побарахталась снаружи, рискуя оторваться от хозяйки, но потом и ее скрыли новые цепляющиеся тела. Двери в несколько приемов с натужным скрипом закрылись, и автобус, тяжело кренясь на один бок, укатил.

Хотя опасность быть узнанным теперь миновала, вариант с такси стал казаться Фурману все более привлекательным: требовалось только, во-первых, как-то сесть в машину, во-вторых, уговорить шофера везти его без денег, а потом вместе с ним подняться к Фурману домой. Ведь не откажутся же домашние заплатить, открыв дверь и вдруг увидев на пороге своего Сашуню?.. Конечно, ему самому – маленькому мальчику в заляпанных кедах и тренировочных – нечего и пытаться ловить такси, все равно никто не остановится. Но даже если и остановится, то сразу попросит показать деньги. Да он и сам на месте водителя наверняка не поверил бы обещаниям, что где-то там кто-то другой потом заплатит, – безнадежный номер.

Значит, в любом случае ему нужно просить о помощи кого-нибудь из взрослых – чтобы хоть из автобуса его не выкинули… Придя к этому безрадостному выводу, Фурман стал с тоскливым испугом присматриваться к окружающим. Большинство из них, судя по одежде, были местными жителями. Их лица показались Фурману не располагающими к его приставаниям и даже готовыми к внезапному и самому жесткому отпору. Двое мужиков были пьяны и шумно цеплялись друг за друга. Они так сильно шатались, что всем, кто стоял поблизости, приходилось все время быть начеку. Перебегая с места на место, деревенские женщины хихикали и ойкали, а Фурман со страхом думал, как эти пьяные будут влезать в автобус.

Среди тех, кто в прошлый раз сразу решил отказаться от борьбы за место, Фурман особо выделил невысокого молодого мужчину с бородой, по виду – туриста или, может быть, дачника; было в нем что-то явно городское и в то же время простодушное. Странно только, что он был один. Ну, мало ли что: может, жена с дочкой уехали раньше… Волнуясь, Фурман как бы случайно приблизился к нему, постоял, потом спросил, сколько сейчас времени… Все-таки глаза у него были не злые. Но и не добрые.

Рядом еще стояла тихая старушка в платочке – обратиться к ней было бы, пожалуй, и лучше, но она сама еле на ногах держалась, куда уж ей еще о Фурмане заботиться. А такси с ней точно не поймаешь.

Фурман решил подождать еще немножко – может, появится какая-нибудь московская семья, люди, которым он с легким сердцем доверится; они придумают, как ему быть: купят билет в автобусе, а может, дадут деньги на такси – под его честное слово, он им оставит номер своего телефона: двести пятьдесят один, девятнадцать, пятьдесят – записали?.. Фурман очень живо все это себе представил.

Время шло, потихоньку начало смеркаться. Все уже занервничали, что автобус не приедет.

– Извините, можно вас на минутку? – Фурман отчаянно произнес отрепетированную фразу. Бородатый мужчина с готовностью откликнулся, и Фурман продолжил, слегка запинаясь:

– Простите, а вы сами в Москве живете?..

Получив ожидаемый ответ, он изобразил улыбку, пояснил, что он тоже из Москвы, и, следуя своему плану, но как-то слишком коротко и без вдохновения рассказал, что он утром поехал с родителями на автобусе от их работы в лес за грибами, ходил вместе со всеми, но потом заблудился и уже не смог найти то место – в общем, потерялся… Фурман замолчал.

– Это, конечно, очень печальная история. И что же дальше?..

Как-то нехорошо он спросил, наверняка не поверил. Все шло не по сценарию, Фурман и сам уже понимал, что его ложь смешна, – эх, если бы только не было так грустно. Но деваться ему было уже некуда, и он с тихой наглостью домолотил до конца: мол, денег у него с собой, к сожалению, нет, все вещи остались в автобусе, не может ли он попросить о помощи – остановить такси и договориться с шофером, что дома, в Москве, родители ему обязательно заплатят… или как-то еще это сделать… Можно, например, сказать, что мы братья… простите, что я вас об этом прошу, я понимаю, что это стыдно, я никогда этого не делал, но, пожалуйста, помогите, мне очень плохо, я потерялся, хотя бы посадите в автобус, я и так бы сел, но ведь контролерша меня выкинет без билета, а скоро уже ночь…

Во время этого горячего окончания какие-то тетеньки стали уже с любопытством посматривать в их сторону. Фурман остро почувствовал всю нелепость своего обращения – надо было молча, ни перед кем не унижаясь, прорываться до конца, идти пешком, в темноте, если уж так. А он, идиот, пожалел себя – на такси захотел доехать…

Несколькими насмешливыми наводящими вопросами Фурман был почти полностью разоблачен. Еще можно было затаиться или, рассмеявшись, уйти, но он зачем-то сказал правду… «Только, пожалуйста, не отправляйте меня обратно, я все равно оттуда убегу… Я же вам поверил… Если можно, просто купите мне билет на автобус, а там уж я сам доберусь, я дорогу знаю! Я вам в Москве могу эти деньги вернуть – вы только скажите мне свой телефон… или я вам могу свой номер оставить… Я честное слово их верну…

Весь этот лепет был уже ни к чему. Мужчина прямо сказал, что хотя он сочувствует Фурману, но замыслов его не одобряет. («Такой же взрослый, как все остальные. Предатель», – подумал Фурман.) Применять силу он пока вроде бы не собирался – скорее всего, только потому, что не хотел пропускать автобус. В какой-то момент его рука дружески обхватила фурмановское плечо и теперь крепко придерживала. У Фурмана уже мелькала мысль укусить эту руку – пардон, конечно, но что я могу сделать? – резко кинуться в кусты и бежать, бежать… Но пока положение оставалось неопределенным.