– Это все Брюно. Брюно и Ламбертен. Я надеюсь, с ними ничего не случилось.

Я пообещал ей в полдень позвонить Брюно и узнать последние новости. Она очень волновалась. Больше по радио про Безье не говорили. Мы включили телевизор. Информационные каналы, не располагая дополнительными подробностями, повторяли то же, что мы слышали по радио. Рим снова легла. Мы не могли думать ни о чем другом – опасность казалась слишком реальной. Большую часть времени я не зацикливаюсь на подобных мыслях. Я напомнил Рим, что мы с ней – тоже жертвы исламистов. Вряд ли мы снова станем их мишенью – это противоречит закону вероятностей. Она вполне здраво возразила, что боится не за нас, а за других людей, включая тех, кто нам не знаком.

Звонить Брюно не понадобилось. Незадолго до полудня он сам позвонил к нам в дверь.

– Шел мимо… Надеюсь, я вам не помешал… Я хотел рассказать Гарри, что было сегодня ночью. Это все благодаря ему.

Как только Гарри спустился к нам, Брюно коротко изложил нам детали операции в Безье:

– Мы арестовали двоих из трех черных боевиков, которые проходили подготовку в Тунисе. Проблема в том, что мы не нашли всех запасов оружия. Кое-что они уже успели переправить в другое место. В Большом Пироге мы собирались задержать обоих бородачей из башни Монтеня. Они сменили квартиру, но остались в той же башне. Где именно, нам сообщили мелкие воришки – спасибо, Гарри. Ламбертен отправил туда группу захвата. Они прибыли к пяти утра. Вели себя предельно осторожно, но их засекли, и им пришлось срочно уносить ноги.

– Я же тебе говорил, – вставил Гарри. – У них там в каждом здании круглосуточная охрана.

– Так и есть, но попробовать стоило. Кроме того, сегодня утром стоял густой туман. Во всяком случае, мы слегка разворошили муравейник. Посмотрим, что они предпримут дальше.

– А Саид? Он все еще сидит в Доме культуры? – спросил Гарри.

– Да, комиссару Торбея удалось приставить к нему соглядатая. Пока мы решили его не трогать и ограничиться слежкой.

Несмотря на бессонную ночь, Брюно проснулся свежим и полным сил. Чисто выбритый, он выглядел моложе своих сорока лет. Глаза у него смеялись. Интересно, подумал я, как он выдерживает подобное напряжение. Порой мне казалось, что передо мной все тот же юный студент Сорбонны.

– Хорошо, что вы здесь, – тихо сказала Рим.

Брюно позволил себе улыбнуться:

– Все наши успехи – это целиком заслуга Гарри. А я – просто коп, который делает свою работу.

Он поднял руки и потянулся. Горькая складка вокруг рта, которую я привык видеть у него на лице, исчезла без следа.

Когда мы прощались, я спросил, разумно ли нам устраивать сегодня вечеринку в New Morning. Рим не дала ему открыть рта:

– Конечно! Жизнь продолжается.

– Рим права, – согласился Брюно. – Кстати, Ламбертен сказал, что тоже постарается прийти, хотя бы к концу. Ему звонила Жаннет. Как ни удивительно, он в отличном настроении. Конечно, он заглянет ненадолго, как, впрочем, и я. Но мы придем. Обязательно…

Мне показалось, что он хотел спросить, что именно мы собрались праздновать в клубе New Morning, но больше он ничего не сказал.

* * *

Есть вещи, которыми я не делюсь ни с кем.

Я не все говорю Рим.

Пока что она ничего не знает.

Lost.

В клубе New Morning мы праздновали нашу свадьбу.

Нашу с Валентиной.

You Don’t Know What Love Is.

Весь вечер для нас играл неистощимый Чет Бейкер.

My Funny Valentine. Он приподнял свои темные очки, посмотрел на нее и сказал: «Посвящается юной невесте».

* * *

Клуб New Morning, улица Птит-Зекюри, Десятый округ Парижа, Франция

Мы пришли около половины одиннадцатого. Хабиба и Гарри держались настороженно, как будто ступали на неведомую планету. Жаннет явилась в облегающем зеленом платье довольно строгого покроя и выглядела очень элегантно.

Сегодня она явно решила дать последний решающий залп из всех орудий. Рим крепко сжимала мою руку. Я до сих пор так и не объяснил ей, почему мы сюда пришли. Я осмотрел зал, в котором провел так много незабываемых вечеров. Народу, как всегда, было полно: испанские туристы, группки американцев, несколько французов. Недалеко от сцены пустовал столик – по всей видимости, наш. В клубе сделали ремонт. Появился новый бар. Обстановка благодаря рассеянному свету стала уютней.

Два цыгана-гитариста с юношеским задором играли классические композиции Джанго Рейнхардта. Я представился директрисе, которая меня смутно помнила (или притворялась, что помнит). Ее отец был талантливым журналистом, всегда тщательно взвешивавшим каждое произнесенное слово, а мать в начале 1970-х, после того как они уехали из Египта, открыла клуб New Morning. Название ему дали выступившие здесь Арт Блейки и группа «Джаз Мессенджерс» – тот концерт вошел в анналы парижской джазовой музыки. Я познакомился с родителями директрисы в Каире, где проходил стажировку в музее. Однажды я поехал на выходные в Александрию, намереваясь встретиться с англичанкой-археологом, которая занималась подводным плаванием и находила в мутных портовых водах то скульптурный торс какого-нибудь божества, то голову какой-нибудь царицы. К сожалению, я не застал ее на месте. Зато в кафе, где собирались шахматисты (вроде бы оно называлось «Мирамар»), я познакомился с одной симпатичной парой. Мы вместе пообедали в яхт-клубе, а потом я с удивлением обнаружил их в New Morning, вдали от Александрии, ее солнечных побережий и средиземноморских ветров. Они хорошо знали Валентину. Сегодня вечером в зале распоряжалась их дочь, преподавательница грамматики в университете. В перерыве между выступлениями музыкантов я спросил ее, нельзя ли попросить их сыграть для нас «Blues March» – топовую композицию «Мессенджерс».

– Конечно! В полночь у них короткий перерыв, и я ее поставлю. Наши посетители обожают эту песню – она у нас что-то вроде визитной карточки. А позже к ним присоединится кубинский гитарист. Потрясающий музыкант, вот увидите. Это моя мать его открыла.

Каждый раз, когда я слушал вступление Арта Блейки на ударных, я как будто переносился в будущее.

«Blues March» станет нашим свадебным маршем.

Без четверти двенадцать к нашему столику подошли Брюно и Ламбертен, встреченные радостными криками. Они явились с «виллы» и сказали, что должны к часу ночи туда вернуться. Меня удивило, что Ламбертен не пожалел времени, чтобы к нам заглянуть. Он заказал двойной скотч. Жаннет немедленно завела с ним разговор как со старым знакомым: она сидела, чуть наклонившись к нему и упершись подбородком в подставленную руку. Брюно отправился исследовать заведение. Гарри не отрывал взгляда от музыкантов, на которых смотрел с чисто профессиональным интересом: он мечтал однажды занять их место. Он шепнул на ухо Хабибе, что когда-нибудь споет здесь, в New Morning. «А я буду сидеть в зале!» – в ответ воскликнула она. Я рассказал присутствующим историю клуба, особенно подчеркнув тот факт, что он существует уже много лет: