Рит прилежно молчал. словно давая мне возможность самой разобраться в услышанном, чуть улыбнувшись. когда я наконец выдохнула, чуть нахмурившись и понимая, что я не справлюсь с этой историей самостоятельно:

— …И ЧТО это значит?

— Значит, что я знаю наверняка, что ты чувствуешь каждую секунду, находясь рядом со мной. Когда ты злишься, боишься, радуешься, огорчаешься…и когда ты возбуждена.

С каждым сказанным Ритом словом мои глаза распахивались все сильнее и сильнее, едва на вывалившись на последней фразе, которая была сказана особо низко и хрипло, отчего кровь сначала отхлынула от моего лица, а потом бухнула снова с такой силой, что на мне должна была покраснеть от смущения даже шапка!

И кчерту, что она была черная!

— Ты это все чувствуешь, когда ты мишка? Не всегда ведь?….

Рит мог и не отвечать. Все становилось ясным по его улыьбочке и тому, как еще раз полыхнули довольно сверкающе глазки, словно он только что безбожно вылакал целую бочку меда!

— Нет, я чувствую это постоянно.

ЗА-СА-ДА!

Полная!

Просто наиполнейшая!!!

— Кстати, ложь мы чувствуем особенно остро…

Словно было мало того, что он мишка, так тут еще такие интимные подробности его медвежьей натуры, от которой хотелось взвыть даже мне, особенно, когда в мыслях пронеслись все те события, когда Рит мог знать наверняка, ЧТО я чувствовала…ну теперь-то было делом техники додуматься, что эти его сладкие и мурчащие, а иногда даже слегка угрожающие: «Лжееееееешь» были не просто способом соблазнения, а самой настоящей истинной.

— …звучит, как предупреждение, — пробормотала я. вспомнив теперь сексуального маньяка номер один, который, помнится, поинтересовался в первую очередь, не учил ли меня Рит говорить только правду, отчего по телу пронеслась дрожь. — …ия так понимаю, что ты не один такой?

Даже этот вопрос уже был риторический!

И без ответа было очевидно, что есть определенный тип мужчин, которые очень отличаются от простых, обычных и не медведеобразных…хотя бы своими запредельными газаритами.

Тот мужчина, который встретил меня и представился главой города.

Маньяк номер один с орешками и спиртом.

Те двое, которые были первыми голыми мужчинами на снегу в этот день.

…и вся семья Рита, которую я успела увидеть в городе.

— А где остальные?

Рит выдохнул тяжело и как-то даже уставшее, зашевелившись подо мной, чтобы сначала осторожно пересадить меня на снег, как всегда совершенно не напрягаясь, а затем встать самому, не смущаясь своей наготы и снова даже не пытаясь замерзнуть!

— Идем домой, Кудряшка.

Без труда облачившись в свою странную и еще такую непривычную одежду, Рит просто поднял меня на руки, двинувшись вперед и рассекая снег, что доходил мне до бедра, словно был мощным ледоколом, не иначе.

Я же млела и таяла, подобно сосульке у огня оттого, что наконец-то он был рядом, там близко и так сладко…га еще продолжал быть возбужденным, что не могла скрыть никакая одежда.

И вообще, учитывая, что я восседала на согнутой руке Рита с этого ракурса его выпирающая и внушительная «деталь» была так очевидна видна, что я запросто могла заработать себе косоглазие на оба глаза сразу, ибо никак не могла заставить себя оторвать свой взгляд именно от этой части тела, задыхаясь от непередаваемого восторга, что это все стояло и напрягалось НА МЕНЯ!

По всей видимости, мое состояние «вошь на слоне» становилось уже самым настоящим синдромом!

Приходилось даже кусать губы, чтобы не улыбаться во все 32 зуба, подхихикивая от восторга, что даже ТАМ все моёёёёё.

Пусть даже еще не официально!

Я была уже ко всему готова ей-богу!

Я была готова даже к тому. чтобы подготовить к этому самого Рита!!!

Как-как….привязав руками к батарее, а ногами к ножкам кровати!

Кстати, мазохисткой я не была! И садисткой тоже!

Но стараниями Рита была уже близка даже к миру мать его БДСМ!

По крайней мере, в части связывания и наручников — определенно и совершенно точно!

Погрузившись в свои сладостные мысли про батарею и наручники с черным мехом

{чтобы под цвет его шерсти! Романтика та еще!), стараясь не задумываться над тем, где именно я их буду искать в забытой богом далекой Арктике, я не сразу заметила через всю свою объемную и многослойную одежду, что пальцы Рита сжимаются на мне все сильнее и сильнее, пока он не простонал громко и так хрипло, что слова едва можно было различить:

— Боги! Дайте мне силы! Кудряшка, если ты сейчас же не перестанешь об этом думать, до дома мы не дойдем!

А что я?

Я ничего!

Сижу, никого не трогаю!

Белочек считаю про себя… почти что.

Вот только, как на зло, в голове почему-то вспомнился момент, когда мы добирались до дома после спортзала, и фееричной попытки Рита заставить меня слушать радио и говорить про погоду!

И про «спорт»!

Куда же без него особенно сейчас!

А еще про то, что он быстро заводится и ему тяжело остановиться, и не все партнеры «спарринга» могут это выдержать! Ну и. конечно же, как потом все женщины ломали шею и теряли глаза на асфальте, пока Рит приперал меня у дверей машины, а я пыталась понять, что происходит с женской частью населения!

ХА! Видели бы эти мамзели его сейчас!

— ЛАДААААААШ!

— Молчу я, молчу! — взвизгнула я, принявшись на самом деле считать елочки!

Вслух!

Под нервный хохот Рита, который иногда переходил в рычание, что отдавалось легкой вибрацией даже во мне!

Вот ведь силища черная!

Но какая, черт побери, нереально сексуальная!

И это хорошо, что здесь было много елок!

И что они не кончались до самого дома. потому что лишь под конец нашего путешествия я смогла немного успокоиться, и то поняла это лишь по тому факту, что пальцы Рита уже поддерживали меня спокойно, не пытаясь впиться в одежду, едва не вырывая из комбинезона клочки из ткани и синтепона.

Теперь мне казалось, что невероятные почти неоновые глаза Рита стали гореть мягко и не так сильно, как еще каких-то пару минут назад. словно пламя внутри него поутихло и немного успокоилось вслед за моими мыслями и. очевидно, эмоциями.

— …девяносто восемь елок. Девяносто девять елок…а глаза?

Красивые чувственные губы Рита дрогнули в улыбке, и свет внутри взгляда снова опасно полыхнул, пока сдерживая черный зрачок в узде, но уже начиная полыхать тем насыщенно-неоновым светом, который только-только успокоился.